«Невысокий, подтянутый, несколько неуклюжий мужчина провел свои первые десять месяцев здесь, в окружении грязно-коричневых стен и с простым деревянным столом», — писал в 1989 году The New York Times Magazine о Бернаре Арно. На тот момент ему 40 лет, позади — оставленная мечта стать пианистом («Я был талантливым, но, чтобы преуспеть в этой области, нужно быть сверходаренным»), диплом инженера, работа в семейной строительной фирме, основанной еще его дедом, попытка создать подразделение бизнеса в США и наконец поворот на 180 градусов — в мир моды.
Арно до LVMH и LVMH до Арно
Рассказывая о Бернаре Арно, журналисты любят припоминать историю, которая могла бы лечь в основу захватывающего фильма о том, как приехавший в Штаты европеец заговорил с нью-йоркским таксистом и, спросив, знает ли тот, кто такой Жорж Помпиду, получил ответ: «Нет, зато я знаю Кристиана Диора».
По киношной случайности через несколько лет текстильный конгломерат Boussac, помимо прочего, владевший Christian Dior, обанкротился, и молодой бизнесмен поспешил его купить — вложив $15 млн семейных денег и заручившись финансовой поддержкой со стороны партнеров. Первое же решение на руководящем посту обеспечило Арно прозвище Волк в Кашемировом Пальто, которое закрепится за ним на всю жизнь, а потом даже перейдет по наследству к его дочери Дельфине. Он продал части бизнеса Boussac, которые не казались ему прибыльными, и уволил 9 тыс. человек, хотя, по словам чиновников, обещал сохранить рабочие места и активы. Сам Арно говорил, что единственное обещание, которое он тогда давал, — это сделать компанию прибыльной.
Параллельно с этим во Франции шла сделка века — слияние двух крупнейших люксовых компаний Louis Vuitton и Moët Hennessy (бренд шампанского объединился с производителем коньяка еще в 1971-м). Поскольку второй актив был намного больше первого, пост председателя образованного конгломерата достался Алену Шевалье из Moët Hennessy, а Анри Ракамье, женатый на правнучке Луи Виттона, стал вице-президентом LVMH.
Последнего роль правой руки, впрочем, не устроила, что послужило поводом для затяжной войны: Шевалье и Ракамье срывали планы друг друга, не сходились в решениях и даже уничтожали канцелярские принадлежности, где имя одного было указано выше имени второго. У двух бизнесменов в принципе было разное понимание роскоши: Louis Vuitton хотела спонсировать струнный квартет с инструментами Страдивари, а Moët Hennessy восторгалась, когда победителей «Формулы-1» обливали их шампанским. «Шампанское можно найти на полках любого супермаркета, — подливал масла в огонь Ракамье, — в то время как наши изделия из кожи требуют эксклюзивного распространения».
Все это очевидно мешало развитию LVMH и требовало привлечения руководителя со стороны. Молодой, амбициозный и уже имеющий опыт работы с люксом Бернар Арно казался идеальным кандидатом. Но тот, едва вступив в игру, заручился поддержкой инвестиционной компании Lizard и пивного гиганта Guinness, нарастил свою долю до 43,5% акций и вытеснил из группы сначала Ракамье, а потом и Шевалье.
Последний с горечью констатировал: «Когда-то была эпоха профессиональных менеджеров. Теперь власть в руки взяли капиталисты». В 1989 году, как писал The New York Times Magazine, капиталист «был коронован как глава крупнейшей в мире компании по производству предметов роскоши» и после «самой оскорбительной и гламурной битвы в совете директоров, которую когда-либо видела Франция» наконец добрался до ремонта в кабинете, достойного его нового положения.
Рекордсмен по деньгам
В последующие годы король совершал крестовые походы по люксовым компаниям, забирая одну за другой. Сегодня в портфолио LVMH — 75 брендов, работающих в шести секторах: вина и спиртные напитки, мода и изделия из кожи, парфюмерия и косметика, часы и украшения, розничная торговля, а также лайфстайл, куда входят, например, парк развлечений Jardin d'Acclimatation, судостроительная верфь Royal Van Lent, газета Le Parisien и сеть отелей Cheval Blanc.
