Сказавшую 17-го июля 2023 года несуразицу о погонах на её плечах, знаменитую легкоатлетку олимпийскую чемпионку Елену Исинбаеву поддержал ещё один олимпионик, наш прославленный борец Михаил Мамиашвили. Однако его подпора обернулась не меньшим курьёзом. Страстно защищая Исинбаеву, Михаил Геразиевич тоже заявил о формальности воинских званий для спортсменов:
«… Я сам офицер — от рядового до полковника прошёл и горжусь этим, — заявил Мамиашвили. — У меня погоны полковничьи на самом видном месте лежат, и я хочу, чтобы мои потомки ими гордились, но я за танком не бегал, языков не брал. Какой из меня боевой офицер? Я решал задачи, которые ставило передо мной командование, на спортивной площадке…».
Вот так – не офицер, а погоны … лежат, пусть и на видном месте!
Перефразируя шукшинского героя Егора Прокудина из «Калины красной», им место не «у шкапчике», а на плечах! И те, у кого они всё же имеются, должны стоять в строю.
Дело сейчас, безусловно, не в Исинбаевой и не в Мамиашвили. Понятно, что в этом случае «виновен не жираф», как пел когда-то Владимир Семёнович Высоцкий, «а тот, кто крикнул из ветвей». В данном случае руководство, которое присваивало Елене это звание.
Такие слова о «номинальном характере» званий у спортсменов и вообще подход к погонам явно оскорбил тех, кто по долгу службы, действительно, выслуживал «звёздочки» в далёких гарнизонах «не за страх, а за совесть». Однако, если отбросить в сторону свойственному нашей стране традиционные понятия о справедливости, мы поймём, что в спорте погоны служили лишь одним из элементом принуждения и довольно эффективным.
Порочная практика «награждения» воинскими званиями спортсменов, выступавших в командах, которые курировали силовые ведомства (ЦСКА и «Динамо»), в СССР цвела пышным цветом с послевоенных времён.
Именно тогда, в 40-е годы, попечители клубов в верхах быстро смекнули, что у них в руках находится замечательный рычаг давления на любых строптивых и непокорных, и его нужно как можно скорее конвертировать в спортивные достижения и монетизировать.
При товарище Сталине «не дать результат» означало риск. Любая неудача могла обернуться серьёзной оказией с опасностью для жизни. Так, после печально знаменитого дебюта в 1952 году сборной СССР по футболу на Олимпийских играх в Хельсинки была расформирована команда ЦДКА – гордость отечественного футбола и сильнейший на тот момент клуб в стране. После игры советская сборная в авральном порядке в полном составе была возвращена в Москву. Ряд футболистов (Башашкин, Крижевский, Николаев, Петров, Бесков) лишились званий заслуженных мастеров спорта. Вся «вина» футболистов ЦДКА состояла лишь в том, что они составляли костяк сборной, проигравшей в фееричном и драматичном двухдневном поединке сборной Югославии – 5:5 и 1:3. Причём в расчёт не было взято даже то, что в первом матче, безнадёжно проигрывая по ходу матча 0:4 и 1:5, наши футболисты сумели героическими усилиями сравнять счёт!
Интересно, что после первого матча команде была зачитана телеграмма товарища Сталина с разъяснением возможной ответственности за поражение, которая содержала также напоминание о сложившихся отношениях между странами. Но, увы, не подействовала.
В общем, «вождь народов» и «лучший друг физкультурников» умел найти стимул.
В Советском Союзе заставить спортсменов выступать на гране своих возможностей (и даже «прыгать выше головы») можно было, только применяя репрессии. Пряник, в виде денежных подношений, квартир, дач и машин, безусловно, присутствовал, однако результат всё же обеспечивал кнут. Отсюда и высокие результаты и мировые рекорды.
После смерти Сталина каждую весну и осень в отделе пропаганды ЦК КПСС разыгрывались нешуточные баталии между представителями трёх силовых ведомств (Министерства обороны, МВД и КГБ) с одной стороны и руководителями гражданских спортивных обществ с другой. Военные представляли обширные списки спортсменов, которые, по их мнению, должны были познать тяготы и лишения армейской жизни в составе ЦСКА и других армейских спортивных клубов. Свою долю пытались отхватить и динамовские руководители. Однако при Хрущёве, когда правоохранительные ведомства были не в фаворе, «Динамо» доставались лишь жалкие крохи. Не лучше обстояло дело и после прихода к власти Брежнева, поскольку призывом спортсменов в Минобороны с 1957 года ведал первый заместитель Министра Маршал Гречко, друг и соратник Леонида Ильича еще с фронтовых времен.
