Дели.
-Дамы и господа, пристегните ремни, наш самолет приступил к снижению и посадке в аэропорту Дели…
Ранее утро, еще почти ночь. За стеклом иллюминатора, далеко внизу, микросхема огромного города. Вот уже видны лабиринты узких улиц и огни, расплывающиеся в таинственной дымке. Неужели такой густой туман? Правда, вопреки ожиданиям, ступив на индийскую землю, мы вдохнули не ароматы специй, которые грезятся всем, мечтающим посетить эту страну, не свежесть раннего туманного утра, а дым, едкий и плотный, он был повсюду.
С трудом разглядев свой багаж мы пробрались к желтой фанерной будке- заказ такси. И вскоре уже «Амбассадор» - индийский автомобиль - легенда, впиваясь в наши зады пружинами дивана, скрежеща, взвизгивая и отчаянно сигналя, мчался со страшной, как нам казалось скоростью, по еще темному городу.
За время пути автомобиль раз шесть оказывался на волоске от серьезной аварии, однако на лице водителя не дрогнул ни один мускул. Мы и раньше знали, что в Индии, пожалуй, самое хаотичное движение в мире. Почти нет дорожных знаков и правил, кажется, тоже нет. Хотя нет, одно неписаное правило нельзя не упомянуть: у кого сигнал громче тот и главный. Тем не менее, завтра нам предстоит забрать из проката заказанный заранее автомобиль, и провести больше месяца путешествуя по дорогам этой удивительной страны.
В предрассветном Дели прохладно, на перекрестках и обочинах стоят люди, закутанные в покрывала, повсюду горят костры, возле которых греются прохожие. Теперь понятно, откуда столько дыма. В историческом центе города, на узких улочках свет редких фонарей отражается в жиже, текущей по разбитому асфальту, повсюду мусор, тощие собаки, коровы и люди в лохмотьях отбрасывают причудливые тени на старые стены домов.
Мы долго плутаем по средневековым трущобам в поисках своего отеля. Несколько раз водитель спрашивал дорогу, и наконец, остановился. Но это была вовсе не та гостиница, в которой мы бронировали номер. Водитель стал что-то говорить про то, что выбранный нами отель не очень хороший, находится далеко отсюда, там идет ремонт и вообще он больше не работает. Причина столь трепетной заботы о нашем комфорте выяснилась, когда стали подъезжать все новые и новые такси и автобусы, доставившие в этот «самый лучший, новый отель», как сказал нам извозчик, почти всех пассажиров с нашего рейса. Просто владельцы некоторых заведений приплачивают таксистам за каждого доставленного туриста, компенсируя свои расходы многократным повышением цен на номера. Ни ругаться, ни переплачивать не хотелось, поэтому буквально в двухстах метрах от «самого лучшего» мы нашли гостиницу с такими же номерами, но значительно дешевле. Носильщик, потирая сонные глаза, спросил, не хотим ли мы поесть. Мы заказали завтрак и вскоре нам принесли на железном подносе кувшин с индийского чая с молоком и специями, а так же тосты и омлет, завернутые… в газету.
Полдня мы проспали, а затем на моторикше отправились забирать заказанное авто. Рикшмен изрядно напугал нас, когда заплутав, просто развернул свое хлипкое транспортное средство на оживленном проспекте и покатил навстречу потоку возмущенно сигналящих машин. Мы тогда подумали, что нам попался какой-то ненормальный, уникальный представитель индийских водителей, но уже через несколько часов нам предстояло понять, как мы ошибались.
В пыльном офисе компании по прокату машин «Аutoriders» нас уже ждали. Видимо не часто у них туристы арендуют автомобиль на столь долгий срок. С оформлением документов и проверкой машины сотрудники провозились до вечера. Есть подозрение, что так долго продержали нас в офисе, развлекая светскими разговорами и накачивая индийским чаем потому, что хотели скрыть множество царапин на борту авто и другие недочеты. Что ж, в следующий раз возьмем с собой фонарик. Когда мы, наконец, увидели нашу «ласточку» было совсем темно. Черная и длинная семиместная тойота «Иннова», разумеется,праворульная и дизельная.
Привыкать к правому рулю мужу пришлось в экстремальных условиях - при попытке выехать вечером из города по незнакомым узким улицам, постоянно спрашивая направление, шарахаясь от грузовиков, едва не оглохнув от автомобильных гудков и пытаясь на ходу усмирить взбесившийся стеклоочиститель. Не знаю, как нам удалось...
"Я уже был готов в ужасе бросить посреди дороги машину, хлопнуть дверью и уйти"- сказал муж.
