Ночь. Мы сидим с Баиром за столами, и при свете настольных ламп делаем какие-то уроки. Часа в три раздается скрип двери, и в комнату заглядывает Кухтя, или Витёк Кухтин. Правда, точнее будет выражение - «просовывается». У Кухти замечательный нос Сирано де Бержерака, да ещё все время бордового цвета (то ли от насморка, то ли от «Агдама». Скорее - второе), на котором покоятся золочёной оправы очки. Нос по отношению к небольшому Кухтиному росту совершенно непропорционален, иногда перевешивает Витьку вперед, но в этом есть часть Витькиной индивидуальности.
Поэтому появлению Кухти всегда предшествует появление его шнобеля, а после приходит он сам. Итак - Кухтя. Он на третьем курсе, вечно голоден и добр. Вот и сейчас он пришел «стрельнуть» чего-то съедобное. На нём барский наряд - махровый полосатый банный халат, весёленькие «семейки» в цветочках и большущие тапки не его размера. И, естественно, очки.
Мы приглашаем его пить чай с барнаульскими сухарями, кои Байча купил вечером в количестве четырех килограммов. Это абсолютно не мешает спать Мишке Горшкову, способному уснуть при любом шуме. А Байча просыпается, материт нас вежливо и лениво, и .. .садится с нами. К чаю у нас есть сахар. Но мы решили съесть тёртую клубнику, которую Кухтя весьма кстати притащил с собой. Буквально десять минут назад он её выцыганил у «первых курсниц». Они её с радостью отдали, лишь бы Кухтя удалился, дал поспать и не приставал с просьбой дать ему ещё и «картохи с мясой» среди ночи.
Баночка - литровая. После чая в желудках наступает приятная теснота. Мы довольны. Выходим в коридор покурить. Курим шикарные папиросы «Сальве», несколько коробок которых я благоразумно привез с собой ещё из Одессы (собственно, они, кроме Одессы, нигде и не выпускались).
В общаге тихо. Но это только кажется. Сто процентов даю, что добрая треть сейчас корпеет над проектами, курсачами, грызёт гранит науки и с ужасом думает, что из всего этого выйдет. Ещё одна треть принимает у себя гостей и ходит в гости. Кто с целью выпить, кто постараться добиться расположения со стороны той половины человечества, которую принято хотя бы первое время носить на руках, и при этом петь сонеты. И только семейники да лентяи - спят. Такая ситуация происходит всегда, во всех общагах нашей бескрайней и это - нормальное явление. Вы не согласны? Значит, ваша общага была режимной.
Появляется новый персонаж. Это Серебренников Андрейка. Андрейке на вид лет 25, в нём двадцать дециметров росту, квадратная челюсть, которой позавидует любой голливудский громила, голос напоминает простуженную пароходную сирену. Он - «спутник института». Объясняю: Серебро учился когда-то, потом вылетел, но оторваться не смог. Поступил на рабфак. Учился вместе со мной в 23 группе. Вылетел с рабфака. Теперь обретается в общаге периодически. У него в городе, говорят, есть жена и дочка. Но он иногда зависает у нас. К тому же в нем есть определенная польза. Когда происходят стычки с живущими в соседней общаге «мацепурами», то бишь - сельхозниками, он весьма полезен своими бульдозерными габаритами.
Серебро появился в коридоре со стороны центрального лестничного пролета. Сильно выпивши, и, естественно, голодный, он мутным взором замечает нас:
- Парни, лучку бы, аль чесночку? Хлебушко у нас есть. Выручите?
- Конечно, Андрюха, выручим. Там, зайди, на столе ещё с ужина лук остался. Хлебни и ложечку клубники, там же на столе, в баночке.
Дверь в комнату он оставляет открытой, поэтому нам видны его действия. Вот он взял банку, взял ложку, подумал секунду, положил ложку и опрокинул банку в своё необъятное чрево. Тут раздается звук, словно всплакнул тираннозавр, страдающий подагрой, которому на ногу неожиданно упало бревно. Причем несётся это из нашей комнаты! Мы спешим туда. Испуганный Горшков спросонья не в силах найти свои очки, лежащие рядом с кроватью на подоконнике. Нам становится ясным источник сего звука. С хохотом мы валимся на стулья. Серебро осыпает нас устными русскими выражениями, бытующими в среде посетителей «монополек».
Оказывается, с пьяных глаз, он перепутал банки. Рядом с клубникой стояла точно такая же литровая банка, но с «хреновиной», которую мы вечером ели с картохой. «Хреновину» привёз Байча, её делала его добрая мама. Приправа получилась у неё на редкость ядрёная, и съесть этого жгучего зелья за раз можно лишь ложку-две, и то, под картошечку. Серебро же заглотил чуть не полбанки! Да без хлеба. Жадность фраера сгубила. Успокаиваем его, задабривая папиросами, и заливаем пожар в его организме, наливая бражки, предусмотрительно заготовленной Мишкой из варенья, сделанного из ирги.
