Мало кто из гостей и свежеиспеченных астанчан знает, что жилой квартал от Сейфуллина до Абая с одной стороны, и от Победы до Сары-Арки с другой стороны — все это когда-то было русским православным кладбищем, существовавшим в городе с 1830 года. Здесь лежали офицеры, казаки, солдаты и простые горожане, умиравшие в нашем городе по естественным и не очень причинам.
В 1915 году кладбище закрыли, хоть и держали в образцовом порядке. А вот по окончанию гражданской войны — не без одобрения городских властей — капитальное ограждение разобрали, насаждения вырубили, а весь чугун, железные кресты и оградки — собрали и сдали в утильсырье.
А этот участок — отошел под застройку. Под городское захоронение отдали участок в километре севернее, в районе перекрестка Богенбая и Сары-Арки. Впрочем, годы спустя — и он отошел под застройку. Высотки на углу этих улиц — построены на костях когда-то живших в нашем городе.
Умирали тогда по разным причинам. Например, от тифа и сибирской язвы. И, несмотря на то, что перекапывая старое кладбище, власти изо всех сил старались проводить полноценную санацию, читай — тоннами заливали землю хлоркой — специалисты до сих пор считают, что этих мер было недостаточно. Именно поэтому до сих пор не тронуто старое мусульманское кладбище в районе микрорайона Молодежного — такие проблемы акимату просто не нужны.
Но мы отвлеклись. В наши дни на этих участках самое страшное — не возможность, копнув поглубже, подцепить споры сибирской язвы — а совершенно реальная перспектива встречи с неизведанным. Именно на этом участке ни бомжи, ни иные личности маргинального склада не рискуют оккупировать подвалы для личных целей.
А те, кто по незнанию или глупости, все же рискнул — или не возвращаются вовсе, или белеют волосом до конца своих дней. А потом с трудом, добрый десяток лет спустя, успокоив нервы очередной ударной дозой алкоголя, рассказывают свою невеселую историю.
Олег, или как зовут его друзья, Олежка — еще не старый на вид мужик. Одна особенность — абсолютно седая голова. И бегающий, измученный взгляд. Такой взгляд у него — последние двадцать лет, добрую половину жизни.
Ибо двадцать лет назад Олег с друзьями, такими же явными представителями дворовой шпаны, решили оборудовать в подвале дома, в паре кварталов от их двора, точку рандеву под кодовым именем «наша камора». Каморе тут было самое место — подвал холодный, но сухой и чистый. Жильцы этой белой пятиэтажки не устраивали здесь сарайчиков для хранения всяческого хлама, не строили клетей для картошки — идеальный расклад для молодых и находчивых.
Притащили материалов — и начали отделять подвальный отсек. Присобачили дверь с замком, свистнули откуда-то старую тахту и пару кресел, провели свет — красота. Хочешь — портвейн пей, хочешь — води известных всему району своей податливостью девчонок.
На ночь, правда, никто не оставался. Кроме того раза — отчим Олегу опять устроил скандал, и идти в опостылевшую «хрущевку», где ютились мать с отчимом, Олег и его сестра — не хотелось. И Олег решил заночевать в каморе, благо, тахта была не сильно продавлена.
Пацаны разошлись по домам — и Олег остался один. Покурил еще, допил остатки пива в трехлитровой стеклянной банке и завалился спать. От пива и проведенного вечера было хорошо, и Олег быстро заснул, несмотря на подвальную прохладу, сохранявшуюся в каморе даже в жаркую летнюю ночь.
Проснулся внезапно. Хотелось в туалет, по-маленькому. Но проснулся не оттого — у Олега был крепкий мочевой пузырь, до утра обычно не беспокоивший его. Проснулся он потому, что вокруг, в абсолютной темноте, слышались какие-то звуки. Будто шаги. Чужие шаги.
Прислушался... Шаги не тут, а где-то за пределами каморы. Кто-то ходит. Шаркает ногами по земляному полу — ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш-ш. Встал, решил проверить — что за шум? Просто лежать и слушать эти звуки было просто невыносимо.
Пощелкал выключателем света в каморе — вспыхнула и перегорела лампочка. Олег выматерился про себя: отчего-то, по неизвестной причине, вслух говорить не хотелось. Вообще, было жутко и страшно — хотя, Олег не считал себя особой робкого десятка.
Знал он подвал хорошо, решил выйти так, на ощупь. Вышел. Показалось, что в подвале стало еще холоднее, еще темнее, стены словно покрыты влагой, которой тут сроду не было. В кармане брякал коробок спичек, но зажечь их — казалось делом неприятным, ненужным и глупым. Неверный свет спичек, высвечивающий тени в углах гостеприимного, казалось, подвала, сейчас был страшнее, чем окружающая Олега темнота.
На ощупь он вышел на середину крайней секции, даже не задев притолоку. Темень вокруг — и жуткий, беспричинный страх. Олег точно знал, что в подвале он должен быть один — но явственно слышал шаркающие шаги вокруг и чувствовал, что здесь есть кто-то еще. Кто-то страшный и неприятный.
И тут он услышал шепот. Без того испуганный, он почувствовал ледяную испарину. Шепот раздавался одновременно со всех сторон:
— Шум... Шум... Не шуми... Идет... Не толкай... Голова... Болит...
Бестолковые, несвязные слова раздавались глухим шепотом со всех сторон. У Олега дрожали руки, ноги, губы — он весь превратился в дрожь и слух. Пустой, пустой подвал, он один тут, никого вокруг — но он слышал шепот и шаги, шепот и шаги вокруг себя. Чужие шаги и чужой шепот, выворачивающий душу наизнанку.
Олег зашарил по карманам, достал коробок спичек. Попытался достать и зажечь одну — и выронил спичку. Руки дрожали и не слушались, мысли давили друг друга, мешали думать, панический страх то накатывал волной, то отступал, уступая душу Олега животному ужасу.
Вот Олег нащупал очередную спичку. Чирк!
— А-а-а-а-а-а-а!
Олег не помнит, он кричал — или те, кого он увидел. Строй истлевших, сгнивших стариков и старух, шамкающих непослушными ртами, какие-то фигуры в истлевших форменных кителях, рассматривающих его пустыми глазницами — и неотступный холод, и многоголосый крик в голове.
Олега нашли на следующий день — не в себе, абсолютно седого, бормотавшего несвязный бред, в мокрых штанах. Вызвали «скорую», которая Олега увезла на конечную 25-ого маршрута — на несколько долгих месяцев. Через полгода Олег появился дома — все еще седой, тихий и каждый вечер пьющий дешевую сивуху.
Эту историю первый раз он расскажет только через 20 с лишним лет.