Тем не менее, спустя некоторое время мы оказались на пустынной ночной трассе в нужном направлении и только тогда поняли, что целый день ничего не ели. В маленьком придорожном городке почти все спали, дремали даже бродячие коровы и тощие ослики, привязанные к опорам эстакады. В уличной кафешке под мостом горела тусклая лампа,- работники готовились к закрытию. Деревянные лавки как в старой электричке, алюминиевые чаны с похлебкой и рисом, закопчённые стены, окрашенные синей масляной краской лет сто назад. На наше счастье повар согласился испечь несколько лепешек, и плеснул в миски пару порций дала- чечевичной похлебки. Краем глаза на длинном стеллаже вдоль стены я заметила какое-то движение. Между стопками мисок и стаканов неторопливо прогуливались большие серые крысы. Мы переглянулись, поджали ноги и поспешили доесть ужин. Гостиницу той ночью найти так и не удалось, поэтому, когда силы совсем закончились, мы просто съехали на обочину и уснули в машине.
Проснулись на рассвете от птичьих трелей и гудков автомашин среди залитого золотым светом тумана, поднимающегося над рисовыми полями. Совсем другое дело, не то, что дым столичных костров. Мы мчимся мимо полей и кирпичных заводов по приличному скоростному хайвею, обгоняя грузовики и повозки, запряженные буйволами или ослами. Правда, несмотря на то, что магистраль оборудована высоким барьером, разделяющим направления движения, нам часто попадаются и встречные автомобили. Занимая нашу полосу, эти железные монстры включают фары, и, кажется, идут на таран, демонстрируя, что уступать не собираются, заставляют нас каждый раз съезжать на обочину.
Кроме кирпича и овощей местные жители производят еще один жизненно важный продукт. Вернее, производят его парнокопытные в стратегических масштабах, а люди перерабатывают. Речь о коровьем навозе- основном топливе для обогрева жилища и приготовления пищи. Тут и там возле навозных куч сидят женщины и дети и лепят ромбовидные, треугольные или овальные лепешки, которые затем аккуратно выкладывают вдоль дорог, на крышах жилищ, на бетонном ограждении для просушки. Когда влага испаряется, лепешки складывают возле домов, придавая кучам самые разнообразные формы- это могут быть конусы, пирамиды и даже нечто похожее на еловые шишки. Для прочности ценные конструкции часто обмазывают глиной. Это запасы для себя и на продажу. Навоз повсюду и во всех видах. Его так много, что, кажется, запросто можно обеспечить топливом если и не всю Индию, то соседние штаты точно.
А мы проголодались и останавливаемся возле небольшого придорожного базарчика, чтобы купить фруктов. Выбирая мандарины, замечаю, что нас начинают обступать люди. В основном это мужчины и мальчишки. Они негромко переговариваются и хихикают, сверлят взглядами в наши спины. Со всех сторон подходят все новые и новые зеваки, толпа окружает плотным кольцом. Мы оборачиваемся. Зрители резко замирают. Несколько секунд замешательства, в полной тишине мы смотрим на них, они на нас. Затем муж выкрикивает «Ку!» и резко приседает, растопырив руки, как во всем известном фильме Данелия "Кин-Дза-Дза". Толпа сначала отшатывается, а потом покатывается со смеху и расступается. Спешим удалиться. Вслед нам слышны радостные выкрики и свист.
Варанаси.
Мы едем в Варанаси, в Город Света. Он же Каши, он же Авимуктака, Анандаканана, Махасмасана, Сурандхана, Брахма Вардха, Сударшана, Рамья. А местные жители чаще зовут его Бенарес, как принято было при англичанах. Городу официально 3000 лет. Он считается святым городом для буддистов, джайнистов. А в индуистской космологии вовсе считается центром Земли. Сейчас в Бенаресе постоянно живет порядка 200 000 человек, не считая паломников, туристов и тех, кто сопровождает родственников в последний путь. Ведь Варанаси, город в котором мечтают умереть, ну или хотя бы быть кремированными все индуисты. Считается, что это поможет избавиться от мучительной череды перерождений и душа человека наконец приобретет мокшу,- освобождение. Потому со всей страны сюда каждый день свозят трупы, чтобы сжечь их на берегу Ганга. Можно сказать, что это такой вокзал для отправления в небо, город-портал. В «Каши Пуране» написано, что человек, который хочет попасть в Каши, избавляется от грехов трех жизней, человек идущий в Каши – и того больше, а уж пришедший в Каши – и говорить нечего. Просто спать в Каши равнозначно медитации, и даже просто находиться там, значит уже быть на пути к просветлению.
