Как рассыпалась одна из крупнейших бизнес-империй дореволюционной России?
По следам этого процесса в 1900 году была издана отдельная книга, которая называлась «Судебные драмы. Процесс Саввы Мамонтова и других. Хищения и растраты». Что ж, название не обмануло ожиданий: дело изложено вполне в духе театральной драмы. И обставлено было соответственно. Ведь на скамье подсудимых оказался крупнейший предприниматель своего времени. Да и суммы, фигурировавшие в деле, впечатляют даже сегодня.
Итак, без цитирования «Судебной драмы» не обойтись: «23 июня в Митрофаньевском зале началось слушание дела коммерции советника Саввы Мамонтова, его брата, потомственного почётного гражданина Николая Мамонтова, двоих сыновей первого — <…> Сергея Мамонтова и Всеволода Мамонтова, дворянина Константина Арцыбушева и потомственного почётного гражданина Михаила Кривошеина, обвиняемых в крупных растратах и многочисленных злоупотреблениях. <…> За железной решёткой поместились Савва Мамонтов с сопровождавшим его жандармским офицером и Арцыбушев и Кривошеин, сопровождаемые жандармами с саблями наголо».
Обстановка самая суровая. А в чём же была суть этого громкого дела? Если описать коротко, то Савва Мамонтов перенаправил финансовые потоки на благо бизнеса. Однако рассмотренное в деталях, дело оказывается на таким простым.
Железные дороги — выгодный бизнес
Мы привыкли упоминать Савву Мамонтова как филантропа и покровителя искусств. Однако в первую очередь он был крупнейшим российским предпринимателем, имевшим интерес в том числе и в строительстве железных дорог.
Строительство железнодорожных магистралей в 19-м веке было не просто выгодным, а крайне выгодным делом. Первая дорога, Царскосельская, была открыта в 1837 году и имела протяженность всего 25 вёрст (26,3 км). За ней была Николаевская, открытая в 1851 году, и по ней уже ходили отечественные паровозы производства Александровского завода (Санкт-Петербург), а вскоре на нём начали выпускать и вагоны. В 1870-е в России строилось более 1,5 тыс. км дорог в год, в 1890-е железнодорожная сеть в год прирастала на 2,5 тыс. км.
Савва Мамонтов. (Wikimedia Commons)
Бурно развивавшийся бизнес привлёк и Мамонтовых. Иван Мамонтов финансировал прокладку ветки в Сергиев Посад, был директором Общества Московско-Ярославской железной дороги. После смерти промышленника компанию возглавил его сын Савва.
В начале 1890-х было принято решение продолжить Московско-Ярославскую дорогу до Архангельска, чтобы как-то оживить северные районы. В 1897 году дорога протяжённостью 595 вёрст была открыта — строительство заняло всего 3,5 года. При этом к 1900 году Общество Московско-Ярославской дороги успело построить ещё 3 дороги, в «парке» компании было более 200 паровозов, около 4 тыс. товарных вагонов и порядка 400 пассажирских. Прибыль всего этого бизнеса по тем временам была колоссальная — более 5 млн рублей в год.
Невский завод: проблемы и убытки
Для железной дороги нужны были паровозы и вагоны, и Мамонтов решил наладить их отечественное производство. Его компания арендовала государственный Невский механический завод, приобрела металлургическое предприятие в Иркутской области. Началось формирование промышленного концерна. Эксперты отмечают, что обычно в состав таких конгломератов входили крупные банки, обеспечивая финансовую стабильность. А вот как раз банка у Мамонтова не было.
Невский завод нуждался в переоборудовании, к тому же ему никак не удавалось выбраться из долгов. Чтобы найти средства, 1898 году были выпущены облигационные займы, но этого было недостаточно.
Строительство железной дороги. (Wikimedia Commons)
В 1899 году в кассе Московско-Архангельской железной дороги обнаружилась недостача: деньги было вложены в обустройство Невского завода. Предприятия заключали между собой договоры, но завод был не в состоянии выполнить обязательства, и его долги снова росли. Мамонтов рассчитывал покрыть их доходами от строительства других железнодорожных веток, но полученные концессии внезапно были отозваны. На середину февраля 1898 года долг многострадального завода перед железной дорогой достиг почти 9 млн рублей.
Мамонтов между тем продолжал искать источники финансирования. Используя своё влияние и возможности других своих компаний, он добился получения кредита в Международном коммерческом банке Петербурга (некоторые историки говорят, что этот банк посоветовал Мамонтову сам Сергей Витте). В многоходовой сделке были задействованы различные ценные бумаги, но к тому времени уже поползли слухи о том, что с железнодорожной компанией Мамонтова не все благополучно. В итоге банк кредит закрыл, а уже полученную Саввой Ивановичем сумму потребовал вернуть. Бизнес-империя рассыпалась на глазах.