Андрейка материться не прекращает, но уже малость утихомирился и не помышляет уже о том, чтобы уйти. И это - тоже нормально. У нас не пропадешь с голоду. А это притягивает. Особенно в среде студенчества.
У нас было всегда многолюдно. Справедливости ради, надо признать, что, иногда мы, обманным путем, завлекали к себе девчонок (приносили на руках, по дороге декламируя сонеты), и, под предлогом занятости, задабривая лестью и «шЫкаладками», уговаривали их готовить нам.
Итак, Серебро задерживается с целью поесть. На время он забывает, что где-то, в какой- то из комнат его ждут с «закусью» страждущие и алчущие.
Баир, с восточным мудрым спокойствием, лишь вздохнув обречённо, откладывает конспекты, и мы с ним чистим картошку. По ходу действия Кухтин сообщил, что он сейчас сбегает за своими «покинутыми сИротами», то бишь за Шуриком Харловым, Серегой Маскалевым и Шайбой. Они все живут в одном блоке и не спят в данный час, кроме Харлова.
Харлов, по прозвищу Папа (ему это прозвище не нравится, поэтому его называют с вариацией - Папа Харлов.). Весьма уравновешенный и выдержанный человек. Пока трезвый. Выпив, он становится необычайно разговорчивым и его тянет спеть. Он светловолос, очкаст, отдалённо похож лицом на Гарика Сукачева и, как и все студиозусы, обожает поесть. Для каждого настоящего студента, по мнению Сани: «Повторение - мать питания!»
Вот и сейчас, ради того, чтобы лишний разок набить живот, Сашка, надев очки, откладывает сон на более позднее время.
Серёга Маскалёв - флегматичен, талантлив, невысок и улыбчив. Великолепный акварелист.
Ромка Шайбеков - незаурядная личность. Учился он с 1977 года. А закончил в 1991.
У Шайбы - внешность сильно подгулявшего в Байрам моджахеда, добрые глаза, шепелявая речь и заразительный характер. Рядом с ним тоже хотелось стать подгулявшим моджахедом. Меня он звал Димычем и Димоном, уважал и постоянно занимал денег, если они у меня были. Но отдавал всегда именно в то время, на которое договорились. За свою студенческую жизнь он пропил сумму, наверное, способную покрыть дефицит бюджета какой-нибудь развивающейся страны. Великое количество песен знает. И прекрасно поёт их. Вот такой он, «самый лучший из узбеков - это наш Роман Шайбеков».
Начинается «гульбарий». Но мы не в обиде. От старшекурсников всегда можно научиться хорошему, да ещё послушать о былом - «вот раньше!». Я люблю подобные беседы. В них всегда есть неповторимая изюминка, шарм, что ли, особый. Это трудно передать словами. Надо сердцем, или присутствовать...
Шайба приводит с собой незнакомую нам с Баиром личность. Личность зовут Гарань. Так его представил Шайбеков, иногда зовущийся «Шайбиков», с ударением на первом слоге. Сообщил также, что Гарань - «Первая лопата Урала». Это означает, что на Урале никто не играет на гитаре лучше Гараня. Очаровательный человек. Ему на вид непонятно сколько лет, но примерно за тридцать, усы, достойные Дениса Давыдова, очки и одутловатое лицо.
Гарань смотрит на всё пристальным взглядом, выражающим сомнения по поводу того, туда ли он попал. Выясняется, что это не от сомнений. Просто Гарань очень сильно пьян. Впрочем, как и Ромка. Поняв, что сна нам не видать, как своих ушей, настраиваемся на борьбу с «зеленым змием». Тем более, что Шайба притащил «лопату», пару банок тушёнки, бутыль вечного «Агдама» и свердловский национальный напиток, называемый ласково и призывно - «Восьмое марта»!
Не слыхали? Я до этого тоже не слыхал. Это - цитрусовая настойка на водке. А названа народом так потому, что на черной этикетке нарисованы два апельсина. Друг над другом. Что похоже на цифру восемь. Отсюда и название.
Есть картоха, тушёнка, лук. Что ещё надо? Тем временем Серебро засыпает, пристроившись на кровати Байчи и рассыпав взятые луковицы. Его грандиозного роста хватает, чтобы заполнить собой половину комнаты. Одним желудком меньше. Да ещё каким! Это нам на руку. Больше достанется.
Поели, попили. И тут я увидел, как надо играть на «лопате»!
Играет Гарань незнакомые, но совершенно отличные песни в стилистике городского романса с несколько стёбовой приблатнённой примесью. Замечаю, что при хорошем салонном голосе он не выговаривает добрую половину букв. Не от того, что выпивши, просто у него дикция такая. Это не мешает. На два голоса с Шайбой у них выходит весьма здорово (Шайбе удаётся выговаривать ту половину букв, которая не получается у Гараня и наоборот).
А Серебро так и не проснулся до утра. Уставший был, однако...