Но даже не зная этого, мы давно мечтали побывать в Варанаси, постараться почувствовать энергию этого места, и если повезет, что-то понять. Однако, больше чем перспектива наблюдать обгоревшие трупы, беспокоило странное предчувствие и даже обречённость. Что нас ждет мы не знаем, но видимо, мы должны через это пройти.
В бардачке авто нашли кассету с танцевальной индийской музыкой и мчимся под болливудские мелодии наслаждаясь просторными пейзажами, теплом и солнцем. Так мы и проскочили нужный поворот, пришлось возвращаться несколько десятков километров.
Узкие извилистые улочки, превращенные в базар, толчея, священные коровы блокирующие движение. Мы медленно движемся в тесном потоке среди машин, повозок, людей и животных.
Вот велорикша зацепил большим колесом своей коляски заднее крыло нашего автомобиля, прочертил жирную полосу по всему борту машины и, смерив нас укоризненным взглядом, свернул в проулок. А теперь мы поравнялись с похоронной процессией: несколько мужчин в белых одеждах, распевая гимны, выкрикивая мантры как речевки, бодро несут на плечах носилки с покойником, украшенным шафрановыми тканями и цветами. Иногда они останавливаются, чтобы отдохнуть и прочитать молитвы, положив тело на ступенях какого-нибудь магазина или у входа в жилой дом. Через двести метров мы видим еще одно оранжевое тело, плывущее над толпой, и ещё одно…
Разместившись в гостинице, когда уже стемнело, мы пешком отправляемся на гхаты,- каменные ступени, спускающиеся к водам матери-реки Ганги. Индуисты относятся к этой реке как к живой богине, чьи воды очищают и смывают все земные грехи. Тысячи паломников прибывают ежедневно в Варанаси, чтобы омыться в Ганге, и отдать ей свои дары. Звуки протяжных, тягучих как патока песнопений, льющихся из громкоговорителей, вывели нас к Дасашвамедгхат. На ступенях сидят множество паломников, горят факелы и молодые полуголые жрецы-брамины, синхронно взмахивая большими ритуальными кистями, разбрасывая вокруг лепестки цветов, проводят ежевечернюю пуджу,- церемонию прощания с солнцем и поклонения Ганге. Каждый паломник старается совершить омовение и непременно ритуал аарти - под чтение мантр опустить в реку светильник или свечку с цветком. Каждый вечер тысячи крошечных огоньков медленно плывут по течению…
В гостиницу мы возвращались на самом распространенном здесь транспорте-велорикше. Вобще-то сначала мы хотели пройтись пешком, но это оказалось невозможно. Нас атаковали возницы. Сначала выступает один:
-Рикша, сэр? Я рикша. Хотите ехать?
-Нет, спасибо.
-Сэр, я рикша, куда вам нужно?
-Нет.
-Сэр,мэм, я рикша, отвезти вас?
-НЕТ!!!, взрываемся мы хором. Извозчик вздрагивает и отступает, на его месте возникает еще один из группы претендентов, следующих за нами, но до поры ожидавших своей очереди заявить о себе:
-Я рикша, сэр! Хотите ехать?
-Нет!
И так до тех пор, пока мы не сдались и не осчастливили согласием одного из возничих. Тот рысью пробежал к стоянке, сердито окрикивая конкурентов, пытавшихся перехватить «добычу», то есть нас и подал свой «геликоптер»- так здесь называют трехколесный велосипедный транспорт на человеческой тяге.
Скрипучая коляска с потрескавшимися дермантиновыми сиденьями влилась в транспортный поток. На перекрестках стоят регулировщики. Облаченные в униформу и укомплектованные палками угрожающих размеров они руководят дорожным движением, если можно так назвать эту транспортную вакханалию - подгоняя зазевавшихся рикш, велосипедистов и погонщиков повозок, нещадно колотят дубинками по коляскам, спинам возниц, а иногда достается и пассажирам…
Спали беспокойно и мало. Всю ночь с улицы доносилась музыка из громкоговорителей, песнопения, звуки флейты. Город замер лишь на два часа, но уже в пять утра, когда мы снова отправились на гхаты встречать рассвет, послышались мелодии.
Еще совсем темно, но на берегу уже людно: американские, европейские, китайские туристы, и, конечно паломники. Цирюльники ловко орудуют своими лезвиями, за считанные минуты наголо обривая всех желающих. Отрешенные йоги медитируют на берегу в позе лотоса.
Жрец в набедренной повязке и с огнедышащим светильником в руках проводит ритуал, больше похожий на танец. Так он приветствует Сурью, Бога Солнца, который должен вот-вот явиться на своей огненной колеснице и подарить миру новый день. Верующие опускают в воду цветы и свечи, совершают поминальные обряды и омовения. Они заходят по пояс в реку, обращаясь к восходу молятся, сложив вместе ладони, затем, зачерпнув пригоршню воды поливают ею вокруг себя и трижды с радостными повизгиваниями окунаются с головой.
