В начале июня отдыхающих еще не было, да и что им тут — море холодное, абрикосы только желтеть начинают, прошлогоднее вино выпито. Конечно, Лаврентий приберег пару бочек для первых отдыхающих, чтобы веселей сезон пошел, но это золотой запас — они в погребе.
Лаврентий сидел на пляже, прямо на песке у самой кромки воды. Солнце тяжело спускалось за море, и с воды потянуло холодом. Лаврентий любил это время суток, когда можно вот так посидеть одному, подумать, вспомнить что-то или помечтать. Хотя о чем может мечтать мужчина в его возрасте? Вчера семьдесят стукнуло. Он и не думал никогда, что доживет до таких лет, а вот тебе — дожил, в здравом уме и вполне крепком теле. Жену пережил, хотя она моложе его на целых десять лет была. Инсульт, три года за ней ухаживал. Спасибо, соседка Таисия помогала — никогда не отказывала, хорошая женщина. Он бы на такой женился, даже предлагал через полгода, как жену схоронил. Но Таисия его на смех подняла:
— Ой, Лаврик! Куда тебе жениться, старый хрыч, о душе пора подумать.
О душе Лаврентий каждый день думал. И она у него была чиста.
Пока жена болела, ни на одну женщину не взглянул.
Какие страдания через эту свою верность принял — один он знает.
И никому не скажет, не по-мужски это — жаловаться.
Когда Таисия его отбрила, Лаврентий совсем сник: может, и вправду хрыч? И не видать ему больше женского тепла, нечего и мечтать? Стал он тогда мечтать о внуках, но единственный его сын жениться не хотел. Устроился водителем в городе, начальство возить. Загордился: мне и так ни одна баба не откажет, чего хомут на шею надевать. Я погулять хочу, молодой еще.
Ха, молодой! Через три года сороковник стукнет, когда же детей-то растить собирается? Дурак, что скажешь. Зачем они ему, шалавы крашеные, когда столько хороших женщин кругом?
БУХГАЛТЕРША В СЛЕЗАХ
Или вот взять Таню. В прошлом году она первая из отдыхающих приехала — да, как раз в эту пору, не купались еще, хотя жарко было. Москвичка, с образованием — бухгалтером работает, зарабатывает хорошо, ладная, гладкая. За тридцать, а мужа нет. Как только поселилась у него, Лаврентий совсем покой потерял. Умом понимал, что не пара он, а тело разволновалось, как море в непогоду. Таня этого поначалу не замечала — наденет купальник, сядет под хурмой с книжкой, а сама не читает, поверх страниц смотрит, думает о чем-то невеселом. А ему, Лаврентию, тяжело было смотреть на ее тело, такое белое, пышное, на грудь налитую, зовущую. На пляж она редко уходила, все больше во дворе загорала.
Как-то вечером, когда Таня ужинала хачапури, которое она у Таисии покупала, Лаврентий предложил ей вина, того самого, из погреба. Вино-то у Лаврентия сухое, вкусное, но в голову шибает знатно, особенно тем, кто к спиртному не привычен. Таня выпила, вино похвалила и вдруг разговорилась про свою одинокую жизнь — десять лет ей женатик мозги морочил, а от жены так и не ушел. Таня сама с ним порвала и приехала сюда отдохнуть, успокоиться. Она расчувствовалась и даже заплакала, уткнувшись в его грудь. Лаврентий замер: от нее нестерпимо пахло женщиной, настоящей, без косметических примесей и обманок. Даже от Таисии всегда лукавый душок исходил, как в парфюмерном отделе магазина, где он мылом и стиральным порошком отоваривался. А тут ничего такого, только запах тела. И он не выдержал. Подхватил Таню на руки — сам не ожидал, что у него это так легко получится, и отнес в свою светелку. Таня не сопротивлялась.
ТЕМНЫЕ НОЧИ
Лаврентий и забыл, что так бывает. А может, и не случалось в его жизни таких ночей — сладких и горьких одновременно, с запахом пота, с вскриками и шальным шепотом. Словно последний раз в своей жизни любил он Таню, и она его — как будто спасалась от проклятого женатика в крепких руках Лаврентия. Утром проснулись поздно, Таня долго смотрела на него и наконец спросила:
— Сколько тебе лет, Лаврентий?