Последние надежды
Мамонтов искал спасения у Витте. На суде, о котором мы уже упомянули в начале, Николай Гарин-Михайловский, известный писатель и инженер, рассказал, что по просьбе предпринимателя обращался к министру финансов за поддержкой Невского завода — госкредитом под залог паёв предприятия. Но Витте тоже отказал, крайне пренебрежительно высказавшись о перспективах получить в залог бумаги завода. Есть разные версии, почему же Витте не помог Мамонтову: по одной из них, о небезупречности железнодорожного бизнеса знал министр юстиции Николай Муравьёв и хотел этим воспользоваться в борьбе против Витте. Министр финансов, не видя других возможностей обезопасить себя, пожертвовал Мамонтовым.
Савва Иванович решил продавать собственность, но было уже поздно. В сентябре 1899 года его арестовали, обвинив в незаконных сделках и злоупотреблениях. Следующие полгода он провёл в тюрьме: за его освобождение был назначен залог в 5 млн рублей, и внести его в сложившейся финансовой ситуации семья не смогла.
Мамонтов искал спасения у Витте
Впрочем, и меньшую сумму родственники вряд ли смогли бы собрать. Как пишут в «Судебной драме», во время ареста Мамонтов, выслушав требование немедленно вернуть 700 тыс. рублей, предъявил всю имевшуюся у него наличность — 53 рубля с копейками и 100 немецких марок. Никаких больше денег во время обыска в доме найдено не было. А у Мамонтова в кармане обнаружили заряженный револьвер и записку о намерении покончить с собой.
По-человечески Мамонтову сочувствовали многие. В воспоминаниях художника Константина Коровина читаем: «Я приехал в Петербург и увидел Сергея Юльевича Витте, который был министром. Сергей Юльевич, к моему удивлению, сказал мне, что он тоже не знает акта обвинения Мамонтова. — Я знаю, что Мамонтов честный человек, и в этом совершенно уверен».
Валентин Серов писал в то время портрет Николая II. Однажды он обратился к царю: - Вот Мамонтов арестован, и мы, его друзья, не знаем за что. - Мне говорят все, что он виноват, — сказал государь. — Но жаль старика и мне. И я сейчас же дам приказ, чтоб он был переведён под домашний арест.
Защита Плевако
Но вернёмся к началу рассказа — к судебной драме. С 23 по 31 июня 1900 года в Московском окружном суде (а точнее в уголовной палате) присяжные рассматривали дело Мамонтова. Также на скамье подсудимых были его брат, два сына и два руководителя железной дороги.
Защита была представлена ведущими адвокатами того времени. Савву Мамонтова защищал Фёдор Плевако, его сыновей — Михаил Багриновский, брата Николая — Василий Маклаков, Арцыбушева — Николай Карабчевский (фактически второй по значимости адвокат России после Плевако) и Кривошеина — Николай Шубинский. Председательствовал в процессе глава Московского окружного суда Николай Давыдов. А вот обвинение представлял Павел Курлов, товарищ прокурора Московского окружного суда. Сам прокурор Алексей Лопухин отказался обвинять Мамонтова. Он отмечал, что злоупотребления его были очевидны, но сделаны они были в результате ошибок в предпринимательской деятельности — Мамонтовы не положили эти деньги себе в карман. «Защищать нравственность их поступков, конечно, было невозможно, но и выбор министерством финансов именно их в качестве дани правосудию казался непонятным», — писал впоследствии Лопухин. Как сказал на процессе Гарин-Михайловский: «Какую угодно перспективу Мамонтова рисовали себе все знавшие его, только не эту. Этого Савва Иванович не заслужил».
Плевако понимал, что при любом исходе процесса Мамонтов лишится состояния. Задачей защиты было освободить его от уголовных обвинений. Стратегия строилась на том, чтобы убедить присяжных: предприниматель допустил злоупотребления, но никакой личной выгоды при этом не получил. Савва Иванович не смог поднять Невский завод и нанёс ущерб железной дороге, и это были стратегические ошибки, а не желание обогатиться.
Фёдор Плевако. (Wikimedia Commons)
Плевако, без преувеличений, был выдающимся адвокатом своего времени, а его речи стали образцом судебной риторики. При этом он умел обратиться к присяжным так, чтобы его слова произвели наибольшее впечатление: он стремился восстановить справедливость, а не упирался только в букву закона. О Мамонтове он говорил так: «Ущербы его ошибок — не плоды преступления. Он погиб от нетерпения тех, кто быстро пожинали плоды его удач, но были слабопамятны, когда пошатнулся подсудимый». Примерно в этом же ключе выдерживал свою защиту и Карабчевский, говоря об Арцыбушеве: «Имущество у него отнято, он нищий. Жизнь его преждевременно разбита, он — старик. Нищий старик с целою семьёй за плечами. Если у вас поднимется рука, подпишите ему обвинительный приговор».
В итоге Савва Иванович Мамонтов и все другие подсудимые по этому делу были оправданы в уголовном суде, но гражданские иски на сумму более 9 млн рублей были удовлетворены. Мамонтову пришлось продать большую часть своего имущества и коллекцию, у него осталось только одна небольшая керамическая фабрика.