Ганга- священная мать-река, дарующая жизнь и провожающая в мир мертвых. Она объект поклонения и неотъемлемая часть быта местных жителей, наиболее ярко иллюстрирующая отношение индуистов к своим святыням, религии. Создается впечатление, что для них молиться так же обыденно, привычно, но и необходимо, как и отправлять другие естественные надобности, физиологического характера. Категорически запрещается сходить в воду по скользким ступеням в любой обуви- это считается осквернением Матери-реки. Однако здесь легко можно вступить в испражнения и с каждого гхата к воде спускаются желоба-канавы, по ним зловонная жижа городской канализации устремляется вниз, чтобы стать частью священных вод.
На соседние Дасашвемагхату ступени поутру женщины приходят помыться и постирать белье для своей семьи. Появляется охранник и строго прикрикавает на дам, понуждая их свернуть хозяйственную деятельность. Оказывается, в священном месте, в стратегических масштабах стирать нельзя. Женщины подчиняются, торопливо скидывая мокрое тряпье в корзины и ждут, когда охранник удалится, чтобы возобновить стирку.
А в сотне-другой метров ниже по течению расположилась профессиональная прачечная.
В Индии прачка – сугубо мужская профессия. Занимаются этим ремеслом представители касты Дхоби. По статусу они стоят выше мясников и тех кто имеет дело с кожей, но ниже мусорщиков. На мелководье, у кромки берега выстроились в ряд каменные глыбы-подставки. Загорелые дочерна, сухощавые прачки, зашедши по колено в воду с громким выдохом-выкриком методично обрушивают скрученные в жгут простыни и цветастые полотна сари на камни. Затем выполаскивают, осматривают, намыливают «проблемные места» и процесс повторяется снова. Наконец, удовлетворившись избиением, работник выносит белье на берег и сушит, разложив на ступенях или просто на пыльной земле. Так стирают белье для всех, у кого есть деньги на эту услугу, а так же для большинства отелей Индии. Нередко, на гостиничной постели можно увидеть красновато-коричневые отпечатки ног, собачьих лап или коровьих копыт. И скорее всего сотрудник отеля не поймет ваших претензий- бельё то ведь только что из прачечной.
На следующем гхате мы застали йогов за их утренним моционом. После короткой молитвы и принесения даров у небольшого святилища под молодым баньяном, мужчины разоблачились, оставив лишь набедренные повязки да брахманские шнурки. Они проделали несколько дыхательных упражнений, а затем застыли в разнообразных позах – асанах.
Мы немного отдохнули в обществе живописных йогов, на обласканных утренним солнцем ступенях. Здесь, в отдалении от центральных улиц, царили тишина и блаженство. Кажется, это единственное место в городе, где нас на некоторое время оставили в покое. Не слышно криков лодочных зазывал, продавцов цветов, не хватают каждую минуту за руки попрошайки. Только Ганга тихо уносит мимо нас хлопья мыльной пены, пустые бутылки, сточные воды и все, что осталось от покинувших этот мир людей.
Мест кремации в Варанаси два. Одно на Маникарникагхат, где сжигают прямо на берегу, на кострах, считается наиболее престижным. А второе, Харишчандра, находится почти на самой окраине, гораздо ниже по течению. Оба они священны, разнятся лишь по статусу покойников. Харишчандра - это несколько пепелищ от костров, на которых сжигают наркоманов и самоубийц,а так же электрический крематорий для бедняков, который представляет из себя мрачное четырехэтажное кубическое сооружение на сваях, с двумя трубами и с бетонным пандусом для въезда повозок.
Здесь пока тихо, все лавочки торгующие ритуальными принадлежностями закрыты, одна только бабулька восседая на стопках саванов дымит сигаретой иронично взирая на нас через толстые линзы очков. Она не просит денег, ничего не говорит и всем своим видом показывает, что знает чем всё закончится и ждет этого…
Плутая по улочкам мы приметили вывеску «Ресторан на крыше». За дверью, сидя на земляном полу, в клубах сигаретного дыма играют в карты несколько мужчин.
-Простите, это здесь ресторан?
-Да, да конечно!
Юноша в мятом, отделившись от компании, сопроводил нас по винтовой лестнице наверх, мимо женщины, кормящей грудью младенца на втором этаже, спящих вповалку людей на третьем, и старухи, заплетающей косы школьнице на четвертом. Здесь же мы увидели очаг и дымящийся на плите чан. Наконец мы выбрались на крышу. Ресторан представлял из себя прохудившийся навес из пальмовых листьев, грубо сколоченный единственный стол, древнюю скамью и пару пластиковых стульев. Юноша подал меню- засаленную картонку с едва различимыми буквами. Мы решили рискнуть. Не поедим, так хоть отдохнем от суеты и видом полюбуемся. А панорама открывшаяся нам, действительно заслуживала неспешного созерцания.
