- Не все сиротки такие несчастные, как хотят, чтобы о них думали. Приспособленцы, еще те.
- Уже жалею, что поделилась с тобой своим секретом, - ответила Инга, шокированная тем, что услышала от своей лучшей подруги. Раньше, когда она только упомянула о том, что хотела бы взять ребенка из детдома, такой реакции не было. Наоборот, поддержала, обещала помочь. И тут вдруг такой разворот на сто восемьдесят.
- Обиделась. Ну, понятно, сказала не то, что ожидала. На то и нужны подруги, чтобы плеснуть ведро воды, чтобы потом не получить ушат помоев от вездесущей общественности.
- За что? – удивилась Инга еще больше. Разве в обществе не считается благородным – дать сироте дом, семью, родительскую заботу? Откуда такая агрессия у подруги? Или знает что-то, о чем говорить не хочет? Инга не стала допытываться – найдет другую крестницу – она уже планировала и это, поскольку решение приняла и хотела поделиться радостью за принятое решение, которое считала судьбоносным. Сославшись на забытое дело, стала закругляться с беседой, но подруга и не подумала ее отпускать – еще не все, видимо, сказала.
- Ты куда?
Инга с недоумением посмотрела на руку, которая держала ее за предплечье.
- Думаешь так меня удержать от непоправимой ошибки? – Инга усмехнулась, глядя подруге в лицо. Но и такое поведение не произвело впечатления.
- Ты меня выслушай, а потом делай, что хочешь.
Инга согласилась и села на скамейку, нетерпеливо покачивая кончиком туфли. По мере того, как подруга рассказывала, она становилась все более внимательной и вскоре уже слушала и едва сдерживалась, чтобы не прервать ее и не уйти, не оборачиваясь. Каждое слово причиняло боль, было неприятным, пугало. Наконец история подошла к концу.
- Ну, как? Удивлена? Я тоже офигела, когда смотрела этот сюжет о "бедной сиротке". Теперь поступай, как хочешь. Но подумай о своем отце. Он у тебя не мальчик, таких перемен может и не выдержать. В лучшем случае, плюнет на все и сбежит от вас на дачу. Про худшее не будем, надеюсь, все обойдется и ты справишься. Или тебе повезет, и ты вытянешь счастливый билет, ведь приемные дети это лотерея.
- Ладно, - сказала Инга. – Я тебя выслушала. Еще что-то добавишь? Или твое ведро помоев на этом иссякло?
- Ха, мое! Да не моё! Все, ты меня задолбала своей упертостью. Можешь со мной не общаться. Но знай, я всегда готова прийти и помочь, поддержать. Не будь гордой, звони.
На том и расстались. Инга с упоением занялась оргвопросами своего предстоящего материнства. Она решила для себя, что будет так, будто «родила» позднего ребенка, потому он такой взрослый.
- «Не младше 7 лет», - написала она в анкете свое пожелание насчет возраста.
- Вы должны заручиться согласием всех совершеннолетних членов семьи? С кем живете? Замужем?
- Заручилась, вот согласие моего отца, он вполне совершеннолетний, - пыталась шутить Инга, ей казалось, что вопросы анкеты дурацкие – как могут на решение повлиять другие члены семьи, если только не поддержать? Дело то святое. Мужа не было.
В группе, где такие, как она, проходили обучение в школе приемных родителей, семейные пары видела и даже завидовала, старалась садиться от них подальше, а потом стала прислушиваться и наблюдать, как они отвечают на вопросы куратора и с удивлением поняла, что однозначного согласия между ними не было. В одной паре «буксовал» папа», в другой – «мама»! Сомневаются, что готовы к таким испытаниям. Странно, подумала Инга и порадовалась, что у нее таких проблем нет – папа ее поддерживает целиком и полностью.
Подошло время выбора ребенка. Пересмотрев кучу фотографий, впала в другую крайность – ей захотелось приютить всех! Куратор, как мог, приземлял этот порывы и просил сосредоточиться на выборе. Однажды даже посоветовала совсем уже странное:
- Если не можете определиться, понюхайте ребенка.
- Понюхать? – удивилась Инга. – Как?
- Обыкновенно, макушку.
Выбрала в итоге первого, которого ей показали – девочке 10 лет, жила в семейно-воспитательной группе, где её, по возможности, готовили к предстоящему переселению в семью "на постоянку".
Ингу встретили радушно, девчушка была премиленькая, волосики пушистые, волнистые, было видно, что она старательно их заплела в день знакомства с будущей мамой (потом ни о каких косичках речи не могло и быть - только распущенные). Девочка не смотрела ей в лицо, все время улыбалась. Инга сочла это признаками застенчивости.
- «Дам ей время, она оттает, почувствует себя уверенней», - думала Инга и начала «вкладывать душу в живое существо, которое претерпело от жизни». Осмысленное самопожертвование казалось высшим проявлением человечности, миссией.
Первое время Инге все давалось довольно легко. Девочка через несколько дней назвала ее мамой, а отца – дедулей. Отец первое время девочки сторонился, но был приветлив, покупал ей вкусняшки, куколок и часто садился вечерами рассматривать семейный фотоальбом вместе с Катей, как звали девчушку.
