Я вот что ещё хотела сказать про гибель подлодки «Курск». В довесок к предыдущему, основному своему тексту.
Я в том, основном своём тексте рассказывала про боль от разрывающей душу истории любви капитана Дмитрия Колесникова и его молодой жены Ольги. Про предсмертную записку Дмитрия, в которой он - в темноте, наощупь, задыхаясь и зная, что умирает, - писал тем не менее: "Ольга! Я тебя люблю, не переживай сильно".
В тот момент мне, пятнадцатилетней, крайне сложно было вместить в себя все эмоции момента. Сердце просто разрывалось. Я снова и снова представляла себя на месте жены Дмитрия Колесникова - и снова и снова умирала от душевной боли. Боль была такой, что в какой-то момент я просто заставляла себя перестать думать об этом. Знаете, такое ощущение было, как будто воздуха не хватает, а вдохнуть его нет решительно никакой возможности. Такие вот ощущения у меня были.
Потом, много позже, я поняла, что тогда, с гибелью подлодки «Курск», я впервые столкнулась с тем, что называется жить и чувствовать на разрыв души, навзрыд. Такая жизнь - она вообще про Россию. Такие истории раз за разом пронизывают нашу историю, нашу страну. Я бы сказала, что вся Россия сплошь состоит из историй на разрыв души…
А тогда, в 15 лет, я просто впервые ощутила эту нашу жизнь на себе. И тогда это казалось таким невыносимым, что мне было непонятно: как же можно всё это пережить - и не умереть от остановки сердца? Ведь нельзя же жить за гранью человеческих возможностей…
А вот теперь я сама живу жизнью на разрыв души. Жизнью навзрыд. Жизнью за гранью возможностей человеческого сердца. Жду в ожидании воюющего человека - часто совсем без связи по много-много дней, часто - в полном неведении. И тот, подростковый опыт - он был, наверное, пробой пера. Прививкой, экзаменом для своих…
В России всегда живут на разрыв души. Это не плохо и не хорошо. Собственно говоря, ну как можно считать, что рвать на сердце на части - это хорошо? Но, с другой стороны, страдать по близкому человеку, любить его до дрожи - нельзя же сказать, что это плохо… Это просто особенность такая нашей страны, нашей истории, наших настоящих людей. Мы все всегда живём на разрыв души…
Какой-нибудь бюргер из Кельна не продержался бы и пяти минут, конечно, в наших эмоциях. Его просто бы разорвало на куски, мне кажется. Или сплющило бы от всех тех огромных и подчас невыносимых эмоций, которые составляют неотъемлемую часть жизни в России. Оно отчасти и объяснимо: необъятные российские просторы, огромная российская душа, эмоции за гранью возможного…
Это же вроде бы Достоевский говорил про «широк русский человек, я бы сузил»? Если это действительно был Достоевский, то, мне кажется, Федор Михайлович лукавил. Ну или просто для красного словца этого сказал. Вряд ли он искренне хотел, чтобы русский человек не был столь широк. Нет, нашу душу сложно загнать в такие рамки… Невозможно, пожалуй что.
Вот и живем - на разрыв души. Страдаем - но ЖИВЕМ. От этого и живые мы насквозь. Потому что - на разрыв души…
