Ей казалось, что прошло всего несколько мгновений, когда Степан сказал:
- Ну вот и всё, барышни! Теперь отведём Ришку в стойло, а потом прогуляемся по нашему хозяйству. Мария Александровна велела вам показать, как она говорит, помещичью усадьбу. А ведь всю эту красоту создавали сами хозяева. И дом, и парк, и все постройки Георгий Константинович с Елизаветой Петровной и Костиком продумывали до мелочей. Рабочих нанимали, конечно, но всё контролировали и нередко сами работали с ними наравне.
Они обогнули конюшню, и Степан показал на стеклянные строения чуть поодаль.
- Вот здесь у нас парники. Сейчас они проветриваются – видите, дверцы открыты? На выходных привезут чернозём и удобрения для зимних посадок. К новогоднему столу как раз овощи и зелень поспеют.
- Вы родственник им, дядя Стёпа? – вдруг ни с того ни с сего спросила Карина.
- Уже можно сказать и так, – кивнул Степан. – А что?
- Просто вы с такой любовью и гордостью говорите об этой семье, что на ум приходит только одно объяснение – вы родня.
- Девчушечка ты моя, – вздохнул мужчина, – я столько живу в их семье и стольким им обязан, что, наверное, никогда не смогу отделить себя от Заворотынских. Думаю, что и я для них стал по-настоящему родным человеком.
Помолчав, он вдруг обратился к Зареме:
- Знаю я, что отец и сын уговаривают тебя оперироваться в их клинике. Это так?
Девушка смутилась. Несмотря на симпатию к Степану, она не готова была обсуждать с ним самое сокровенные свои тревоги и желания, поэтому коротко ответила:
- Да.
- Боишься?
- Нет! – голос девушки был твёрд и решителен.
- И правильно делаешь. Я ведь недаром назвал их волшебниками. Вот посмотри на меня… внимательно посмотри. Какое у меня лицо?
Зарема недоумённо пожала плечами.
- Лицо как лицо. Обыкновенное…
- То-то и оно. А ведь за меня ни один врач не брался…
- Как?! – изумилась девушка. Карина потрясённо переводила взгляд с одного на другую.
Степан усмехнулся.
- Вот уж не думал, что когда-нибудь захочу об этом рассказывать… Ну, значит, так тому и быть.
Он неторопливо пошёл по дорожке. Девушки семенили рядом.
- Сам я из-под Воронежа. Родился и жил в деревне, поэтому и на гармони играю, и к земле-матушке меня тянет… Отслужил в армии, а потом женился на своей Маринке. Огонь-девка была! Как пела, как плясала!.. Бывало, я на вечёрке разверну гармонь, заиграю, а Маринка запевает – а потом как начнёт каблучками дробить, так любой засмотрится и заслушается. Вот, наверно, и сглазил её кто-то… Угасла моя звёздочка в одночасье. Утром на работу собиралась, наклонилась обувку поправить – и упала… На руках у меня умерла. Врачи потом сказали – сосуд какой-то в голове разорвался. Сашке, сыну нашему, тогда уже пятнадцать лет было… Схоронил я Маринку и подался в город. Тяжко мне было в деревне, душно… тоска по жене заедала. Сына у тестя с тёщей оставил. Думал, обустроюсь в городе и к себе заберу. Нашёл работу – шофёр-дальнобойщик в большой транспортной компании. И закрутила-завертела меня дорога… Сашка так в деревне и жил, потому что забирать его мне было, в общем-то, некуда. Сам я постоянно в разъездах. В нашей шофёрской общаге едва ли раз в месяц ночевал, всё остальное время – в пути. Работа трудная, изматывающая: шутка ли – огроменной фурой управлять? А я на этой фуре всю Россию объездил, от Калининграда до Владивостока. В ваших горных краях раз десять бывал… Ну, в отпуск в деревню приезжал, само собой. Проработал я так десять лет. Сашка вырос, пошёл учиться на юриста. Я, конечно, помогал ему как мог. Все