— Спелые апельсины из Марокко! — зазывно кричала полная женщина в синем берете набекрень.
— Взвесьте шесть штучек, — к прилавку подошла невысокого роста худенькая девушка лет шестнадцати.
Я зачарованно наблюдала, как оранжевые пахучие фрукты сначала кладутся на весы, а потом перекочевывают в сетку авоську в руках молодой девушки. Я не знала, где находится это Марокко и никогда не пробовала апельсин. Я была одним из тех детей, что в девяностые заполонили рынки в надежде ухватить за хвост, залетную заморскую птицу в виде разнообразных диковинных товаров. Все мы естественно были из бедных, неблагополучных семей и двигал нами порой самый обычный голод.
Вот и в тот день я просто не смогла устоять перед соблазном попробовать фрукт, прибывший из королевства Северной Африки. Теперь-то я уже знаю, где находится это самое Марокко.
— Держи воровку! — заверещала тетка в берете, а молодая, с виду безучастная ко всему, девушка резво схватила меня за рукав куртки. Я бросила на пол вожделенный фрукт и, вырвавшись из ее рук, побежала. Девушка гналась за мной до самых ворот, и я подумала о том, какой должно быть это дорогой фрукт, раз из-за него меня так долго преследуют.
— Да, стой же ты! Я хочу тебя угостить, — прокричала мне в след моя преследовательница.
Слово угостить я знала. В нашей стране в любые времена полно сердобольных людей. Так, на рынке и среди продавцов, и среди покупателей попадались люди, готовые угостить тебя. Чаще всего угощением были яблоки, или хлебобулочные изделия, а в холодное время года еще и сладкий горячий чай.
Я встала как вкопанная. Неужели она хочет угостить меня апельсином? Этим пахнущим счастьем, идеальным оранжевым чудом? В голове застучали молоточки — обманет, беги! И я скользнула в дырку в заборе, так и не узнав, добрая эта девушка, или хитрая обманщица. А еще, к моему огорчению, так и не попробовав солнечное марокканское лакомство.
В следующий раз я увидела ту самую девушку с апельсинами полтора года спустя. Мы с матерью пришли в здание суда, чтобы «заработать» от отца алименты, как сказала мне мать. Мой отец, сколько я себя помнила, никогда не жил с нами. Он лишь периодически появлялся в нашем доме, принося мне стабильно одну конфетку под названием «Кара-кум». Я его не интересовала, он сразу запирался в комнате с матерью. Мне, если честно, тоже до него никогда не было дела, и я забывала об этом человеке, так же быстро как съедала, принесенную им конфету.
Из обрывков разговоров матери с соседкой, я уяснила только то, что этот кабель, мой отец теперь разбогател и должен делиться. Мать усадила меня на скамейку в здании суда, а сама вошла в кабинет. Вскоре в коридоре появился мой отец, а с ним шли две красивые ухоженные женщины. Одна была постарше я не знакома мне, а вот вторая… Увидев ее я замерла. Бежать было некуда. В конце коридора был тупик. Я вжалась в сиденье и опустила голову, надеясь, что она меня не узнает. Молодая женщина, пришедшая с моим отцом, была той самой покупательницей апельсинов, что гналась за мной до самой ограды.
Отец сделал вид, что меня не знает. Мне же страшно захотелось спрятаться за его спиной, и тогда я впервые назвала его папой.
— Пап, я ничего не брала, честное слово, — пролепетала я, хватая его за руку.
Отец словно оцепенел и стоял, молча. Его спутница, что постарше, присела рядом со мной и несколько секунд разглядывала мое лицо. А я судорожно вспоминала, почистила ли сегодня зубы.
— Как тебя зовут? — спросила незнакомка.
— Света.
— А я Елена Павловна, будем знакомы.
Женщина взяла мою руку и сжала в своей ладони. Ее руки были гладкими и теплыми, как нагретая на солнце трава. Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг почувствовала в ней единственного своего защитника. Я прижалась к ней, обняв за шею, и проговорила прямо на ухо:
— Лена Павловна, я честно ничего не брала.
Все что произошло дальше, я узнала гораздо позже. Оказалось, моя мать пыталась взыскать с моего отца алименты. Но в итоге ее саму лишили родительских прав. Не то чтобы моя мать была горькой пьяницей, я даже не понимала тогда, что она пьет. Просто иногда она была веселее, чем обычно и все. Подзатыльники и затрещины, правда, раздавала независимо от степени веселости, поэтому мне было по барабану.
