Наташа сидела на лавочке Центрального парка и разглядывала окружающих, спешащих по своим делам, отдыхающих на скамейках и в открытых беседках, гуляющих по мощёным серым дорожкам. Ей сейчас было легче после беседы с Николаем Павловичем. Он умел расположить к себе собеседника так, что тот никогда не испытывал при нём неловкости или страха. Вот и она теперь была спокойна относительно своего положения. Но все эти рабочие моменты Егорову мало заботили, внутри стояла особняком моральная сторона. Постоянно всплывали картины той ужасной ночи, и раз за разом она пыталась представить, что всё пошло по иному сценарию, но каждый раз натыкалась на осознание того, что по другому поступить было нельзя, не имела она на это права.
Рядом раздались бойкие голоса подвыпивших мужчин, которые шумной компанией усаживались на соседнюю лавочку. Наташа повернулась к ним и услышала такой разговор:
- Ну, ты, курилка, что ты об этом слыхал-то? - спрашивал у своего приятеля маленького роста мужичок в серой кепке с большим козырьком.
- Про бандитов-то энтих? А то, что орудовали они уже давно, грабили и убивали, и долго взять их не могли. А нарвались по глупому, случайно. Там, говорят, дед один живёт, а к нему племянник из города приехал, а они, наблюдали за ним, что ли, воры-то? Ну и думали, что этот парень со своей кралей уехал вечером-то от деда. А те на электричку опоздали и вернулись заночевать. Ворюги-то к ним ночью в окно полезли, а она, девка эта, что осталась с ночёвкой, милиционерша оказалась! Прикинь... Ну и положила всех прямо на месте из пистолета. Оружие-то при себе имелось, вот она их там и оприходовала, - рассказывал длинный и тощий подвыпивший мужик в тёмной куртке со сломанной молнией.
Все разом вокруг загоготали, некоторые с прибавлением матерных ругательств стали выражать своё мнение о случившемся происшествии.
- Вот это, да-а! Вот даёт, девка! Молодец. не растерялась!... - долетали до Наташи их слова.
Нет, она не чувствовала себя героиней сейчас, ей снова хотелось зареветь и спрятаться головой в песок. Но рядом были только парковые дорожки и весенняя грязь под ногами.
Леонидов Олег Николаевич, он молча сидел в кабинете у Терещенко и ждал своей участи. Его срок пребывания в КПЗ был уже дважды продлён и сегодня, по обстоятельствам дела, мог быть продлён в третий раз, так как имелись основания для содержания его под стражей. Был целый ряд свидетелей, в том числе и из его посёлка Высокое, которые показывали, что пропавших жителей из Ленинграда Лидию Тимофееву и её дочь отвозил с турбазы в неизвестном направлении именно Леонидов. Но он на эту тему упорно молчал.
Наташа сегодня после своего временного отстранения работала у Султанова и майор был в кабинете один с подозреваемым, который ему уже порядком надоел молчанием и неуважением к следствию. Конечно, этот мужик, сидящий напротив, думал Терещенко, знает всё о пропавших. Не хочет давать показания против себя, потому что виновен в случившемся и это ясно, как день. Но в чём виновен? Не похож был Леонидов на серийного убийцу и на обычного мелкого жулика - тоже не похож. Вот сейчас должен был подойти Егоров, тогда вместе и нажмут на него по полной. На это и рассчитывал майор, прежде чем передать дело прокурору.
За минуту до появления Алексея Михайловича, в кабинете у следователя раздался телефонный звонок.
- Товарищ майор, - звонили с проходной, - тут женщина у нас внизу стоит, требует пропуск на вход. Как быть? К кому её направить?
- По какому она вопросу?
- К следователю, говорит, надо, по очень срочному делу о пропавших туристах.
- Что, что?! - Терещенко даже вскочил на ноги. - Я сейчас позвоню дежурному, пусть пройдёт.