зарплаты мои на него уходили, да и как иначе? Единственный он у меня. Я ведь не женился больше. По молодости не мог Маринку забыть, ну и боялся сыну мачеху навязывать. Кто знает, как она к Сашку моему относиться будет? Опять же, своего угла, куда жену приводить, у меня не было. А потом уже привык один жить, да так и остался. И вот, девочки, несколько лет назад попал я в такую мясорубку, что думал – всё, кранты тебе, Стёпа. Еду, значит, из Астрахани в Воронеж, а мне навстречу пассажирский автобус выезжает. На мою полосу! И едет, вихляет туда-сюда… Что за хрень, думаю, водила пьяный, что ли? А сам вижу, что в автобусе народу полно – понятно, рейсовый междугородний, такие порожняком не ездят. Уж я пытался с ним разминуться, но не вышло. Потом узнал, что водитель за рулём уснул…
Съехал я в кювет, чтобы людей спасти, а машина у меня не легковушка – фура многотонная. Вот и пошла она по наклонной, да на большой скорости… перевернулась несколько раз. Меня гидравлическими ножницами из кабины вырезали. Кабину-то сплющило… Ну и лицо мне, конечно, знатно осколками посекло. Те, кто меня доставал, говорили: первое чудо, что человека вынули, а не плоскую выкройку для гроба, и второе чудо, что глаза целы остались. А ниже переносицы у меня было кровавое месиво, всё равно что фарш свежерубленый. Потом меня долго чинили. Штопали, вставляли шурупы-гаечки – половина суставов у меня на железках… На ноги-то я встал, а вот что с лицом было делать? Ни один врач за меня не брался, все отказывались. Говорили, что задет лицевой нерв, что понадобится много операций с донорскими биоматериалами, а имплантаты, которые организм не будет отторгать, придётся заказывать за границей. Денег-то у меня почти не было. Правда, тот шофёр – виновник аварии – возместил мне часть ущерба, но всё это ушло на предыдущее лечение. Мне, конечно, грех жаловаться было – я ведь живой остался. Не то в рубашке родился, не то ангел-хранитель у меня – первый зам Всевышнего… А только не хотелось мне, чтобы от меня люди шарахались. В общем, лежу я в Тимирязевской больнице, на Вучетича, готовлюсь к операции на носовую перегородку, чтоб хотя бы дышать нормально. А дальше и загадывать не хотелось. Тоска беспросветная… И тут заходит в палату целая делегация в белых халатах. Встали у моей кровати и обсуждают что-то. Я в их медицинских словах не много-то понимаю, только вижу, как они головами качают. Ну вас, думаю, в баню, и так тошно. Идите уже отсюда… И глаза закрыл. Слышу – выходят. Открываю глаза – а надо мной стоит молодой парнишка в халате и медицинской шапочке. Он, оказывается, со всеми заходил, да я его не приметил. Протягивает он мне визитку и говорит, чтобы я никаких операций здесь не делал, побыстрее отсюда выписался и к нему в клинику приехал. Я даже ничего ему не ответил тогда. Но едва он вышел, как я молча собрал свои вещи и дал деру с той больницы. А на следующий день меня уже готовил к операции этот парнишка - Костик Заворотынский. Я ложился под его скальпель шесть раз. Ну а результат, как говорится, налицо. Сколько буду жить, столько буду благодарен и ему, и Георгию Константиновичу. Это Богом целованные люди… После выздоровления я сам предложил им поработать у них шофёром – хоть как-то отблагодарить. Я к ним так привык, так полюбил, что теперь не мыслю себя без этой семьи. Так что ты, Зарема, не бойся… Считай, что судьба свои ошибки их руками исправляет.
Продолжение следует.....
Text.ru - 100.00%" Уникальность данного текста проверена через Text.ru