- Это кто? – спрашивала она, тыча пальчиком в фото, на котором он держал на руках маленькую Ингу. Она сидела на шее у отца, вцепившись ему в волосы на макушке и улыбалась.
- Это твоя мама.
- Моя мама? – Катя задумчиво рассматривала снимок, потом перестала интересоваться альбомом и с интересом посмотрела на дедушку. – А меня ты так можешь поносить?
Сергей Игоревич, отец Инги, смутился. Не то, чтобы ему было трудно или жалко, но одно дело усадить на шею трехлетнюю дочь и совсем другое десятилетнюю девочку, которая недавно поселилась в их доме и его согласие спросили чисто формально – он ответил тем же – формально, хотя на самом деле сомневался, что дочери нужен приемный ребенок, а не хороший мужик, с которым она может испытать радость взаимной любви. Он ничего не имел против приемного ребенка, но мужик все же лучше.
С выбором Инги спорить не стал – знал ее характер, если что задумала, не отступится. Так и с прежним мужем было – пока не нашла в постели чужие женские трусики, не верила, что он негодяй – ухитрился приводить женщин к ним в дом, когда Инга и Сергей Игоревич были на работе. Потом тестя сократили, отправили на пенсию и он устроился на подработку. Как то раз пришел раньше обычного и увидел зятя, который выходил из их подъезда с незнакомой дамой под ручку. Увидев его, тот не растерялся:
- О! Сергей Игоревич! Что так рано? – и пошел мимо, а потом уверял, что это была женщина, которая не знала, на что нажать, чтобы выйти из подъезда – приходила в гости к кому-то.
Сергей Игоревич не поверил ни слову. Дочку было жалко, как представил, какую боль ей причинит известие об измене и промолчал. Зятек не остепенился и все закончилось ожидаемо – забытыми трусами под подушкой… Выперли его с треском – Инга, когда ее заденут за живое, становится жесткой, не дала ни малейшего шанса неверному мужу оправдаться. Но эта ее черта характера вскоре оказала ей дурную услугу, когда дело коснулось отца.
Он долго не решался, как сказать дочери, что поведение Катюши, несколько говоря, странное. Стала "липнуть" к деду. И не так, чтобы боком прислониться, коснуться рукой, а всем телом – подкрадется сзади на диване, обхватит его за шею руками и ногами за талию и сидит. Первое время Сергей Игоревич терпел и вежливо просил:
- Катюша, мне так тяжело, ты меня задушишь, отпусти дедушку, пожалуйста!
Катя ухом не вела, вцеплялась крепче и терлась о его шершавую щеку. Сергею Игоревичу еле удавалось вырваться, он чуть ли не стряхивал девочку с себя.
Однажды она цеплялась до последнего и он был более нетерпелив – скинул ее себя на диван. Катя упала, но мимо дивана и ударилась головой о журнальный столик. Сергей Игоревич перепугался, бросился к ней:
- Катя, Катенька, ты не ударилась? Что ж ты так неосторожно?
- Я? – ответила девочка тоном, который взрослого мужчину ошарашил – в нем прозвучала угроза. – Ты меня чуть не убил! Я маме скажу!
Сергей Игоревич не мог дождаться возвращения дочери с работы и сам ей все рассказал. Реакция была ожидаемой:
- Ну, пап, надо осторожнее, она же ребенок! Не дай бог, что с ней случится, меня по судам затаскают.
Инга сказала это в сердцах, имея ввиду, что она, как приемный родитель, несет уголовную ответственность за жизнь и здоровье ребенка под опекой. Это никак не сказывалось на отношениях – само собой разумеется, что над детьми «трясутся», но в разумных пределах. Сергей Игоревич дал слово, что будет осторожен и с тех пор, стоило Кате приблизиться к нему, сразу говорил:
- Нет, моя дорогая принцесса. Твоя жизнь слишком ценна, чтобы я рисковал тобой. Я неуклюжий и грубый, такие принцессы могут сломать об меня свои фарфоровые пальчики. Понимаешь? Давай я тебе книжку почитаю! Или на гитаре поиграю, - Сергей Игоревич в молодости был соло-гитаристом в группе и временами брал инструмент в руки, сразу преображался, молодел. Инга любила такие моменты и сама часто просила его «слабать» что-нибудь.
- Не хочу, - отвечала Катя и отворачивалась, недовольная, что ей не удалось оседлать деда.
"Принцесса" взрослела. Стала выходить на улицу. У нее появились подружки. Инга ее предупреждала:
- Катя, не делись секретом про то, что ты приемная. Девчонки все разболтают. А так никто не знает. Это же хорошо!
Катя обещала, что будет осторожной, но вскоре у нее появилась самая лучшая подружка, старше ее на три года. Инга удивилась – что за деваха здоровая. А потом подумала, что это просто крупная девочка – Катя уверила ее, что Оле столько же лет, сколько и ей.
- Она в вашей школе учится? – Инга хотела разузнать, что за семья.
