Самое главное, чтобы моя мать не узнала, что я потерял работу; иначе начнется вихрь бед. Увольнение менее унизительно, чем увольнение, если даже можно найти радость в словах, то расставаться с тобой жалко, но надо. В ответ я выдавливаю из себя слабую улыбку, скрывающую горечь, которую я действительно чувствую. Раскаяние работодателя быстро проходит. Вчерашние задачи, отчеты и презентации, в которые я вложил душу, теперь выброшены в корзину. Когда я смотрю на них, возникает суровая реальность: мое отсутствие более желательно, чем мое присутствие. Меня больше не ценят. Я должен исчезнуть из ее присутствия. Меня почти забыли. Пришло время расслабиться. Эта обязательная улыбка ничего не значит; Я больше не нужен и не нужен. Если бы моя мать узнала правду, она ругала и ругала меня. Она обращалась с моим мозгом, как с пластилином, лепила и переделывала его под свои желания. Пластилин — податливый материал, который никогда не сопротивляется. Работа с ним приносит ей удовольствие. Вот кто я для нее. Услышав о моем увольнении, мама объясняла, что все не так уж плохо. Меня на самом деле не уволили; Я просто не могу пока пойти на работу. Это был неудачный маневр, не о чем было расстраиваться. Затем она хвалила моего бывшего работодателя за его терпение, так как не так много мест, где я вписываюсь, и мне удалось остаться там на три года благодаря мудрости руководства. Однако ни увольнение, ни прием на работу не должны определять меня. Моя индивидуальность незначительна; таким образом, внешние события не должны меня удивлять. Стыдно только тем, кто имеет значение.