Он сел обратно за стол и уставился на Леонидова, потому что почувствовал близкую развязку.
Вошёл Егоров. Он заложив руки за спину, прошёлся мимо шофёра, внимательно его изучая и, когда остановился у него за спиной в дверь постучали. Потом она скрипнула и тихонько приоткрылась, в кабинет заглянула молодая высокого роста женщина.
- Можно? - вежливо спросила она и вошла бочком за порог.
В этот момент Леонидова, как током пронзило. Он весь побледнел с синевой на губах, вытянулся на стуле, положил руки на колени и заметно напрягся.
- Слушаем вас, гражданка, - обратился майор к вошедшей.
- Меня зовут Раиса Фёдоровна Леонидова, бывшая Тимофеева Лидия Ивановна - я его жена, - и женщина указала на Олега Николаевича кивком головы.
Возникла неловкая немая сцена. Терещенко сидел за столом приоткрыв губы от изумления, а Егоров застыл с вытянутой вперёд рукой.
- Значит, вы и есть, Тимофеева Лидия - пропавшая без вести четыре года назад? - переспросил полковник, тыкая от растерянности в женщину пальцем.
- Ну, да - это я, - повторила вошедшая и с жалостью посмотрела на Леонидова.
Потом была долгая беседа со следователями, неловкое объяснение её побега и смены имени. Женщина рассказала, что уже приехала в Приморск на отдых с целью скрыться от бывшего мужа, который вышел из тюрьмы и постоянно преследовал её и дочь.
- Я была с ним в разводе, но он мне не давал покоя. Избил моего брата, пырнул ножом малолетнего племянника и мы все его очень боялись. Родня меня пыталась укрывать, я переезжала, меняла свой адрес, но всё оказалось бесполезным. Он каждый раз находил и избивал меня и свою дочь, которая была ему совсем не дорога. Ведь и сел он в тюрьму когда-то за убийство женщины, с которой жил, уже после нашего развода. Он, буквально, размазал её по стене в кухне. Там потом долго остатки её тела счищали. Очень страшная история, и я не хотела, чтобы и со мной он такое же проделал, а он мог. Это страшный человек. И вот тогда и созрел этот, может быть, коварный и не совсем этичный план, - рассказывала Леонидова.
К моменту её исповеди в кабинет пришли Наташа с Коломийцевым, который и вёл сегодняшний протокол допроса.
- Дальше я собрала вещи, самые необходимые, лишнее не стала брать, вызвала такси и уехала из пансионата в самый дальний посёлок. Что к подруге еду, это был лишь предлог на случай, если кто-то будет мною интересоваться и искать. На самом деле, я к ней не поехала, зато в дороге познакомилась с очень порядочным человеком, который, после моего рассказа, привёз меня домой к своей дальней престарелой родственнице в Кобзино, а потом решил помочь мне со сменой фамилии и заключил со мной в Ростове-на-Дону фиктивный брак. После чего я уехала в Москву и устроилась на один крупный завод контролёром ОТК.
- А имя, как поменяли? - поинтересовался Егоров.
- При смене фамилии. Захотела, мол, взять имя своей бабушки, Раиса, а отчество маминого отца, и мне разрешили. Когда это семейное - так, оказывается, можно. Ну, доплатила, конечно, за это...
- Понятно! А ваш благоверный, молчал, не выдал тайну своей фиктивной жены, хотя бы даже ценою собственной свободы, - восхищался Терещенко, но как-то с неприязнью поглядывал на эту пришедшую женщину.
Потом он поднялся из-за стола и взял фотографию из розыскного альбома.
- Да, это точно вы! - утвердительно произнёс майор и ещё раз окинул взглядом жену Леонидова.
- А то, думаешь, подлог? - с ухмылкой переспросил его Коломийцев.
- А я здесь и предназначен, для того, чтобы думать и сомневаться, и посажен тут не в бирюльки играть, - со злой иронией произнёс Александр, сверкнув недобрым взглядом. Очень уж не симпатичны ему были все эти хитрые дамочки, на которых уходило столько много драгоценного розыскного времени.