Итак, суд отдал меня на попечение отцу. Елена Павловна с гладкими, теплыми руками оказалась его настоящей женой, а моя мать была всего-навсего его любовницей. Молодая девушка, та с апельсинами, как выяснилось, являлась дочерью моего отца и соответственно моей сводной сестрой.
Сестру звали Рита. Маргарита. И она была очень красивая. Пожалуй, красивее ее я не видела никого в своей жизни. Даже на экране телевизора. Даже цветного, такого как у тети Шуры, нашей соседки. Я восхищалась ей, а вот Рита сторонилась меня и даже как будто стеснялась. Когда к ней приходили друзья, Рита просила меня не выходить из своей комнаты. Я сидела тихо как мышь. Я вообще старалась делать все, что приказывали. В доме отца мне нравилось, гораздо больше, чем в нашем с матерью жилище. Здесь всегда был обед! Мало того, здесь всегда был горячий обед! Первое время я стеснялась, много есть, хотя очень хотелось. Но как-то раз Лена Павловна спросила: «Света, хочешь добавки?». Тут уж я интенсивно закивала головой и с тех пор мне в тарелку накладывали еды намного больше, чем остальным. Я удивлялась, почему? Неужели Лена Павловна любит меня сильнее всех?
Вскоре у Риты появился парень. Денис был прыщавым, с зачесанными назад черными сальными волосами и потными ладонями. Про ладони я знала, потому что у него была привычка, при встрече он со всеми здоровался за руку, даже со мной. Скорее всего, парню казалось, что так он выглядит более солидным. Когда приходил Денис, я должна была сидеть в комнате еще более тихо, Рита строго-настрого наказывала мне не выходить даже в туалет.
В тот день меня подвел арбуз. В доме отца часто были разные фрукты. Я уже успела попробовать и апельсины, и мандарины, и бананы и даже арбуз, который, почему-то ягода. Так вот, арбузных долек я съела очень много, как всегда, не отказываясь от добавки. И теперь дивная ягода просилась наружу. Я долго терпела, понимая, что ни под каким предлогом не могу покинуть свою комнату, пока не уйдет Денис. А он в этот день уходить не спешил.
Я даже не поняла, как это произошло, но только на ковре вокруг меня вдруг появилось темное пятно. Дышать стало легче, но тут же пришло осознание того, что случилось. От стыда я закрыла руками лицо и заплакала. Я плакала фактически первый раз в жизни, по крайней мере, в сознательном возрасте. При матери я старалась никогда не реветь, от этого можно было получить лишь дополнительный подзатыльник.
Не знаю, сколько прошло времени, но вскоре дверь в мою комнату отворилась и в нее вошла Рита.
— Ты чего? Что случилось?
Я не отвечала, сильнее прикрыв лицо ладонями. Рита, видимо догадалась, что произошло и, сев рядом, обняла меня.
— Прости, пожалуйста! Все из-за этого дурака Дениса! Я выгнала его, правда. Светка, не плачь. Я больше не буду заставлять тебя сидеть в комнате.
— Правда? — я убрала руки и посмотрела ей в глаза.
— Да. Ты меня простишь?
Я кивнула, с восхищением глядя на нее. Она была такая красивая! Как Золушка, или даже еще лучше. И тогда я прижалась к ней, уткнувшись в живот, и сладко вздохнула.
А потом мы вместе оттирали ковер и смеялись над Денисом, придумывая ему разные прозвища. И я была безумно счастлива, находиться рядом с Ритой, которую я боялась назвать сестрой, ведь она была слишком хороша для меня.
С тех пор я начала резко взрослеть. Рита сама занялась мной. Она покупала мне одежду, следила за чистотой моих волос и ногтей, она даже делала мне прически и маникюр. Так же Рита учила меня читать, писать и правильно изъясняться. Так что в первый класс я пошла совершенно достойным человеком. Пожалуй, мало, кто из девчонок мог сравниться со мной умением держать себя в обществе, да и всем остальном тоже. Конечно же, мне нравилось быть первой, и я изо всех сил старалась соответствовать этому образу. Я училась только на «отлично», и вела себя всегда положительно.
На собраниях за воспитание дочери моего отца хвалили больше других и он, наконец, стал замечать меня.