Согласно отчету за 2022 год, суммарная выручка конгломерата составила €79 млрд, что на 23% больше, чем в 2021-м, при этом самый прибыльный из брендов портфеля — Louis Vuitton, его доход впервые превысил €20 млрд. Кроме того, в апреле LVMH стала первой в Европе компанией с рыночной стоимостью более $500 млрд. Это сказалось на личном состоянии Бернара Арно: он третий бизнесмен после Илона Маска и Джеффа Безоса, достигший капитала $200 млрд, и постоянно соперничает с главой Tesla и основателем Amazon за звание самого богатого человека в мире.
Но сказать, что Волку в Кашемировом Пальто все так легко дается, нельзя. В спину постоянно дышат два главных конкурента — Kering и Richemont. Первый в 2001 году (тогда еще Pinault-Printemps-Redoute) заполучил модный дом Gucci, на которой Арно положил глаз, а ко второму, владельцу Cartier, Montblanc, Vacheron Constantin и Van Cleef & Arpels, получилось приблизиться в ювелирно-часовом деле лишь с покупкой Tiffany & Co. в 2019 году.
И это не считая независимых брендов. В 2014 году Hermès выиграл у LVMH так называемую войну сумочек, после того как конгломерат в течение нескольких лет выкупал акции бренда через дочерние компании в офшорных зонах. По результатам мирного соглашения LVMH уступила большую часть своей доли в Hermès (23,2%) и пообещала не прибегать к покупке акций в течение пяти лет.
Однако Арно не привык проигрывать. С начала 2023 года пресса трубит о том, что LVMH рассматривает возможность покупки Richemont. Несмотря на то что председатель швейцарской компании Йоханн Руперт развеял слухи о сделке, эксперты считают, что Арно вполне может надавить на конкурента. В 1989 году The Economist писал: «У него очаровательная улыбка, но зубы, по-видимому, стальные».
Факторы успеха
Нрав, привычки и даже распорядок дня богатейшего человека в 2019 году описал Forbes — на основе сказанного им самим. Так, утро Арно начинается в 6:30 с прослушивания классической музыки, чтения отраслевых новостей и переписок с руководителями брендов. В 8:00 он уже в офисе, где остается до 21:00, делая перерыв разве что на рояль, а также на игру в большой теннис, которым занимается не с кем-нибудь, а с бывшей первой ракеткой мира Роджером Федерером. Особый ритуал, который во многом объясняет успех предпринимателя, — субботний объезд бутиков, за который он успевает проинспектировать до 25 точек, включая принадлежащие конкурентам. Зачастую Арно лично переставляет сумки в витринах и консультирует продавцов — и жалуется, что вещи распродаются слишком быстро.
Эксперты ставят в заслугу президенту LVMH еще и по-настоящему волчье чутье: рекордные показатели конгломерату обеспечило, в частности, увеличение объемов продаж предметов роскоши на азиатском рынке. Открытие магазинов (по состоянию на 2022 год их в Азии более 1800), выбор амбассадоров и даже мест проведения показов брендов — все это направлено на укрепление взаимоотношений с регионом, который приносит LVMH больше прибыли, чем Европа и США.
Помимо этого, Арно не соглашается на компромиссы и не снижает градус люкса даже в кризисные времена. Forbes приводит в пример историю с закрытием бутика Louis Vuitton в Форт-Лодердейле, штат Флорида, по причине того, что соседние магазины, рестораны и паркинг были «недостаточно роскошными».
Такие беспрецедентные и где-то даже поражающие своим цинизмом решения генерируют инфоповоды, которые тоже сказываются на финансовом успехе компании. Сюда же можно отнести назначение Фаррелла Уильямса на должность креативного директора мужского направления Louis Vuitton, которое подверглось критике из-за отсутствия должных компетенций у шоумена. Но как бы общественность к нему ни относилась, цифры говорят сами за себя: дебютный показ Уильямса суммарно набрал 1 млрд просмотров на всех площадках, а количество подписчиков YouTube-канала Louis Vuitton преодолело планку в 3 млн.
К слову, шоу возродило слухи о коллаборации Louis Vuitton и Tiffany & Co., которые ходят с января 2022 года, когда Фаррелл Уильямс впервые появился в солнцезащитных очках от ювелирного бренда. Если они оправдаются, то это будет еще один балл в копилку экосистемы LVMH, где бренды не просто существуют, а взаимодействуют друг с другом. Так, Dior выпускает чемоданы и сумки совместно с Rimowa, креативный директор Dior Men Ким Джонс разрабатывает женские коллекции для Fendi, а Ниго из Kenzo помогает Уильямсу в его новой должности в Louis Vuitton (все бренды принадлежат конгломерату).