Сверху город выглядел как нагромождение выбеленных солнцем картонных коробок. В небе реяли десятки воздушных змеев. Там и сям возвышались терракотовые конусы храмов увенчанные трезубцами, - символом бога Шивы. Индуизм уникальная религия. Здесь каждый верующий может выбрать из многотысячного пантеона богов «любимца», того, кому будет поклонятся и отдавать почести всю жизнь, кого будет считать своим защитником. Большинство жителей Варанаси Шиваиты. Оно и неудивительно. Шива – бог разрушитель. За разрушениями неизбежно следует возрождение, развитие и... снова разрушение. Таковы вселенские законы и наша жизнь – не исключение. Здесь, в священном древнем городе это чувствуется особенно.
Еда, кстати, оказалась на удивление вкусной и свежей: простой белый рис, дал (острая чечевичная похлебка), пряное овощное карри и неизменный черный чай с молоком. Вскоре после обеда мы отправились в отель восстанавливать силы и отсыпаться. Завтра нам предстоит непростой день, мы хотим попробовать проникнуть в сятая святых Города Мёртвых и договорится на съёмку. Задача, надо сказать, не из лёгких, фотографировать кремацию категоричски запрещено, за этим строго следят. Остаётся надеятся на удачу и дар убеждения. В конце концов, если нам это действительно надо- всё сложится…
Варанаси удивительный город. Он вызывает бурю смешанных чувств. С одной стороны здесь, исключая мусульманские кварталы, настолько грязно, что хочется взять пожарный шланг побольше, и смыть все эти нечистоты. С другой, два дня мы плутали по узким улочкам не жалея ног, но усталости не чувствуется. Напротив, мы переполнены энергией, легкой и радостной, как солнечный луч поутру. И это несмотря на обескураживающую назойливость уличных торговцев, возниц, попрошаек и прочих деятелей:
-О, мэм, какая у вас красивая тикка (точка на лбу). А вот у меня есть хорошая краска, вам непременно нужно её купить!
-Сэр, эта улица интересней, вам лучше идти по ней. Я вас провожу. Там у меня магазин, посмотрите мой товар.
-Хорошая камера! А вот у меня есть открытки с видами города-купите!
Ну или просто: «Хеллоу, дайте денег!»
Вообще отношение к белым в Индии специфическое. В туристических районах белый человек - это источник денег, извлечь которые просто необходимо, причем любым способом, как правило весьма немудрёным. Носильщики например, любят таскать чемодан по очереди, перехватывая друг у друга, чтобы затем выстроиться в шеренгу, протягивая руки, в ожидании вознаграждения.
Гостиничный сервис как таковой, тоже требует особого внимания. В Варанаси полно дешевых хостелов для паломников и недорогих маленьких гостиниц. Но мы, беспокоясь за сохранность казённого автомобиля, на этот раз остановили свой выбор на солидном дорогом отеле. Главным его преимуществом был подземный паркинг, где наша машина могла находится в относительной безопасности. Несмотря на высокий статус отеля, все три дня, что мы жили там, в кране не было горячей воды. Каждый день портье изобразив удивление бормотал: «Как же так, вчера вода была и завтра тоже будет. Мы сейчас включим». После нескольких негодующих звонков на рецепцию, испуганный юноша с кухни приносил в номер ведро кипятка. И так каждый день. Когда пришло время выезжать, портье поинтересовался всё ли нам понравилось. «Нет,- сердито воскликнул Алексей, -не было горячей воды!» «Как не было? Вам же приносили воду? Приносили. Значит горячая вода была». Ну что тут скажешь? Это Индия.
Утро. Мы берем лодку и отправляемся к Маникрникагхат- месту кремации. Заметив наши фотокамеры, лодочник предупреждает, что снимать там строжайше запрещено даже с воды. Мы знаем об этом, но все-таки надеемся, что нам удастся договориться. О том, что мы у цели можно понять по огромным поленницам дров и дыму тлеющих костров. Нас уже заметили, и встречают на берегу трое угрюмых мужчин. Это распорядитель и его помощники. Все они Домы, - так называется одна из подкаст неприкасаемых. Из поколения в поколение этот клан владеет исключительными правами над гхатами кремации, продает дрова, собирает пепел. Несмотря на свой статус неприкасаемых, это влиятельные и очень богатые люди. Некоторое время распорядитель непреклонен и категоричен, затем смягчается, соглашается посмотреть документы, интересуется целями съемки, беседа плавно переходит в торг. Наконец все оговорено. Нам выдают двух проводников-соглядатаев. Один из них черен, сух и сутул, как обгоревший сучок, голова повязана выцветшим и вымазанным в пепле тюрбаном. Другой, в некогда белых одеждах, и с лихо повязанным шарфом, от него пахнет алкоголем, а мутные глаза полуприкрыты, как шторки жалюзи в жару.