— Света, что бы ты хотела на день рождения? — спросил меня как-то отец за ужином. Я уже перестала потреблять продукты в огромных количествах, и на моей тарелке лежало столько же еды, как у остальных.
Прежде чем ответить я посмотрела на Риту.
— Света мечтает о велосипеде, папа, — сказала сестра.
— Ну, что ж, будет тебе велосипед! Заслужила, — сказал отец и, действительно, купил велосипед, даже не дожидаясь дня моего рождения.
— Успеет покататься, пока еще стоят теплые дни, — пояснил он.
О, как я была счастлива! Быстро научилась управлять велосипедом и гоняла по двору, обгоняя мальчишек. Часто мы с Ритой катались в парке вдвоем, наслаждаясь последними днями, уходящей осени. У Риты был большой велосипед, она могла разогнаться на нем очень быстро. Но она всегда ждала меня и, даже умчав вперед, непременно останавливалась, оглядывалась и, улыбаясь, кричала: «Догоняй!».
В тот самый день на улице немного подморозило. Я помню, что была суббота, и на крышах машин серебрился иней. Перед тем, как попасть в парк, нам нужно было пересечь дорогу. Рита ехала первой, я мчалась следом и поэтому видела все, что случилось далее. Эта картина еще много лет преследовала меня в ночных видениях. Автомобиль появился ниоткуда и через несколько секунд скрылся в никуда. Водителя даже не нашли. Рита лежала на асфальте, голова ее была запрокинута кверху, словно она смотрела в небо, любуясь облаками. Велосипед валялся на обочине и я, почему-то вначале пошла к нему. Вдруг дома заругаются за то, что мы испортили вещь. Мне казалось, что Рита сейчас сама встанет, подойдет ко мне и скажет: «Что за придурок сидит за рулем?!». Но она не шевелилась. Когда я приблизилась к ней, мне стало страшно, как никогда в жизни. Я просто оцепенела от ужаса. Я словно со стороны наблюдала, как вокруг нас стали собираться люди. А я все трясла сестру за плечо и повторяла:
— Рита, вставай! Вставай, Рита!
Тогда я впервые услышала слово смерть. Нет, я слышала его раньше, но не так как сейчас. Это слово показалось мне с привкусом крови, металлически холодным. Оно звучало так пронзительно безнадежно, что я зажмурилась. Мне захотелось, чтобы мир потух, а потом появился заново, и все стало бы, таким как прежде. Но как прежде уже не было никогда.
В доме отца теперь все казалось темным. Словно траур сменил дизайн и убрал отсюда все лишнее, все то, что представляло собой саму жизнь. Елена Павловна ходила словно тень, она больше не разговаривала со мной. Вернее она словно не видела меня. Я не могла спать ночами, подолгу лежала на спине и смотрела в потолок, забываясь лишь под утро. А однажды я услышала разговор между Еленой Павловной и моим отцом. Я тогда не поняла, что речь идет обо мне.
— Увези ты ее куда-нибудь! Я больше не могу ее видеть!
— Но ты же сама пожалела ее тогда на суде и сама предложила забрать.
— Это не значит, что я простила тебя самого! Мне просто стало жаль ребенка, но факт твоего предательства привел ко всем этим последствиям. Теперь я считаю, что именно это убило Риту. Если бы Ее не было в этом доме, то наша дочь была бы жива!
Елена Павловна завыла, тонко и пронзительно, словно собака и я убежала в свою комнату.
В ту ночь я впервые после смерти сестры заснула, как только моя голова коснулась подушки. Мне приснился сон, такой яркий, наполненный солнечным светом. Там во сне я шла по узкой тропинке. С обеих сторон был обрыв, но мне не было страшно, потому что кто-то крепко держал меня за руку. А потом я увидела, что внизу в долине растут апельсины. Много-много! Деревья были усыпаны ярко-оранжевыми плодами, поэтому и все вокруг казалось таким солнечным. Тогда я поняла, что это и есть рай, хотя никто раньше не вел со мной бесед на данную тему.
Я спросила, обращаясь в пустоту:
— Ты теперь тут живешь?
— Тебе нравится? — прошелестел рядом знакомый голос.
— Очень! — честно сказала я и проснулась.
Мне ужасно хотелось рассказать о своем сне Елене Павловне, но я не решалась. Где-то вскоре после этого, я снова увидела свою родную мать. Отец сам привез меня к ней. Мы стояли в дверях, и я видела, что в той квартире находился какой-то мужчина.