- Нет. Она из другой школы. Она туда ездит на автобусе, а раньше она там ночевала. И сейчас иногда.
- «Интернат?» - догадалась Инга. Но ничего больше от дочери узнать не удалось. Стала замечать, что в речи Кати появились новые «словечки», устала вылавливать их, на замечания Катя реагировала сначала безразлично, а потом с раздражением.
- Я не в тюрьме, чтобы ты фильтровала мои слова! – заявила она однажды, а еще через какое-то время пожаловалась Инге:
- Мама, ты меня не будешь ругать, если я тебе скажу один секрет? – тон, взгляд Ингу испугали. Она заверила дочь, что все останется между ними и она правильно делает, что ей доверяет.
- И ты меня не отдашь?
- Почему я должна тебя отдать? Глупенькая моя, ты моя доченька! Рассказывай, что там стряслось в твоей жизни, я тебя слушаю и клянусь, что никогда тебя не предам. Ты мне веришь?
Катя смотрела на нее сияющими глазками и даже заплакала от эмоций, которые, видимо, ее захлестнули.
- Мамочка, я так тебя люблю!
И рассказала…
- … называл меня "моя принцесса", а потом он меня трогал - тут и тут...Мне было больно. Я испугалась и заплакала, а он продолжал…
У Инги затряслись руки, она не могла выдавить из себя ни слова – все они застряли в ней комом, который рос и грозился перекрыть дыхательное горло.
- Почему ты мне не сказала..
- Я испугалась, что ты меня отдашь в детский дом!
- Почему ты так решила..?
- Он так сказал!
- Боже мой, Катенька, доченька, может ли это быть правдой? Родная моя, тебе это не показалось? Может сон такой плохой снился? Ты ссорилась с дедушкой? Может была на него сердита..? – все вопросы Инги были правильными и каждый мог быть причиной или мотивом.
Специалист центра психологической помощи приемным семьям, куда Инга долго не решалась обратиться, так и объяснил – мотив или причина, которую она выдумала потому, что не получила желаемого.
-Да еще фактор новой подружки. Взрослая девочка из коррекционной школы, тоже из приемной семьи. У них много общего, на том и сошлись. Наверняка, это она насоветовала, как избавиться от "противного деда". Потому и спрашивала вас, отдадите ли вы ее? Эти дети особенные, чтобы кто не говорил и не думал. Вам же рассказывали "на школе". Только вы не верили, что все это про вас.
- Конечно! Я жила надеждой, что справлюсь. Вы понимаете, во что это вылилось? Отец в больнице и неизвестно, выйдет ли он оттуда! И каким! Его разбил инсульт, когда я взялась с ним выяснять отношения. Я виновата во всем! Что выбрала такого ребенка, что довела отца своими подозрениями! Как мне теперь жить! Что скажут люди!
-Решать вам. Но со своей стороны рекомендую с ребенком попрощаться, вы не справитесь. Вас уже разрывает между отцом и приемным ребенком. Думайте, с чем вы сможете жить - с тем, что придется определить отца-инвалида в интернат или вернуть ребенка в привычную для него среду, как не жестко это звучит, но это так. Вы знали, что ваш ребенок с четырех лет в детском доме? И один раз ее уже возвращали из семьи.
-Да, мне сказали, там было сексуальное насилие - девочка видела что-то, но ее не трогали!
-Видела - этого может оказаться достаточно при хорошем воображении и ситуации, когда недовольство взрослым, который с ее точки зрения, стоял между ней и вами, станет мишенью. Скажу вам больше - если бы вы были замужем или у вас был бы другой ребенок, все произошло бы по тому же сценарию. Она как кукушонок в вашем гнезде. Мало кому удается корректировать поведение такого особенного ребенка. Это не ее вина, а беда. В этом тоже виноваты взрослые. Но не вы, чтобы расплачиваться своей жизнью за чужие ошибки. Выбирайте из двух зол меньшее.
Через пол года после пережитого, Инга почувствовала, что может наконец снова общаться. Первым делом позвонила подруге, все рассказала.
Если бы та ей заявила:
- А я что тебе говорила! – Инга бросила бы трубку. Но подруга оказалась мудрее и умнее, видимо, промолчала и предложила встретиться, погулять:
- Возьмем шампусика и на пенек в Ботсад!
Там, под кронами деревьев Ингу отпустило – она разрыдалась и долго плакала, уткнувшись в траву. Подруга не мешала. Она обещала помочь и она это сделает. Во-первых, с отцом – поможет найти хорошую сиделку, чтобы Инга окончательно не спятила дома с тяжелобольным человеком, которому нужна забота и человеческое общение. Инга работала. Пенсии отца на сиделку и лекарства могло не хватить. С этим еще ладно. А вот как помочь Инге залечить рану, которую она сама себе нанесла, своими завышенными ожиданиями и неготовностью увидеть жизнь с ее изнанки. Она шла на проект, как "рыцарь в сверкающих доспехах", который потерпел неудачу и сейчас "истекал кровью". Пройдет время и она сможет снова оказаться в седле, поймать ветер в гриву. Но появится ли в ее планах на будущее мечта о ребенке, большой вопрос.