Император и императрица некогда непоколебимой монархии после её падения предстали перед судом. Только чудом их приговор со смертной казни сменился на пожизненную ссылку в запущенную усадьбу N-ского кантона. Этот ветхий особняк стал их последним пристанищем. Супруги постепенно обустраивали свой быт и однажды обнаружили, что к дому прилегает небольшой садик, в котором бывшие хозяева выращивали сливы. К чему приведёт их желание восстановить этот чудесный сливовый сад?
Читайте рассказ «Сад диковинных слив» из романа в рассказах «Сновидящий и Снотворящий» Ильдара Насибуллина, в котором одни и те же вещи как даруют волю к жизни, так и забирают её.
На пороге нового века пала некогда непоколебимая монархия. Придворные отреклись, злейшие враги приложили все усилия, чтобы уничтожить приближённых правившей династии. Перед судом предстала оставшаяся в живых монаршая чета: ещё молодой император рука об руку с преданной и прелестной императрицей.
Развенчанному монарху и его жене новоизбранные народом вершители закона вынесли строжайший приговор — смертная казнь. Но стоило верховному судье объявить супругам их дальнейшую участь — произошло нечто странное. Служащий зала заседаний представил срочную депешу, которая заставила жрецов Фемиды изменить принятое решение. Неизвестное лицо, обладавшее властью над судебным органом, приказывало сослать супругов в запущенную усадьбу N-ского кантона — пожизненно. Кроме того, депеша содержала условия заключения, которые верховный судья немедленно зачитал:
— Отправить осуждённых в ссылку в отдалённую усадьбу N-ского кантона и не выпускать за пределы места пребывания. Ограничить их общение с людьми. Обеспечить им скудное питание и сносный быт.
Согласно новому документу, никто не имел права с той минуты изменять приговор или условия заключения монаршей четы. Любая помощь, любой намёк на сострадание или иное пособничество могли закончиться смертной казнью как для заключённых супругов, так и для сердобольных граждан.
Верховный судья задал осуждённым последний вопрос:
— Понятен ли вам приговор?
На что супруги ответили поклоном и слезами нечаянной радости посреди беспросветного горя.
* * *
Отправленная в ссылку императорская семья обрела последнее пристанище. Одинокая усадьба располагалась прямо посреди опалённых солнцем посевов пшеницы. Жёлтые побеги злаков под осенним фиолетовым небом опоясывали окружающее пространство до самого горизонта. Среди запущенных колосьев вилась тонкая тропинка. По ней монаршую чету доставили к месту заключения. Супругов ждал ветхий особняк с поросшим паутиной чердаком и худой крышей. Несколько пыльных комнат, заваленная хламом веранда и маленькая кухня явили собой окончательную границу существования осуждённых.
Убитые горем супруги медленно, будто во сне, обустраивали неказистый быт. Вялый кукольник дёргал за ниточки мужчину и женщину — и те с застывшими в глазах слезами повиновались.
Трижды в неделю заключённым привозили пищу и питьё. Ни император, ни императрица не знали, кто снабжает их провизией. Повозку с продуктами гнал из отдалённой деревни немой мальчишка с заячьей губой. Он боязливо кланялся добродушным супругам и тут же рвал поводья, стоило императору забрать корзины. Однажды императрица подгадала миг и взяла мальчишку за руку:
— Как тебя зовут, мальчик? Ты откуда?
Но мальчишка замычал, затряс большой квадратной головой и умчался в сторону деревни.
Супруги несколько оживились, узнав о прилегающем к дому садике. Старинные дагерротипы, которые его величество нашёл в хромом комоде, показывали, что этот сад давал бывшим хозяевам добротный урожай сливы. Теперь же среди некогда богатых деревьев буйствовал разнородный сорняк. Императрица взялась вычистить запущенный сад, и супруг охотно помогал ей.
* * *
Узники торопили дни, ожидая тёплого весеннего ветра. Они лелеяли мечту о пышном саде, который начнут возделывать, едва снег сойдёт с дремлющей почвы. В ожидании прихода весны монаршая чета принялась приводить в порядок ветхое жилище. Впервые за время заключения супруги забрались на чердак. Там они нашли пыльные сундуки с различной домашней утварью. Некоторые ящики были полны книг, попадались и толстые иллюстрированные журналы. Более всего внимание супругов привлекли издания по агрономии и практические руководства для ведения сада. Бросив все занятия, супруги до поздней ночи читали обретённые книги. Так продолжалось до наступления весны.