Маникарникагхат представляет из себя несколько земляных террас, спускающихся к воде. Наверху небольшой храм смерти, где много тысяч лет поддерживается огонь, зажженный, как считается, еще богом Шивой. От этого огня поджигаются все погребальные костры. Рядом место прощания с усопшими и огромные дровяные склады. Дрова рассортированы по породам, рядом специальные весы, отмеряющие «норму», достаточную для полного сгорания тела.
Сейчас ранее утро, похоронных процессий пока нет, по террасам бродят коровы и козы. Работники занимаются уборкой: заливают еще дымящиеся после ночи костры, сгребают пепел в корзины и вываливают в кучи на берег.
В кучах роются собаки, выискивая не прогоревшие останки, а группка мужчин стоя по колено в воде, промывают в корзинах пепел и мелкие фрагменты костей в поисках расплавленного золота.
Я вскрикнула, чуть было не наступив на ногу, выглядывающую из груды оранжевого тряпья, которым украшают носилки с покойными. Груда зашевелилась, и из под нее выползла молодая девушка, очень грязная, худая, она куталась во всё те же оранжевые тряпки. Провожатый сказал, что она пришла восемь месяцев назад и с тех пор никуда не уходит, целыми днями медитирует. И действительно, позже, на протяжении всего дня, мы наблюдали ее неподвижно сидящей на земле, лицом к реке, на юг, в сторону царства мёртвых. В отрешенном взгляде отражается пламя костров и, кажется, молчаливая, загадочная девушка находится совсем в другом мире.
Появилась первая похоронная процессия. Десять мужчин разного возраста и судя по одежде- из касты брахманов. Умерший- глава семейства. И несмотря на высокий социальный статус, что в Индии подразумевает духовность и особое понимание смысла процессов бытия и небытия, мы слышим с трудом сдерживаемые рыдания сыновей. Они настойчиво просят не снимать. Предварительные договоренности с местной «администрацией» не сработали. «Не беспокойтесь, скоро принесут много новых тел»- успокаивает нас проводник. В этот момент мы испытали сильную неловкость. Почувствовали себя какими-то стервятниками вторгшимися без спросу в чужую жизнь. Конечно много уже сказано о профессиональном цинизме фотографа, о том, как часто приходится балансировать на грани. Порой примиряет с собственой совестью лишь то, что фотограф не только сам познает жизнь, но и стремится рассказать, что есть другие люди, и их обычаи, религия, мировоззрение тоже достойны внимания. Чтож, мы по крайней мере не пытались фотографироваться на фоне обугленных трупов, как это делают туристы.
Тем временем, на верхних ступенях Маникарники показались новые похоронные процессии. Прощание с родственницами происходит за пределами Священного места - женщин к погребальным кострам не пускают в избежание запрещенного нынче Сати- ритуального самосожжения вдов. Небольшой молебен наверху, затем тело на носилках доставляют к водам Ганги и опускают в нее на несколько секунд, словно прося принять Мать-Реку, дающую жизнь, обратно в свои воды, то что осталось. В это время работники приготовляют последнее ложе из дров.
Тело освобождается от ритуальных украшений и цветов, остается только саван (у мужчин белый, у женщин- бордовый), перекладывается с носилок. Сверху на тело выкладывается еще слой дров и высыпаются стружки более дорогого сорта древесины, если не хватило денег оплатить престижный костер, и благовония из сандала. Снова молитва, главный из родственников, чаще старший сын, три раза обходит вокруг костра по часовой стрелке, все скромно, деловито, без лишних слов. Теперь все готово, и с помощью горящего пучка соломы, доставленного из Храма Смерти, старший сын поджигает дрова.
Мужчины садятся на корточки в кружок и ждут, когда тело полностью сгорит. Если покойник сухощав, это занимает в среднем минут 40. Зрелище, надо признать, для неподготовленного человека жуткое. Сначала обгорает саван и становятся видны лицо и ноги, свешивающиеся с поленницы, затем начинает плавиться и капать жир и появляется специфический тошнотворно-сладковатый, удушливый запах.