— Ну, уж нет! Вы меня унизили перед всеми знакомыми, теперь сами и расхлебывайте, а у меня новая жизнь, — говорила моя мать.
— Что же мне теперь, в детский дом ее сдать? Так что ли? — отвечал отец.
Я начинала понимать, что они говорят обо мне. То есть эта «Она» и «Ее» — это я! Отличница Светлана, любимица всех учителей в школе. Это я никому не нужна и это обо мне тогда говорила в ночи Елена Павловна, прежде чем заплакать. Осознав все это, я развернулась и пошла по лестнице вниз. Родители не окликнули меня, продолжая спорить. Я вышла во двор и огляделась. Здесь я знала все, каждую дырку в заборе, каждое дерево, каждый дом. Я знала, что могу укрыться на чердаке зеленого здания, где можно войти в подъезд с двух сторон. Знала, что там работает добрая дворничиха, которая кормит птиц и может поделиться сухим хлебом. Туда я и отправилась.
Мне казалось, что прошло немного времени, половину его я провела в каком-то полузабытьи. Между прочим, детское — «Не хочу больше жить!», намного тяжелее взрослого. У ребенка в этом мире еще слишком мало зацепок. Он еще не чувствует, что обязан погладить белье, или приготовить семье обед, прежде чем уйти навсегда. Ребенку уйти проще… Хорошо, что он пока не умеет!
Я очнулась, лишь почувствовав дикий голод и как животное, покинула свое укрытие, отправившись на поиски пропитания. За последнее время я успела отвыкнуть от чувства голода и от этого он казался еще более нестерпимым. На улице была ночь. Я видела в маленькое оконце, что стало темно, но никак не думала, что уже так поздно. Несмотря на мое прошлое беспризорное существование, я никогда не была на улице ночью одна. Мне стало страшно. Деревья ползли по стенам многоэтажек причудливыми пугающими тенями. Вокруг что-то свистело, гудело и хлопало огромными крыльями. Я забыла про голод и забилась под ближайшую уличную скамейку.
Почти сразу я услышала гулкие шаги по промерзшему асфальту и закрыла голову руками.
— Вон, она!
— Точно, там ребенок под скамейкой.
Мне хотелось закричать, но вместо этого я ощутила нежное прикосновение к своему плечу и услышала знакомый голос:
— Света, ну что же ты?! — произнесла Елена Павловна.
Я быстро выползла из своего укрытия и кинулась к ней. Она обняла меня, и мы присели на ту же скамейку. Елена Павловна гладила меня по голове, а я тихо плакала, прижимаясь щекой к ее теплым, гладким рукам.
***
Был один из самых счастливых дней в моей жизни. В этот день, я выходила замуж! Глядя на себя в зеркало, я все пыталась разглядеть там ту маленькую запуганную девочку, что пряталась под скамейкой во дворе. Но, нет! Ее давно там не было. Передо мной стояла, уверенная в себе и откровенно привлекательная молодая женщина.
На плечо легла теплая ладонь, и рядом со мной в отражении появился тот человек, который и помог мне стать тем, кем я была сегодня. Я окончила школу с золотой медалью, поступила в престижный вуз. Меня ждала хорошая и интересная работа, я была влюблена в лучшего мужчину на свете.
— Волнуешься? — спросила Елена Павловна, поправляя складки на фоте.
— Не очень. Сегодня мне снился оранжевый сон, а это всегда к хорошему.
Елена Павловна понимающе кивнула. Она знала, что мне много лет снился один и тот же сон. Сон, где была Рита и апельсины. Рита, живущая в райском саду.
— Ты уверена, что поступила верно, не позвав своих родителей на свадьбу? — спросила Елена Павловна.
— Моя семья рядом со мной! — я уверенно взяла ее под руку и мы бок о бок вышли в зал.
Елена Павловна и мой отец развелись очень давно, почти сразу после моего тогдашнего побега. Ни отец, ни моя родная мать тогда не отправились лично на мои поиски. Лишь оставили в участке заявление о пропаже ребенка. Елена Павловна же не успокоилась, пока не нашла меня. В поисках ей помогал майор милиции, живший в том же доме, где проживала моя мать. Именно он впоследствии помог Елене Павловне удочерить меня. А спустя несколько лет стал ее мужем. Так что мое взросление происходило в очень хорошей семье. И люди, вырастившие меня стали мне самыми родными.
Автор Светлана Юферева