Тёплым апрельским вечером монарх снова заглянул на чердак, чтобы поискать недостающий номер одного агрономического журнала. С керосинкой в руках он разбирал сундуки в тёмном углу и в некий миг застыл как вкопанный. Пламя керосинки явило из темноты старинную кадку, в которой посреди потрескавшейся и почти окаменевшей почвы клонилось к стене сухое, тонкое дерево. Среди редких чёрных листьев император заметил небольшие продолговатые плоды бордового цвета. Он сорвал один фрукт, и дерево будто бы вздрогнуло. Монарх потянул носом аромат, который источал плод. Тонкий приторный дух с тяжёлыми нотками плесени и спирта занимал императора, пока на чердак не поднялась императрица:
— Дерево! Откуда оно тут? Что это за плоды?
Император задумчиво ответил:
— Не знаю, и листья у него чёрные. Давай просмотрим справочники, вдруг найдётся?
Супруги засели за старинные иллюстрированные издания по ботанике. Они листали страницы с изображениями цветков и плодов, но загадочное дерево никак не находилось. Тогда монарх оставил поиски и забормотал:
— Оно полусухое, почти мёртвое. Бог знает, как на нём ещё выросли плоды. Но можно спасти его.
Императрица отложила книги и внимательно посмотрела на супруга. Монарх продолжал:
— Если мы попытаемся привить веточки этого странного дерева к сливам, что растут в саду, то сможем получить новый сорт. Так мы спасём неизвестное дерево, хотя и в скрещённом виде. И у нас будут диковинные, неведомые никому сливы!
Императрица долго смотрела на мужа, не говоря ни слова. Потом она вдруг захохотала, закружилась вокруг императора и вовлекла его в вихрь собственной радости. Так они и вальсировали на скрипящем полу, улыбаясь друг другу впервые за долгие дни заключения. Наступила ночь, но супруги не торопились ложиться. Нежданная радость как рукой сняла сон. Императрица снова и снова говорила императору:
— Это будет необыкновенное дерево с великолепными плодами! Оно будет плодоносить до первых заморозков. А фрукты будут такими вкусными и питательными, что одного дерева хватит, чтобы накормить целую улицу в селе. Скорее бы весна совсем наступила. Как же мне хочется привить эти веточки и ждать первого урожая!
Утром императрица аккуратно обрезала все веточки странного дерева и отдала императору. Он долго и бережно прививал загадочное дерево к сливе, императрица стояла рядом и, затаив дыхание, наблюдала. Когда монарх закончил работу, узники сели на старую покатую скамейку и долго смотрели на укреплённые веточки на распиленных ветках сливового дерева. Каждый внутренне молился, шевелил беззвучно губами. Потаённая молитва стремилась вырваться наружу, становилась громким, шипящим шёпотом, сливаясь с шелестом листьев на тёплом ветру.
* * *
Прохудилась крыша. Император затеял на чердаке починку, в которой императрица тоже пыталась принять участие. Пока муж разбирался с дырами в кровле, жена из любопытства осматривала старинные чемоданы и ящики, что остались от прошлых хозяев. В одном из саквояжей она обнаружила флакон с английской нюхательной солью. Находку она тут же показала мужу:
— Помнишь, твоя тётушка подарила мне несколько флаконов? Где они теперь…— Открой! Может, ещё не иссяк аромат.
Императрица откупорила флакон и подала супругу. Император вдохнул и нараспев произнёс:
— Жасминные ноты.
Монарх вернул флакон супруге и вновь занялся крышей. Императрица тут же последовала примеру мужа и поднесла тонкое горлышко склянки к ноздрям:
— Обманщик! Это же марципан.
Между супругами разгорелся спор. Столь разные оттенки благовония не могли оказаться в одном сосуде. Императрица решила, что у мужа было дурное настроение и он просто хотел её позлить. Монарх же поспешил испытать загадочное снадобье ещё раз:
— Корица!