— Неважно, — Лаврентий ждал этого вопроса, но отвечать не хотел. — В отцы тебе гожусь. Что, не понравился?
— Понравился, — тихо пропела Таня и потянула его к себе. — И отца мне такого не надо…
Когда Лаврентий в тот день первый раз вышел во двор, солнце уже стояло выше хурмы. С соседнего крыльца на него с любопытством смотрела Таисия.
— Эй, сосед, долго спишь. Здоров ли?
— Здоров, соседка. Все хорошо, даже очень хорошо, — засмеялся ей в ответ Лаврентий.
Он даже надеяться не мог, но ночью Таня пришла к нему сама. Скинула рубашонку на узких лямках, едва прикрывавшую круглую розовую попку, и нырнула под простыню. Он аж задохнулся от счастья, когда ее влажное от ночной жары тело растеклось по нему. Нет, Таисия, не хрыч он еще, чего-то может, раз такая женщина сама к нему льнет. Таня пришла и следующей ночью, и потом приходила. Лаврентий больше всего боялся, что у него сил не хватит на такие ночи. А еще больше боялся, что эти их ночи закончатся, что уедет Таня в Москву, к своему женатику. Так и случилось: Лаврентий вернулся из магазина, а Тани нет. И вещей ее нет, а на столе деньги за квартиру, как они в самом начале договорились. Деньги особенно его обидели — разве он взял бы деньги с женщины, с которой такую любовь испытал? И не попрощалась, тоже обидно. А потом понял, что так лучше — раз, и все в прошлом. Не пара они, это же с самого начала ясно было.
КАКАЯ ЖЕНЩИНА!
Погоревал, конечно, но тут отдыхающие хлынули, огород, клубника, абрикосы, потом виноград, вино — уехала Таня в его сознании в самый дальний сокровенный уголок. Подарила кусочек счастья, и на том спасибо. Но какая женщина…
Лаврентий совсем замерз. Он с трудом встал с песка и медленно пошел к своему дому. Возле ворот стояло такси, из которого выгружалась высокая женщина в голубых джинсах. «Кто бы это? Рановато отдыхающим-то», — терялся в догадках Лаврентий. Неожиданно для себя он пошел быстрее, еще быстрее, походка стала легкой, почти танцующей.
Женщина в джинсах обернулась, и он увидел Таню — с крошечной девочкой на руках.
— Лаврентий! — радостно вскрикнула Таня. — А я уж испугалась, что тебя дома нет. Примешь нас на постой? Вот, знакомься — это Нина.
Лаврентий смотрел на девочку и не верил своим глазам — совсем крошечная, месяца три, она была похожа сразу на всех женщин его рода.
— Таня… — выдохнул Лаврентий и без сил опустился на скамейку у ворот. — Это… Это моя дочь?!
— Твоя. Я приехала просто ее показать тебе, мне ничего не нужно…
— Не говори так, Таня. Ничего не говори.
Лаврентий взял девочку на руки и пошел в дом. Девочка не заплакала, положила голову ему на плечо, словно делала это каждый день, и, по всему было видно, собралась заснуть. На середине двора его окликнула Таисия, как обычно, наблюдавшая за соседом со своего крыльца.
— Ну, ты, Лаврик, даешь! Ну, не ожидала! — Обхватив щеки ладонями, Таисия качала головой.
Лаврентий приосанился и с вызовом посмотрел в ее сторону.
— Да ты не Лаврик никакой! Ты… — Таисия мучительно искала слова, подходящие событию во дворе соседа. — Ты — Лавр. Благородный Лавр.
При этих словах Лаврентию показалось, что он стал выше ростом, шире в плечах и моложе, а лысина — не потому что возраст, а потому что так сейчас носят. Он повернулся к Тане, так и стоявшей за воротами, и просто сказал:
— Что же ты? Иди домой. Видишь, Ниночка спать хочет.
Алина Рощина