Окно было открыто настежь. Егоров, как он говорил, впускал в кабинет весну.
- Конечно, состава преступления здесь нет, хотя, скрыться вот так вот, от всех, плюс смена документов - это тянет на административное нарушение, но тут есть оправдательный и очень сильный мотив, - говорил полковник, подставляя лицо весенним солнечным лучам, бегущим в оконное стекло и расплавляющимся на подоконнике.
Наташа пожимала плечами:
- Надо проверить ещё, все эти её аргументы, а вдруг всё это не так? Говорить можно, что угодно в своё оправдание, - произнесла Егорова, после того, как выпустили на свободу Леонидова и они с женою медленно побрели в сторону Центрального парка.
- Да, всё проверим и очень тщательно, - пообещал Терещенко и посмотрел на часы.
- Куда-нибудь торопишься, майор? - ухватился своим цепким взглядом за него Коломийцев.
- А тебе, чего? - запихивая папку в портфель рявкнул Александр, потом повернулся к Егоровой:
- Наташка, пойдём со мной в Дом Быта сходим, а? Мне сегодня там фотки забирать, я не только на школьный альбом Алёшку приводил сниматься, но и сам с ним сделал портрет на домашнее фото, а сегодня пора забирать. Кстати, и твои фотки возьмём тоже, - и он таинственно подмигнул своей коллеге, а встретив её ответное согласие кивком головы, подскочил к ней, схватил за рукав и потянул за собой на выход.
Светлана Ивановна переодевала Мишку для прогулки - натягивала на него фланелевые ползунки, одевала кружевной чепчик. Вошёл Егоров и остановился в дверях их спальни.
- Света, - начал он низким голосом, - надо поговорить о Наташе.
- Что такое? - не поняла Светлана.
- Ты разговаривала с ней об Андрее, как я просил? Скоро парень выходит из больницы, и что будет дальше? - полковник прошёл в комнату и сел на краешек кровати где брыкая ногами, лежал его маленький сын.
- Я не понимаю, что тебя так волнует в этом вопросе? Они сами без нас разберутся, - ответила на это жена.
- Просто мне не понятна данная ситуация. А ты много в ней понимаешь? Попробуй поговорить с Наташей серьёзно. Тут что-то не так, и я не могу этого понять. Вроде подружились, потом ссорились, снова помирились, работают вместе... Всё как-то постепенно должно налаживаться, но она никак не идёт на контакт. А мне просто жаль Андрея, понимаешь? - Егоров тяжело вздохнул. - Неужели всё так серьёзно с её московскими воспоминаниями и она не может пересилить себя психологически? Не хочу в это верить.
- Алёша, нужно время. Она всё постепенно забудет... Ты же сам говорил это, когда она вернулась из Москвы, - жена села рядом на кровать. - Или, может быть тебя волнует то, что она сидит в одном кабинете с холостым Терещенко?
- Ты зря так улыбаешься беззаботно. По УВД уже слухи идут...
- Они про Сашку всегда ходили, когда он был свободен, потом приутихли, как только женился. И что - опять? Никак ваши мужики не успокоятся?
- При чём здесь это?! - Егоров вскочил с кровати и встал к окну, отодвинул шторку и выглянул во двор.
- А, что же тогда? - жена весело взглянула на него.
- Я не могу понять твоей позиции, как матери. Вот она там в Москве училась несколько лет, пусть под присмотром моей сестры, но ведь влюбилась и собиралась замуж, встречалась с Юревичем больше года... И ты ей веришь, что она оттуда целая вернулась? Я, как отец, должен был давно уже об этом поговорить. Всё понимаю, она взрослая уже, имеет право на личную жизнь, которая так и не сложилась. А дальше, что?!