Супруги в растерянности рассматривали нюхательную соль. Это был обыкновенный порошок небесно-голубого цвета, который в солнечных лучах будто бы клубился внутри стеклянного флакона. Муж и жена по очереди вдыхали нюхательную соль, которая с каждым разом принимала всё новые обонятельные оттенки.
Император бросил починку и устроился за старым дубовым столом на первом этаже. Он корпел над голубым порошком до поздней ночи, но так и не смог отыскать причину, по которой соль меняла аромат. Отчаявшись, он поднялся в спальню и упал в кровать к жене. Сонная императрица принялась утешать мужа, однако тот сразу отвернулся и притворился спящим. Следующим утром он снова попытался найти ключ к тайне загадочного порошка, но и в этот раз потерпел неудачу. Раздосадованный монарх оставил исследования и снова вдохнул из старинного флакона. В этот раз соль приняла отвратительный запах плесени. Монарх вдохнул ещё раз — послышался смрад гнили и разложения.
За этим занятием его застала жена:
— Ну что? Почему она меняет запах?
— Не знаю. Да и к тому же она испортилась.
Императрица выхватила флакон из рук мужа и поднесла к ноздрям.
— Пахнет ментолом… Любовь моя, тебе пора отдохнуть! У тебя галлюцинации. Пойди на веранду, там такое солнце!
Монарх последовал совету жены и расположился за столом на веранде. Он пил остывший чай и с тоской взирал на шумящие кроны слив. Император встал из-за стола и прошёлся среди деревьев. На привитых веточках он заметил крошечные зелёные плоды. Присмотревшись, император увидел, что вся крона усеяна молодыми сливами. Каждое дерево в саду готовилось принести нынешним хозяевам богатый урожай.
* * *
Узники делили скудный завтрак в прохладной тени ожившего сада. Привычное молчание нарушила императрица:
— Сливовые деревья принесли первые плоды… Я собрала полную корзину.
Император вскинул брови:
— А что же ты молчишь, душа моя? Подавай на стол!
Императрица закрыла лицо ладонями и зарыдала:
— Они гнилые! Все до одной!
Монарх оставил завтрак и принялся утешать жену:
— Ну, расскажи, любовь моя. Вытри только слёзы.
Императрица, понюхав волшебной соли, что с каждым разом давала новый аромат, заговорила:
— Ночью я поднялась, чтобы выпить воды. Кувшин стоял на столике у окна, и я невольно взглянула на сад. Про воду я тут же забыла: плоды на деревьях созрели! Я собрала много… оставила корзину на кухне, думала, будут у нас на завтрак сливы... А когда утром стала собирать на стол... тронула корзину... а там гнилая фиолетовая мякоть... и белые черви...
Она зарыдала и опустила голову мужу на грудь. Монарх с досадой глядел на сад. Сливовые деревья качались на ветру, легко и густо шумели сочной листвой.
— Куда ты сложила гниль?
— Стоит в сенях… Зачем она тебе?
* * *
Пока император занимался гнилыми сливами, императрица посвящала свободные часы исследованию сада. Её не покидала мысль, что исток болезни деревьев кроется где-то на поверхности, но по злому умыслу судьбы ускользает от неё. Она осматривала деревья: подолгу разглядывала листья, стучала тонкими пальцами по стволам, рыхлила землю у корней... Мотыга вдруг наткнулась на что-то твёрдое. Императрица стала копать.
Под сливовым деревом кто-то зарыл обломок древней статуи — мраморную руку. Искусно выточенные пальцы узкой кисти перетекали в тонкое запястье и далее становились аккуратным предплечьем. На изгибе локтя мраморная рука обрывалась.
Этот обломок старинной скульптуры пожелтел от времени и в некоторых местах покрылся сетью трещин. И всё же императрица обрадовалась такой находке. Она решила пойти к мужу, чтобы рассказать о своём открытии, но передумала. В почве могли лежать и другие предметы искусства.
До самого вечера императрица рыла землю, но ничего не нашла. Усталая, она схватила обломок руки и поспешила в дом, чтобы наконец рассказать супругу о находке. Она вбежала в комнату, где занимался монарх, и обнаружила его лежащим на ветхом диване.
— Что-то мне плохо, душа моя. Принеси мне чаю горячего и одеяло.
Император не покидал постели несколько недель. Его мучили страшный жар, желчная рвота и горячечный бред. Императрица не отходила от супруга ни на шаг, а когда выдавалась свободная минута, измотанная женщина бежала к образку и в больном свете лампады неистово молилась.