Семейный бизнес
Но главная сила бизнеса Арно — в семье. «В отличие от Маска, растратившего часть капитала от Tesla на покупку Twitter, Безоса, отдавшего долю Amazon бывшей жене, и Гейтса, который и вовсе продал большую часть акций Microsoft, Арно стремится удержать LVMH в руках своей семьи, которой принадлежит неоспоримый пакет в 48%», — пишет The Economist.
В бизнесе отца участвуют все пятеро детей от двух браков — с Анной Деварвен, кузиной бывших владельцев LVMH, и пианисткой Элен Мерсье:
- Дельфина Арно (48 лет) — председатель и главный исполнительный директор Christian Dior Couture, член совета директоров и исполнительного комитета LVMH;
- Антуан Арно (46 лет) — главный исполнительный директор семейного холдинга Christian Dior SE, генеральный директор Berluti, председатель совета директоров Loro Piana, член совета директоров LVMH;
- Александр Арно (31 год) — директор по продукту и коммуникациям Tiffany & Co.;
- Фредерик Арно (28 лет) — исполнительный директор TAG Heuer;
- Жан Арно (25 лет) — директор по маркетингу и развитию часового направления Louis Vuitton.
Семья Арно владеет LVMH через специально созданный для этого холдинг Agache SCA, который позволяет акционеру с относительно небольшим пакетом акций обладать значительным влиянием и защищает бизнес от поглощения. Также Арно, наученный историями о противоречиях в семейных компаниях, которые в конечном счете приводили их к краху, посредством Agache SCA пытается предотвратить подобный сценарий для себя.
Каждый из пяти наследников имеет равную долю в холдинге, любые серьезные изменения, касающиеся его судьбы или стратегии LVMH, требуют единогласного одобрения совета директоров, и без него же невозможна продажа доли в течение 30 лет. Но это еще не все: партнером компании не может быть человек, не принадлежащий к одной из пяти ветвей династии. Таким образом, акциями могут владеть только прямые потомки Бернара Арно, при этом семья предпринимателя оставляет за собой в LVMH преимущественное право.
Вопрос наследства
Раз в месяц Арно собирает своих детей на обед продолжительностью 90 минут: зачитывает им темы для обсуждения, которые предварительно готовит на своем iPad, а затем обходит стол и поочередно спрашивает мнения Дельфины, Антуана, Александра, Фредерика и Жана. Вопросы могут касаться конкретного менеджера или необходимости «встряски» в одном из брендов портфеля. Не исключено, что делается это не только самого брейншторма ради. Зарубежные СМИ предполагают: Бернар Арно выбирает себе преемника.
И регулярно спекулируют на этой теме, описывая не только достижения детей, но и их характер. «Дельфина и Фредерик отличаются страстью к соперничеству, в то время как Антуан и Александр более общительны», — пишет New York Post, подчеркивая, что больше всех на отца (в том числе благодаря учебе в Политехнической школе в Париже) похож Фредерик. Но многие с мнением издания готовы поспорить: 28-летний наследник ведет активную светскую жизнь, в отличие от отца и сестры, которых редко увидишь в публичном поле.
К тому же именно Дельфина, старшая из детей и единственная, кто входит в исполнительный комитет LVMH, получила наивысшее признание руководства — в виде должности CEO Christian Dior. «Это назначение сопряжено с чрезвычайно высоким давлением. Арно никогда не поставил бы ее на этот пост, если бы не был уверен в том, что она справится», — рассказывает инсайдер в сфере моды.
Тем временем Сидни Толедано, бывший руководитель модного подразделения LVMH, под руководством которого Дельфина проработала 12 лет, не уверен, что будущим главой конгломерата станет она или кто-то из других представителей династии. «Он [Бернар Арно] ни разу не сказал мне: «Я должен подготовить своих детей к наследованию».
Сам же 74-летний Арно показывает, что такие разговоры вести рано, и не торопится уходить на покой. В апреле 2022 года он повысил предельный возраст для руководителя LVMH с 75 до 80 лет и, по словам знакомых с ним источников, может провернуть это снова. Едва ли можно упрекнуть бизнесмена в жажде власти — скорее он просто боится оставить империю без надежных плеч, сильной руки и стальных зубов. С другой стороны, разве можно найти другого такого Арно, даже если у него будет та же фамилия.