Наш знаменитый хоккейный тренер Анатолий Владимирович Тарасов, после отстранения от руководства сборной СССР, в середине 70-х годов короткое время возглавлял футбольный клуб ЦСКА.
Это была идея тогдашнего Министра обороны СССР Гречко – «бросить на усиление». Завоевавший с хоккейными мастерами все титулы мира, известный своей жестокостью Тарасов и футболистов пытался заставить рыть носом землю. Он быстро перенёс туда свои «методы воспитательной работы», которыми так славился на ледовой площадке, и, благодаря которым, хоккейный ЦСКА стал безусловным лидером в своём виде спорта на долгие-долгие годы.
В книге Олега Логинова «ЦСКА. Жизнь или смерть» приводятся разные истории привлечения в клуб известных футболистов.
Так, например, Тарасову приглянулся капитан «Спартака» защитник Сергей Ольшанский, игравшему в своём клубе добротно и вольготно. Он тут состоялся как игрок и, будучи спартаковцем, провёл полтора десятков матчей за сборную страны и даже принял участие в сборной мира в прощальном матче Гарринчи.
В предельном для призыва возрасте Сергея Петровича всё-таки «загребли» в армию:
«… Мой переход был обусловлен скорее политическими причинами, нежели спортивными. – вспоминает Ольшанский. - Мне было 27 лет, по закону, как известно, все молодые люди должны были отслужить в армии. Как сейчас помню: 23-го мая 1975 года я был капитаном олимпийской сборной СССР в матче против Югославии, а 25-го уже в Петропавловске-Камчатском в воинской части дрова рубил… Лишь через некоторое время не без помощи высшего руководства страны получил возможность выходить на поле в составе хабаровского СКА. В конце года удалось решить вопрос о переходе в ЦСКА. Так что на тот момент я уже был только рад подробному развитию событий…» .
Вот так Анатолий Владимирович умел прививать любовь к ЦСКА. Не хочет человек к нам переходить подобру-поздорову, ну, так мы его сошлём туда, где «Макар телят не гонял». Быстро поумнеет!
К слову, главный покровитель ЦСКА – сам Министр обороны Гречко, не любил, когда его любимое детище проигрывало, и применял к футболистам различные санкции.
Ещё более интересна и поучительна история появления в ЦСКА главного забивалы команды 2-й половины 70-х годов Юрия Чеснокова. Тот играл до 1974 года за московский «Локомотив», который опекал всесильный Министр путей сообщения (с 1948 года) Борис Павлович Бещёв.
Молодёжная сборная СССР, за которую уже выступал Чесноков, прилетала из Индонезии в Шереметьево. Зная, что за Юрием идёт настоящая охота со стороны армейского клуба, в аэропорт за ним приехал на «Волге» сам многолетний начальник Московской железной дороги Леонид Анатольевич Карпов! Но по дороге из аэропорта его машину остановил сотрудник ГАИ и в этот момент к «Волге» со словами: «В вашей машине скрывается призывник Чесноков» подошёл представитель ЦСКА и вручил Юрию повестку. Перед этим руководство «Локомотива» усиленно пыталось «отмазать» своего лучшего бомбардира от армии и даже оформило его студентом Московского института инженеров транспорта, однако Министерство обороны оказалось влиятельнее Министерства путей сообщения.
Прибывшему на базу ЦСКА в не лучшем расположении духа новичку, Тарасов быстро объяснил «политику партии»:
- Вам известно, молодой человек, за какие мы боремся цели? Вот именно, за высшие. И вы должны быть счастливы, что призваны помогать их осуществлению.
Через 10 минут Чесноков уже стал членом ВЛКСМ и военнослужащим. А о том, как он стал офицером, Юрий Иванович рассказывал так:
«… После последней игры сезона меня вызвал к себе Тарасов и предложил на выбор, либо я подписываюсь на офицера и отправляюсь в заслуженный отпуск на 40 суток, либо он сошлёт меня далеко-далеко. Что это означало, я хорошо представлял по письмам ранее уже «сосланных» Вадима Никонова и Сергея Ольшанского. После обсуждения с женой Ириной решил «подписываться». И мне буквально тут же присвоили звание младшего лейтенанта. Без образования. Без ничего…» .