Императрица совсем не выходила в сад. Она забыла о найденной руке, больше не исследовала странные сливовые деревья, не дёргала сорняки у хлипкого забора. Все её заботы составлял больной муж.
Когда за окном послышался знакомый скрип повозки, императрица выбежала во двор. Она хотела попросить мальчишку с заячьей губой, чтобы тот привёз хоть каких-то микстур от сельского доктора, но вместо мальчишки повозкой правил широкоплечий мужик с рыжей курчавой бородой.
— А где… где наш мальчик?
— Я почём знаю? Забирайте корзины — и поеду. С вами говорить не велено.
Императрица сняла одну, другую…
— Не справлюсь сама. Помоги, будь любезен. Уж очень тяжелы.
Нехотя мужик повиновался. Он занёс корзины в дом и умчался в сторону деревни. Императрица тут же вернулась к мужу. Глаза монарха посветлели, жар понемногу покидал его истощённое тело. Он улыбнулся в бороду и хрипло заговорил:
— Пропали сливы — и пусть. Удобрим этой гнилью корни — следующие лучше будут. Да и не весь урожай ещё сошёл, скоро новые поспеют. А в следующем году посадим розы, выстроим отдельную клумбу…
Они проговорили до поздней ночи, потом император устал. Супруги погасили свет и забрались под одеяло. В тот же миг послышался шорох. Монарх и его жена насторожились, стали прислушиваться. Скоро странные звуки повторились. Казалось, кто-то воровато крадётся по скрипящим половицам чердака.
Император выскочил из постели, схватил первое, что пришлось на пути, — обломок жёлтой мраморной руки — и двинулся к лестнице на чердак. За ним бросилась босая императрица. Странные шорохи не прекращались. Они стали громче и отчётливее. Император сквозь зубы цедил ругательства, его больные глаза полыхали беспокойным светом. Он рванулся по лестнице наверх, чтобы застать противника врасплох. У небольшого круглого окна стоял чёрный маленький человек в фуражке. Он тихонько завыл и робко пошёл навстречу монарху. Обезумевший император взмахнул мраморным обломком и кинулся на пришельца:
— Паскудники… добить решили! Я вас пообрубаю… Я вас…
Монарх схватился за грудь и выронил мраморную руку. Он тяжело повалился на пол и глухо застонал. По лестнице с истерическим воплем взбежала растрёпанная императрица. В её руках метался стеклянный огонь керосинки. В сумраке она разглядела пришельца и, казалось, забыла про мужа. В углу, сжавшись в дрожащий комок, сидел мальчишка с заячьей губой.
* * *
Мальчишка с заячьей губой остался жить в заточении с монаршим семейством. Ещё не вполне оправившийся император пристально наблюдал за их новым домочадцем и скоро поделился тревожными мыслями с женой:
— Мальчишка недоразвит. Толком не разговаривает, то и дело что-то напевает фальшиво, лезет к себе в штаны... Знаешь, любовь моя, мне в этом неприятно признаваться, но я боюсь этого дегенерата.
— Да как тебе не стыдно?! Это же несчастный ребёнок! Ты болен и видишь всё в дурном свете. Он добрый и заботливый. Часто помогает мне на кухне и, заметь, ухаживает за нашим садом!
— Не веди себя так, будто это твой сын. Ты даже не представляешь, что может быть у него на уме. Следи за ним и будь осторожна, не подпускай его близко, послушай моего совета! Что за стук на чердаке?
— А это мой, как ваше величество изволили выразиться, сын чинит нашу дырявую крышу!
— Как дырявую? Я же её недавно латал.
— Значит, плохо латаете, дорогой монарх! И раз уж сын мой, то от кого же он родился, если не от вас?
Уязвлённый супруг сделал вид, что не расслышал последних слов жены, и поднялся на чердак. Стук тотчас же прекратился — мальчишка стоял в углу и увлечённо гонял паука по размашистой серебряной паутине.
Прореха в кровле исчезла, а вместе с ней пропал назойливый сквозняк.
Чтобы хоть как-то умерить злобу, император снова взялся за сливы в надежде найти причину их порчи. Но вместо лиловой гнили он обнаружил серебристо-серый порошок. Гнилые сливы обратились в прах, пока император боролся с лихорадкой.