- Вот ты о чём!.. Даже не сомневайся, там ничего серьёзного не было в Москве, а по её понятиям до свадьбы и быть не могло, - Светлана Ивановна встала и подошла к мужу. - Я тебя, как отца успокоила, надеюсь?
Он пожал плечами. Егоров выслушал доводы своей жены и Наташиной матери, но определённости в своих выводах всё-равно не обрёл. Последнее время его злило поведение дочери, а чем она могла его так раздосадовать, он не мог себе объяснить. Видимо, сильная привязка к любимому ученику и помощнику Андрею Жигулину, оказала тут должное влияние.
Андрея Жигулина выписали из больницы и утром следующего дня, как и мечталось ему в мрачных серых коридорах, он отправился вместе с Наташей на взморье к прибрежным скалам. Здесь в двадцати километрах от Приморска, есть очень живописный уголок.
Они пристроились почти на самой макушке Покатой скалы. Она чем-то напоминает задремавшего на солнышке льва, чьи лапы и грива опускаются до самой воды и прибой полоскает их в своей радужной палитре.
Жигулин ещё сидит боком, мешает сломанное ребро. Он полулёжа опустился на примятый коврик прошлогодней травы и молча стал наблюдать за нагонной волной. Она с шумом и грохотом билась о песчаную отмель, клубясь белыми барашками вокруг небольших скал. Наташа в это время молча собирала весенний букетик, стоя на коленях под нежаркими лучами янтарного тепла.
Сегодня всё казалось необычным и этот притихший Жигулин вызывал какое-то детское умиление. Егорова краем глаза наблюдала за ним и понимала, что видит в нём уже новые, до селе неизвестные ей черты.
"А он, интересно, о чём думает сейчас, сидя со мною рядом у скал? - размышляла про себя Наташа. - Вот позвал меня сюда, чтобы не быть одному или?.."
Все эти последние дни, пока он лечился, она не могла находиться дома, всё время старалась куда-то убежать. Хорошо, что рядом оказался такой друг, как Терещенко: она с ним и в Дом Быта, и в кафе "Мороженое", и в пончиковую на обед... Ну, а потом до неё дошли разговоры Коломийцева, который говорил своему другу Истомину однажды на перерыве возле УВД, когда сотрудники младшего состава устроили небольшой перекур:
- Прикинь, Терещенко за спиной у Андрея, пока он в больнице, с Наташкой Егоровой роман крутит... Что, как нет? Я сам видел их несколько раз вместе в таких местах, где по работе ничего не нужно. Из Дома Быта такие весёлые на днях выходили и всё фотографии свои рассматривали, смеялись, обнимались, ну и т.д.
- Ну, что ты несёшь? Они вместе в кабинете сидят: общие дела, общие разговоры и общие досуги могут быть, - возражал белее серьёзно настроенный Истомин.
- Ну-ну, посмотрим! Вот Андрюха из больницы вернётся, а тут уже и свадьба на носу... Ха-ха-ха!
Андрей вернулся, но как ни странно, не испытал никакой ревности в ответ на слухи, что Александр стал ухлёстывать за Наташей. Ему это даже показалось очень весёлым фактом. Он лишь улыбнулся на всё это и продолжал просто жить, потому что все остальные мелкие страстишки после совместных с Егоровой испытаний, там в Подольском, показались ему теперь столь незначительными, как если бы он растоптал в пыль придорожные комья глины мыском сапога. И вот сейчас они сидят на камнях, тишина кругом, нет рядом ни души, и только море и огромное синее небо над головой.
Но романтика заканчивается очень быстро, как и этот безмятежный выходной день, который всё же надолго запомнится в этой череде событий, светлым и ярким пятном.
Апрель подходил к концу, а рабочая неделя только начиналась, когда из Первого отделения милиции позвонили и попросили приехать к ним дежурного следователя. В этот день дежурил Терещенко. Взяв с собой Наташу, он быстро спустился вниз к служебной машине.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