Служители следят за тем, чтобы все прогорело равномерно, ворошат дрова и переворачивают отделившиеся части тела, пока не останутся лишь тлеющие угольки. Кострище заливают ведром воды, и на его месте сразу же вырастает новое «ложе», все повторяется. Тела все несут и несут, ближе к закату на Маникарникагхат обстановка накаляется в буквальном смысле: одновременно горит уже порядка пятидесяти погребальных костров, на ступенях, ведущих к воде, лежат ряды носилок с телами, ожидающими своей очереди.
Родственники сидят возле костров, смотрят на обугливающиеся тела и тихонько переговариваются, прихлебывая чай. Мы так же видим процессию с маленьким свертком-саваном. Мужчины сели в лодку, добрались до середины реки и выбросили крошечный трупик с привязанным к нему камнем, в воду. Дело в том, что детей, беременных, а так же заразных больных, например, прокаженных не кремируют, а хоронят именно таким «неблагородным» способом. Они не заслужили право быть сожжёнными в этом месте и получить освобождение –мокшу. Им предстоит родится вновь, и доделать незавершенное. Так ежедневно Ганга принимает в свои воды 25-40 утопленников. Иногда камень отвязывается и всплывший труп медленно сплавляется вниз по реке, пока не прибьётсяк берегу, где послужит пищей для бродячих собак …
Дым, пепел, жар и особенно запах становятся невыносимыми. От них некуда деться, пропитаны одежда, волосы и, кажется, эта смесь проникла даже под кожу. Кружится голова, картинка расплывается, ощущение реальности происходящего притупляется. Здесь и сейчас, наблюдая методичную утилизацию, мы как никогда и нигде ранее, осознаем, насколько тонка грань между миром живых и миром мертвых, и как, по сути, легко ее перешагнуть. Я смотрю в прогоревшие глазницы очередного трупа и понимаю, что еще вчера этот человек жил, думал, желал и строил планы…
Солнце закатилось за реку, этот странный день закончился. Мы садимся в лодку, и с реки перед нами предстает жуткое и одновременно фееричное зрелище. Мрачные нависающие очертания домов освещены множеством костров. Огни на террасах, на балконах, и даже на крышах некоторых зданий, они отражаются в воде, выхватывая пляшущие силуэты. Все это напоминает образ ада, так как представляют его христинане. Быстрее вон, к живым людям, в спасительную суету улиц!
Иллюзии или реальность... Видения.
Ночью мужу стало плохо. Лихорадка, высокая температура, судороги. Холодный пот сменялся сильным жаром. Силы покидали организм столь стремительно, что уже через несколько часов, вместо полного сил мужчины на постели осталась лишь увядшая оболочка без признаков сознания, с едва прослушиваемым пульсом и слабо уловимым дыханием. Пока я в ужасе хваталась за начинающие холодеть конечности супруга, он отправился в странное путешествие по ту сторону Варанаси.
Вот что видел он во "сне": «Сначала я увидел город сверху, словно с высоты птичьего полёта. Хаос улиц, нагромождение домов, отблески погребальных костров. Внезапно меня окружили души людей, витающие здесь повсюду. Их их было великое множество. Эти сущности, лишившись своих тел были очень напуганы и многие стали меня о чем то просить, требовать, умолять. Затем я оказался внизу в городе. Из полумрака улиц выступили две фигуры в тёмных одеяниях. Лиц не было видно. –Ты проявил к нам повышенный интерес,- сказали они,- думаем, тебе стоит остаться здесь насовсем. Работы много. Ты можешь оказаться нам полезен. Предлагаем тебе стать распорядителем.
-О нет,-воскликнул я, спасибо за предложение, но мне пока еще рано. Пожалуйста, позвольте мне уйти!
Существа отошли в сторону и какое то время совещались между собой. «Так и быть,- наконец ответили они,- мы отпустим тебя, но прежде окажи нам одну услугу». Передо мной открылось пространство, напоминающее огромный склад. Бескрайние стеллажи устремлялись ввысь и вширь. На полках громоздились странные предметы, отдаленно напоминающие доски для катания по волнам. Неведомо откуда я знал, в каком порядке должны располагаться «доски» и стал перекладывать их, по одному мне ведомой системе…»
За окном звуки ночного города. Звуки жизни. В гостиничном номере темно, сыро. Лишь слышно как в ванной капает из крана вода, безжалостно отмеряя секунды... Как же бездарно тратим мы большую часть отведенного нам отрезка времени, наивно полагая, что это будет длиться вечно! Увлекшись «подготовкой к жизни» мы забываем про саму жизнь, не чувствуем её, не проживаем осознанно каждый момент, не успеваем сделать, сказать и осмыслить самого главного. Спохватываемся лишь тогда, когда ничего уже нельзя исправить. В те самые моменты, про которые говорят «вся жизнь пронеслась перед глазами».