Подоспела императрица и заглянула мужу через плечо:
— Какой странный запах! Что это такое?
— Сливы, что ты собрала. Они превратились в порошок. А вот запах мне знаком. Так пахнет у тебя между ног.
Императрица угостила мужа звонкой пощёчиной и удалилась на веранду.
И всё же монарх не шутил: аромат порошка поистине напоминал запах, который источало лоно супруги в моменты их редкой близости.
* * *
Монарх уже несколько недель не возвращался к чтению ботанических справочников. Всё его внимание поглотил мальчишка с заячьей губой. Император наблюдал за тем, как их нежданный приёмыш возился со сливовыми деревьями. Мальчишка ходил вокруг загустевших крон и отгонял невидимых существ шипением и утробным рыком. Потом он взял в руки мотыгу и стал рыхлить землю у корней, но это занятие быстро ему наскучило. Тогда мальчишка приспустил штаны и помочился на сливовый ствол.
Терпение императора лопнуло, и он решил немедленно наказать полоумного подростка. Монарх отыскал в сенях метлу, выдернул из неё прут покрепче и смочил в дождевой бочке. Приготовившись преподать мальчишке урок хороших манер, «воспитатель» вышел в сад, но в тот же миг забыл о собственной миссии. Мальчишка сидел под деревом и с наслаждением поедал спелые сливы с туманно-синей кожицей. Он вытаскивал фрукт за фруктом из кармана и отправлял в рот.
Император подошёл ближе и осторожно спросил:
— Вкусные сливы?
Мальчишка закивал и сплюнул косточку.
— Угостишь меня?
Мальчишка поджал губы и отрицательно покачал головой.
— Я позволю тебе играть на чердаке, если поделишься.
Мальчишка встал и невозмутимо продолжил поглощать спелые плоды. Он сплюнул кость в ладонь и швырнул её в лоб императору. От обиды и позора монарх взревел и бросился за мальчишкой. Тот ловко перепрыгнул калитку и пустился в поле. Император бежал следом, пока не выбился из сил. Он упал в густую спелую рожь и застонал от удушья.
Переводя дух, монарх огляделся — мальчишки не было видно, как и ветхого дома с прилегающим садом. Император чуть было не покорился подступающей панике, но ему удалось взять себя в руки. Он решил идти по собственному следу: примятая рожь обязательно приведёт его к дому...
...Солнце коснулось горизонта, но император так и не добрался до жилища. Сломанные колосья никуда его не привели, напротив, ему казалось, что кто-то примял их лишь для того, чтобы запутать следы. Тогда он решил идти прямо, никуда не сворачивая. В окрестностях обязательно стоит патруль, чей долг — блюсти заключение монаршей четы, успокаивал он себя. Эти солдаты и доставят его к жене и саду.
...К ночи стало холодать. Солдат нигде не было. Император едва держался, чтобы не завыть. Он кричал, чтобы его услышали в ближайших селениях, но вокруг было темно и тихо.
Император погрузился в тяжёлое уныние и лёг в спокойных колосьях.
* * *
Зимними вечерами юноша с заячьей губой занимался ароматическим калейдоскопом. Он не выпускал из рук флакон и всё вдыхал запах голубой соли. К концу зимы снадобье в склянке утратило аромат, и юноша забыл старое занятие.
В один из ярких весенних дней императрица наводила порядок на веранде, убирала остатки снега и мыла запыленные цветочные горшки. В одном из таких горшков у самого корня растения она заметила пустой флакон, в котором когда-то хранилась голубая соль. В груди императрицы потяжелело. Она опустилась на скрипучий стул и стала рассматривать изящную вещицу. Только теперь она подметила необыкновенную форму сосуда. Его внешние очертания напоминали безголовый манекен мужчины из ателье. Не составляло труда угадать, что пробкой служила маленькая стеклянная голова, которой в горшке не оказалось. Императрица отчаянно пыталась вспомнить, что представляла собой стеклянная голова-пробка, но так и не смогла. Из флакона доносился слабый аромат свежей редиски, потом сирени, а следом — кофейных зёрен... Но обоняние императрицы будто заснуло — она смотрела на манекен из стекла и пыталась мысленно вернуть ему голову.