Некоторые, правда, попадали в ряды ЦСКА по собственной дурости. Так, игрок «Спартака» и сборной СССР, участник Олимпийских игр 1980 года и чемпионата Европы 1988 года Вагиз Хидиятуллин рассказывал, что оказался в 1981 году в армии по личной инициативе:
«… Конфликт с Бесковым, который обвинил меня во всех смертных грехах. Последней каплей стало подозрение, будто я продавал игру «Карпатам». Я учился в институте, от призыва был закрыт. Но написал заявление: «Хочу служить в Советской армии», - и через сутки уже принимал присягу… Бесков, человек более опытный, умудрённый, мог бы при желании подобрать ко мне ключики. Однако не захотел – тоже характер. Пошёл на принцип…».
В эти времена воспитание футболистов ЦСКА ничем не отличалось от обычного армейского. Так, после проигрыша в первом круге «Спартаку» 0:3 -
«… В раздевалку генерал пришёл: “Я вам покажу, как надо играть. Завтра – сбор, форма – военная. Поедите на полигон». Привезли нас, переодели, в окопы посадили, дали гранаты деревянные. Танки запустили. Скажу вам, это что-то, когда над тобой такая махина проходит! Кидаем вдогонку болванки, кто-то кричит: «Получай, «Спартак»!»…»
Тем не менее, несмотря на все такие взбучки и нахлобучки, игры у ЦСКА в те времена не было. Многие из армейцев играли «из-под палки», только мучая себя и зрителей. «Насильно забритые» мечтали лишь об одном – как бы перекантоваться в ЦСКА положенные два года армейской службы, а потом вернуться в родной клуб и показать себя там во всей красе!
Ещё одну глупость Хидиятуллин совершил, пока был травмирован – ему присвоили погоны, поманив денежным пособием:
«… Лежу после операции, отхожу от наркоза. А я руководство ЦСКА предупреждал, что после сезона вернусь в «Спартак». Заходят в палату: «Звание присвоим, пенсия будет – теперь ты калека». У меня голова в тумане – подписываюсь на офицера. Через месяц начал потихоньку бегать, смотрю – колено-то разрабатывается. Прошу: «Верните бумагу». А мне: «Назад дороги нет, ты лейтенант». «Видел я ваш ЦСКА там-то и там-то». Они поняли – не выйдет ничего. И решили карьеру мне сломать: «Выбирай – Прикарпатский военный округ или Северо-Кавказский?» Выбрал Северо-Кавказский. Меня тут же отправляют в Прикарпатский, во Львов. Возвращаюсь во Львов, сообщаю тренеру «Карпат» Самарину: так и так, ухожу. «Не делай этого! – убеждает. – Тебя Беликов на Кушку сошлёт». Всё же я написал заявление. Пошли к генерал-лейтенанту Беликову, который раньше был командующим Северо-Кавказским округом и любил меня без памяти. Протягивая заявление, Беликов читает, становится пунцовым. Пишет резолюцию: «Отправить в 8-ю танковую армию в город Новгород-Волынский Житомирской области». И я стал командиром мотострелкового взвода… Год танки водил!...».
Итогом долгих баталий за призыв спортсменов стала установленная в 1978 году квота на отсрочку, предоставляемую выдающимся спортсменам. Профсоюзные и иные клубы могли сохранить в своих рядах не более 400 звезд. Но даже это не слишком умерило аппетиты военно-спортивного руководства. Причем призванными спортсменами они не делились даже с МВД и КГБ. Поэтому руководству «Динамо» приходилось идти другим путем. Спортсменов вербовали – к ним искали подходы, изучали их бытовые проблемы и делали предложения, от которых те не смели отказаться: квартира, машина, высокая стипендия, заграничные поездки и т. д. Так, динамовцами стали двукратный олимпийский чемпион Мюнхена Валерий Борзов и пятикратный олимпионик гимнаст Николай Андрианов (курсант погранучилища КГБ).
В советское время каждому было понятно, что погоны дают привилегии и немалые, главной из которых являлась военная пенсия (т.е. возможность получать намного раньше остального населения страны). Но для того, чтобы их получить, надо было и попотеть.
В общем, олимпийской чемпионке Елена Исинбаевой крупно повезло, что заниматься спортом ей довелось уже в пост-советское время, и что Министром обороны был не Маршал Гречко.