В ужасе обливаясь слезами я принялась истово молится и просить о помощи пока не впала в странное забытье, мучительный и нервный сон:
Сначала я оказалась внутри огромного помещения с высокими полукруглыми сводами. Потолков видно не было, лишь только бело-золотой свет. Он изливался на представшую передо мной женщину в голубом платье. Её прекрасное нежное лицо с изящными чертами обрамляли волны струящихся светлых волос.
«Прошу тебя, помоги!»- упала я на колени. Грустно посмотрела она меня огромными карими глазами, покачала головой, и, не произнеся ни слова, повела рукой в сторону огромных дверей. С острым чувством отчаяния я переступила порог и оказалась на небольшом каменистом плато. У подножия едва просматривались очертания города, утопающего в липком тумане. Правда городом это назвать все же трудно. Серые дома , кажется, не имели внутри этажей, лестниц и комнат, а являлишь лишь декорациями, формирующими структуру улиц, по которым перемещались в разных направлениях серые оболочки-люди. Или то, что от них осталось. Движения этих существ были размеренними, подчиненными единому ритму, словно они являлись частью механизма, крошечными детальками старой пыльной игрушки.
-Что ты здесь делаешь?, - за моей спиной стояли двое. Серые плащи с капюшонами скрывали лица. От фигур веяло холодом и ощущением Пустоты.
-Он у вас?
-Да.
Почему?
-Он проявил излишнее любопытство и не оказал должного почтения. Но Он может быть нам полезен, поэтому останется здесь.
-Отпустите Его, прошу! Если нужно- заберите меня.
-Нет, ты нам не нужна.
Мы препирались какое-то время, пока я, дойдя, кажется до грани отчаяния, не взмолилась:
-Но тогда и жизнь моя теряет смысл. Я не смогу выполнить свою задачу, а Он не получит той любви, которую ему должно было получить в этой жизни!
Плащи ничего не ответив повернулись и растворились в тумане, оставив меня наедине с моим страхом и мольбами. На неопрделенное время я погрузилась в полную темноту, тишину и безызвестность.
Затем послышались звуки. Таинственный музыкант, скрытый в предрассветной мгле, под щемящий стон гармоники разливал над крышами тягучую, нежную песнь – молитву. Мелодия, подобно морской волне, подхватила утлую лодочку моего сознания, и, ласково покачивая, понесла в неведомые дали, целиком завладев всем существом. Сердце разрывалось от невыразимого чувства любви. Она была внутри меня и вокруг, повсюду, бескрайняя, как космос энергия. Появилось осознание, что это Пространство Любви существует и будет существовать всегда, вне зависимости от наших мыслей, желания и веры. Нам же, всякому живому существу, предоставлено право выбора: довериться, впустить в себя эти потоки энергии, ощущая в каждое мгновение заботу Вселенной или наглухо закрыв ставни сознания погрузиться во тьму…
С первыми лучами солнца музыка стихла. Мой возлюбленный дышал ровно и спокойно. Через несколько часов крепкого здорового сна мы благополучно выбрались из Варанаси.
Так что же это было за мистическое приключение? Наваждение? Быть может последствие нервного потрясения от процесса кремации, или действительно город является порталом между мирами и оказал на нас столь сильное энергетическое воздействие? Впрочем не это важно, а то, что мы получили большой урок, сильно повлиявший на отношение к жизни и друг другу. Мы поняли как много времени тратили на ерунду и суету, на ненужные обиды и замалчивание проблем, на бессмысленные действия и никчемные знакомства. Да что там, даже самые приятные слова порой откладываются «на потом». Как глупо ссорится по мелочам! И зачем ждать подходящего момента, чтобы сделать приятное любимому, откладывать до праздника или особого случая нежные слова или признание в любви!
Большую часть времени мы все не живем, а лишь готовимся к жизни, ждем удобного случая: «вот куплю квартиру и сделаю предложение», «вот заработаю еще миллион и займусь своим духовным развитием». Суть в том, что более удобного случая может и не быть, до праздника можно просто не дожить! И почему-то, только перед лицом смерти, когда, как говорится, «вся жизнь пролетает перед глазами», мы начинаем задумываться, подводить итоги, сожалеть. То есть, когда уже поздно… «Mementо moris»,- «помни о смерти»– гласит известное изречение на латыни. Это не угроза, а призыв пересмотреть свое отношение к себе и к жизни, и научиться жить осознанно, ценя каждый миг, дорожа каждой минутой. Нам очень повезло. Мы сделали выводы вовремя. Нам дали еще один шанс и мы постараемся его не упустить.
Автор текста Анна Тихая© Авторы фото Добрый Человек и Анна Тихая©