Императрица позвала сына:
— Скажи-ка, ты пробку не брал от этого флакона?
Юноша покачал головой и снова занялся деревьями. Он ежедневно работал в саду и посвящал сливам большую часть свободного времени.
Императрица в который раз принялась рассматривать флакон. В груди у неё снова потяжелело, в горле стало горячо и горько. Тут она позвала сына и строго заявила:
— Сегодня ты будешь помогать мне убираться дома. На чердаке уже век не чистили, да и на кухне тоже. Поэтому возьми тряпки, набери в колодце воды и сейчас же начинай. Сад подождёт.
* * *
Пока мать и сын убирались, сливовые деревья зацвели и стали манить грузных пушистых пчёл. Увидев, что ветви покрылись крупными синими цветами, мужчина с заячьей губой бросил швабру и поспешил в сад. Ему казалось, что ни одно дерево не цветёт так великолепно, как его любимые сливы.
Старуха-императрица тоже оставила уборку и присела отдохнуть в ветхое кресло за большим рабочим столом. Под ним она увидела кадку, наполненную серебристым прахом. Недолго думая, она удобрила им корни сливовых деревьев в саду, а закончив и вернувшись в дом, принялась мыть опустевший сосуд. На дне в серебристой пыли что-то блеснуло — хрустальная голова-пробка от флакона.
Императрица стала рассматривать находку. Это была искусно изготовленная стеклянная пробка в форме головы Иоанна Крестителя. Старуха любовалась тончайшим носом и особенно выражением глаз обезглавленного мученика.
— Какая работа! Умели же в наше время создавать прекрасные вещи… Однако же, Креститель. Поставлю у лампадки… Да только где же туловище? Где флакон?
Она позвала сына. На крик явился загорелый мужик с заячьей губой.
— Радость моя, куда ты подевал флакон из-под голубой соли? Оставь свои деревья и сейчас же мне его найди! Видишь ли, я случайно отыскала пробку, хочу поставить под образа. Представь себе, это Иоанн Креститель! Ты хоть знаешь, кто это?
Но сын уже не слушал. Он удалился вглубь сада и снова занялся деревьями. Старуха-императрица негромко ругала своенравного отпрыска, но позже сама принялась искать недостающую часть. Она перерыла весь дом, опустошила все ящики и укромные уголки, но флакон как сквозь землю провалился. Императрица выбилась из сил и впала в уныние. Утирая слёзы досады, она опустилась на кровать и заснула.
Под вечер в её спальню заглянул мужик с заячьей губой, чтобы поцеловать мать на ночь. Она лежала на кровати в старом рабочем платье и стоптанных сандалиях на босу ногу. Мужик с заячьей губой склонился над матерью и снял с её тонкого сморщенного тела грязное платье, потом распустил шнуровку сандалий и укрыл старуху одеялом.
Императрица открыла глаза. Сын обрадовался пробуждению матери и поцеловал её в дряблую щёку. Он предался старому семейному обычаю: сидел у ног матери и ждал, пока она заснёт. Но старуха всё лежала с открытыми глазами. Солнце садилось, и взгляд императрицы становился расплывчатым и грустным. На голубую радужку её правого глаза с неприлично громким жужжанием опустилась муха.
Мужик с заячьей губой выбежал в сад и до самого утра смотрел на свет лампадки в оконном проёме материнской спальни. На рассвете синие цветки на раскидистых ветках, под которыми стоял окаменелый мужик с заячьей губой, превратились в тяжёлые плоды. Растревоженный сын тут же собрал сливы в большую корзину и отнёс их матери. Но та по-прежнему лежала на кровати, укрытая одеялом.
Мужик с заячьей губой швырнул на пол корзину со сливами и сквозь бороду заревел:
— Я принёс тебе сливы, а ты не встаёшь! Я принёс тебе сливы, а ты не встаёшь! Я принёс тебе сливы, а ты…
* * *
У одинокого дома с прилегающим садом остановилась повозка. Уже несколько недель не привозили продукты, и человек с заячьей губой исхудал и обессилел. Он бросился к повозке в надежде получить хоть немного хлеба, побитого морозом лука или даже несколько клубней картошки. Но извозчик встретил его сурово.
