1.
Ты помнишь, Овидий,
как ты дал мне впервые прочесть
«Метаморфозы»?
Ты сказал мне тогда,
что писал их, глядя на облака.
Прошли века –
ничего не изменилось, Овидий.
Небо, как прежде,
собирается в росы,
росы по-прежнему превращаются
в облака.
Я смотрю на них,
но я – не Овидий,
чтобы гекзаметром с неба списать
превращения облаков,
как богов.
2.
Я помню, Овидий,
как Август сослал тебя в То́мы,
на Чёрное море.
Горе твоё
вылилось в «Скорби» и «Письма».
«Метаморфозы» ты сжёг,
но остались списки.
В августе, помню, я их прочитал
через много столетий.
Помню, весь август я горевал
о ссыльном поэте.
Но Август тебя не вернул –
и Тиберий.
И ты умер у моря,
где румыны теперь –
раньше геты.
3.
Помнишь, Овидий,
как мы у Проперция виделись?
Лирики Рима встречались
слышать друг друга –
грустью делились,
любовь воспевали.
Римлянки очень поэтов любили.
Многое в мире с тех пор изменилось,
нет ни искусства любви,
ни науки –
ты же успел, а вот мы опоздали.
Лёгкость – и вся-то наука твоя
песен любовных, открытых доне́льзя.
Но бесполезно любить, не любя,
а откровенно любить –
неполезно.
4.
Бедный поэт,
слишком ясно и просто
ты описал сокровенные тайны природы.
Так подорваться могут устои
Вечного Города –
трепещи́те, народы!
Где семья Августейшего Октавиана,
может, как-то случайно чем-то задета,
скрой, Овидий, глаза́,
стань неграмотным,
выйди из роли поэта!
Но поздно. Поздно, Овидий,
заново возлюбить или возненавидеть.
Вспомни про облака:
они везде и наверняка
одни и те же.
5.
Как говорил Проперций,
Родину надо любить как женщину,
а женщину надо любить как Родину.
И тогда Родина будет одна,
и женщина будет одна.
И ничто не поколеблет такой любви:
ни время, ни место, ни власть.
Время боится постоянства,
место боится пространства,
а власть больше всего боится
честности и её упрямства.
Ты помнишь, Овидий,
как ты упрямо стремился в Рим?
Вечный Город и в То́мах оставался твоим.
Ты сидел на берегу вечности –
сколько воды утекло.
6.
Вот такие, друг мой, превращения
с каждым из нас приключаются:
слава в самом расцвете,
как вдруг
одинокая Муза из сонма богов
исключается –
и скитается, нищая,
в поисках своего Гения.
Дикие геты плакали,
когда не стало Овидия
на берегу Понта.
Я посетил Констанцу
через много столетий:
современный античный город,
место ссылки поэта,
бывшие То́мы.
7.
На пляже я встретил деву:
точёное тело из мрамора,
волосы, как венок вкруг головы,
словно боги деву поймали,
глаза – прямые, упрямые,
римские, в себя смотрящие.
Я влюбился! –
хотя вокруг было видимо их невидимо:
стройных и молодых –
и сказала она:
«Я – Овидия. Муза Овидия».
Дрожь по Чёрному морю прошла,
пробежала и стихла.
«Я ждала тебя столько столетий.
Я должна тебе передать
последнюю песню Овидия».
8.
Овидий. Последняя элегия
Боги, вы дали мне всё – пощадите поэта!
Ссылка – не То́мы, не море. Ссылка – земля.
Неба хочу: солнца и звёзд,
и облаков на ухабах обратной дороги.
Если вы – боги и действительно можете всё,
дайте мне капельку вашей печали.
Я сравню её с грустью моей, человека:
неба хочу…
15 – 16 августа 2013 г.
Оскар Грачёв
