Старик едва поспевал за высокой, полной дамой — ибо только отчаянный безумец рискнул бы назвать эту элегантную пожилую женщину в черном пальто с меховым воротником и огромной фетровой шляпкой с густым облаком вуали, чуть прикрывающим глаза, старушкой.
— Быстрее, Иван, быстрее, — торопила дама старика, хотя в отличие от него, ей приходилось опираться на две палки. Врачи давно рекомендовали перейти на ходунки, но дама только фыркнула в ответ, а зеленый глаз орла, в виде которого был выполнен набалдашник ее трости, презрительно сверкнул. — Что за нерасторопность! Неужели ты всегда был таким!
Старик, чей лоб покрыла испарина, ничего не ответил, лишь жалобно посмотрел в спину той, кого вожделел всю жизнь, о ком мечтал в пору жаркой юности, кого не получил в молодости и только в старости добился счастья прожить остаток дней с любимой.
— Надо было вызвать такси, — попробовал возразить он, но дама вдруг резко остановилась, и старичок весь сжался, втянул голову в плечи, опустил глаза.
Дама величественно обернулась. Смерила его долгим взглядом.
— Глупости! — отрезала она. — Если я могу дойти, то ты и подавно. Что ж ты за мужик такой? Ничтожесмтво. Не удивительно, что я раньше не замечала тебя. Говоришь, мы были знакомы в детстве?
То ли деменция постепенно отвоевывала ее рассудок, то ли она намеренно хотела причинить ему боль — спросить старик, разумеется, не решился.
Да, они были знакомы. И недолго, всего два последних месяцах последнего класса, эта дама — в то время лишь расцветающая неповторимой магией юности рыжеволосая девушка — разрешала целовать себя не только в щечку, по-свойски трепала его за волосы и манила, манила, манила, но всегда оказывалась впереди, далекой и недосягаемой.
На выпускной она пошла уже с другим. Потом выскочила замуж. Развелась. Бывший муж прыгал с четвертого этажа из-за нее. Неудачно. Выжил. Потом был еще один брак. И еще один.
Старик — когда был еще молод и отчаян — тоже не раз думал о том, чтобы свести счеты с жизнью. Чтобы раз и навсегда положить конец своим развратным фантазиям, в которых царила ее, заполняющая все вокруг, распускающаяся все пышнее после каждого развода, бесстыдная красота.
Но теперь все в прошлом.
Теперь он идет за ней, едва поспевая на своих здоровых ногах за той, что летит вперед, опираясь две тяжелые палки, молчит в ответ на обидные колкости. Не замечает своего отсутствия в ее жизни.
— Пришли, — она остановилась так резко, что он, торопясь изо всех сил, чтобы не вызвать вновь ее негодования, чуть не врезался и не сбил ее с ног. — Плед взял? Или забыл как всегда?
Старик поторопился вытащить огромный пушистый плед, который едва втиснулся в походный рюкзак за его спиной, и укрыл ее по самый подбородок, когда она устроилась на широкой из белого камня скамье.
— Попу отморозишь, — проворчал он, протягивая ей дымящийся травяной чай в крышке от термоса.
— Много болтаешь, — она отхлебнула, обожглась, поморщилась и смерила старика злым взглядом. — Иди расчищай. Вон сколько листьев навалило. До темноты не управишься.
И словно в подтверждение ее слов сразу несколько желтых, но еще крепких листов, кружась опустились на ее колени.
Старик вытащил из рюкзака перчатки, надел их, взял грабли, оставленные для него кладбищенским сторожем и под командные окрики дамы, начал убирать могилы.
Заморосил дождик.
Можно было просто заплатить сторожу или местным бродягам, ошивающимся поблизости, но дама и слышать не хотела. За своими мужчинами она будет ухаживать лично. Пока старик подметал, чистил могилы, протирал памятники, на каждом из которых на него ехидно посматривали ее бывшие любовники и мужья, он в сотый раз слушал историю ее жизни, которую она рассказывала не ему — она говорила с теми, другими, кто был до него. Кто оставил в ее жизни след, который старик оберегает сейчас.
— А это Игорь, — улыбнулась дама, когда старик дошел последней могилы с самым внушительным по размеру памятником. Она настаивала, чтобы он убирал его в самом конце. Растягивала удовольствие. — Мой самый лучший любовник.
— А я? — горько спросил старик. — Тут уже не осталось места. Где похоронят меня?
— Откуда я знаю, — пожала плечами дама. — Скоро ты проводишь меня, поставишь памятник рядом с Игорем. И останешься присматривать за нами. У тебя еще много времени впереди, — и тут же плотно сжала губы. — Протри как следует портрет Игоря. Хочу в глаза ему еще раз посмотреть.
Старик вздохнул и покорно потянулся к ведру, чтобы смочить тряпку в чистой воде.