— Даже не торгуйся, уважаемый. Килограмм по тридцать пять — и кончено. Буханка — по три.
Человек с заячьей губой едва не заплакал. Он смутно осознавал, что извозчик не хотел отдавать ему продукты даром, как прежде. Единственное, что было в кармане у человека с заячьей губой, — хрустальная голова Иоанна Крестителя. Извозчик увидел сверкающую на солнце вещицу и оживился:
— Креститель! Да ещё из хрусталя? Ладно, забирай корзину картошки и два калача.
Человек с заячьей губой схватил хлеб и картофель. Едва повозка покатила по заросшей тропинке, он поглотил половину чёрствого калача. Потом запустил руку в корзину, схватил спелый клубень картофеля и в одно мгновение съел. Он ощутил, как живот наливается свинцовой тяжестью, будто от стыда за то, что он отдал голову Крестителя жадному торговцу...
Человек с заячьей губой снова взялся за работу. Его сливовые деревья странно преобразились с тех пор, как умерла мать. Стволы стали толще и выше, кроны раскинулись густо и высоко над землёй. Кора обрела фиолетовый оттенок и покрылась голубыми рубцами, из которых сочился бирюзовый сок. Причудливые трубчатые цветки медленно становились продолговатыми плодами, которые ежедневно тяжелели и наливались тусклым, алым светом.
Человек с заячьей губой неустанно ухаживал за странными деревьями. Он с нетерпением ждал того дня, когда созреют диковинные фрукты, как некогда созревали тёмно-лиловые сливы. Пусть они были горькими, иногда кислыми, а часто гнилыми, человек с заячьей губой не знал более лакомой трапезы, чем эти плоды с твёрдой косточкой внутри.
Он почувствовал резь в животе. Превозмогая её, человек с заячьей губой тянулся к плодам, но те росли невероятно высоко. Тогда он попробовал влезть за ними на дерево, но ствол оказался скользким — и человек с заячьей губой рухнул на землю. Он уговаривал себя перетерпеть до осени — тогда плоды созреют и сами упадут к подножию ствола. Но боль в животе всё возрастала, и человек с заячьей губой не мог больше ждать.
Он стал колотить ногами и руками по толстому стволу. Фрукты мелко сотрясались, но ни один не сорвался с крепкой плодоножки. Тогда человек с заячьей губой отыскал излюбленный инструмент матери — жёлтую мраморную руку — и ударил ею по стволу. Спелый и крупный плод сорвался с плодоножки и упал под ноги человеку с заячьей губой. Это была красивая, лилово-голубая слива. Сквозь её тонкую кожицу тускло мерцали алые семена, хаотически уложенные в полупрозрачной мякоти.
Человек с заячьей губой обтёр сливу и впился большими, крепкими зубами в диковинную плоть. Забыв на миг об ужасной рези в животе, он с остервенением жевал водянистую мякоть, но плод оказался безвкусным и даже не источал аромата. Человек с заячьей губой решил, что слива ещё не созрела, и сбил ещё несколько штук, но и те оказались лишёнными запаха и вкуса, хотя и были несказанно красивы.
Резь в животе стала нестерпимой. Человек с заячьей губой корчился на земле, и перед его тускнеющим взглядом метались ветви прекрасного дерева. Он почувствовал, что скоро умрёт и чудесные плоды, окончательно созрев, засыплют его тело. Он будет погребён под диковинными сливами, посреди сада, который возделал собственными руками.
* * *
Седобородый старик спрыгнул с телеги и заковылял к дому с запущенным садом. Он развёл костёр у веранды, сорвал с себя полуистлевшую робу и бросил в огонь. Штаны вместе с застывшей от грязи и пота курткой потонули в пламени.
Голый старик недолго смотрел на огонь остекленевшими глазами. Отдохнув, он пошёл в сад и уселся на землю рядом с кучей неведомых фруктов. Старик взял плод и гнилыми зубами откусил полупрозрачную плоть. Он жадно кусал ещё и ещё, поедая фрукты один за другим. Насытившись, старик лёг под деревом и быстро заснул в тени сада диковинных слив.
Рассказ «Сад диковинных слив» вышел в романе в рассказах «Сновидящий и Снотворящий» (Чтиво, 2023). Читайте демо-версию и загружайте полную версию на официальной странице книги.