Об авторе
Автор этих воспоминаний Юрий Тихонович Клешко родился 20 марта 1949 года в селе Чуевка.
С 1956 года учился в Чуевской средней школе. После 8-го класса поступил в Калининское суворовское военное училище, которое закончил в 1967 году.
С 1967 по 1971 год учился в высшем общевойсковом командном училище, по окончании которого получил воинское звание «лейтенант».
В дальнейшем проходил службу на различных офицерских должностях в Советской армии. В 1991 году после распада СССР начался процесс развала армии. На тот момент служил в штабе Прикарпатского военного округа во Львове. От предложения дать присягу Украине и продолжить службу в ВСУ отказался и был вынужден уволиться из вооруженных сил в звании подполковника.
Вернувшись в Россию, с 1992 по 1994 год учился в Международном университете в Москве на экономическом факультете. Прошел стажировку в США, получил степень магистра.
С 1995 года активно занимался предпринимательской деятельностью в строительной отрасли. С 2012 года — пенсионер.
В настоящее время проживает в Белгороде. Женат, имеет двух взрослых дочерей и двух внучек.
На крепких корнях
Мое детство прошло на улице Садовой в селе Чуевка, где я родился и жил до 1964 года. Что я помню об этой улице? Оказывается, очень многое.
Мой отец Тихон Саввич Клешко, 1919 года рождения, украинец, уроженец Винницкой области, был призван в армию в 1939 году. В 1941 году, в самом начале войны, когда стало очевидным превосходство гитлеровской армии в бронетанковой технике, командование Красной Армии приняло решение о формировании подразделений нового типа, предназначавшихся для борьбы с танками. В одно из таких подразделений, в отдельную огнеметную роту, осенью 1942 года был переведен мой отец. Рота вошла в состав Воронежского фронта, который вел тяжелые оборонительные бои.
Весной 1943 года в ходе сражения за Воронеж, занимая огневые позиции в одном из полуразрушенных городских зданий, рота оказалась в окружении. Личный состав отчаянно сопротивлялся, но закончились боеприпасы и возникла реальная угроза плена. Во избежание этого командир роты связался по радиосвязи с командованием и, указав свои координаты, вызвал огонь артиллерии на себя. В результате огневого удара враг был уничтожен, но при этом погибла почти половина личного состава роты. Её остатки вывели в тыл на отдых.
Местом временного расположения бойцов было выбрано село Чуевка, где их разместили в домах местных жителей. Волею судьбы Клешко был определен на постой в семью Буданцевых, моих будущих дедушки Николая Михайловича и бабушки Варвары Андриановны. Их дом по тем временам был довольно добротным, с хозяйственными постройками и большим земельным участком на улице Садовой. В семье было четверо детей, но к тому моменту в доме проживали только хозяева и их младшая дочь Вера. Вот так мой отец и познакомился с ней (моей будущей мамой).
После кратковременного отдыха бойцов отправили на фронт, а старшина Клешко был назначен командиром ремонтного взвода вновь сформированного 720 отдельного огнеметного батальона. В его составе, освобождая родную для него Украину и Закарпатье, он дошел до Будапешта. В ходе жестоких боев по освобождению столицы Венгрии был тяжело ранен и больше года провел в госпиталях. И только в 1946 году был демобилизован, вернулся домой, а затем переехал в Чуевку и здесь создал семью.
Моя мать Вера Николаевна родилась в семье третьего поколения переселенцев из Козлова (Мичуринска), которые были одними из основателей села Чуевка. Едва окончив учебу в школе, в июне 1941 года она вместе с одноклассницами по призыву военкомата была направлена на строительство оборонительных сооружений под Вязьмой в Смоленской области. Они рыли окопы и противотанковые рвы вручную лопатами. Это был тяжелейший труд! По рассказам матери, к концу дня девчонки едва держались на ногах. Тем временем враг продолжал стремительно наступать, и их спешно эвакуировали домой. На тот момент Чуевка находилась в глубоком тылу. Но от этого было не легче.
Пригодные к воинской службе мужчины были мобилизованы и поэтому основная тяжесть хозяйственных забот легла на женские плечи. В основном из них были сформированы бригады, добывавшие торф в окрестных болотах, который потом использовался для отопления домов.
Тепло родного дома
По рассказам отца, его выбор Чуевки в качестве постоянного места жительства объяснялся тем, что он сам родился и вырос в селе в многодетной семье. Уже с 15 лет он работал в колхозе помощником комбайнера, потом трактористом и шофером.
Обосновавшись в Чуевке, решил построить собственный дом на улице Садовой, где проживали близкие и дальние родственники семьи Буданцевых.
Наш двор состоял из дома размером шесть на десять метров с сенями (коридором), палисадником и летней кухней. К дому примыкал внутренний двор с воротами на улицу и выходом на огород, который служил для выгула домашней птицы и кроликов. За домом находилась собачья будка и сарай. Земельный участок общей площадью 12 соток состоял из двух частей. Первая — сад с правой стороны дома, где росли яблони, груши, сливы, а также малина, смородина, крыжовник и клубника. Однако самым примечательным растением и гордостью нашего сада были маленькие сосенки, которые привезла из Воронежа и посадила бабушка Варя. Члены семьи очень бережно относились к ним, удобряли и поливали их, но, к сожалению, выжила только одна сосна. Со временем она превратилась в большое высокое дерево и стала своего рода достопримечательностью нашей улицы. Второй частью участка был огород, где выращивали основной продукт питания того времени — картофель и целый набор сопутствующих овощей для зимних заготовок.
Моим любимым местом в нашем доме была русская печь, на которой постоянно валялись какие-то подушки, ватные одеяла, сушилась верхняя одежда и валенки. Как приятно было в холодное время года, особенно зимой, лежать на теплых кирпичах и, глядя в потолок, мечтать о дальних странах, путешествиях в неизведанные края…
А каким запахом наполнялся весь дом, когда мама доставала из печи чугунок с только что сваренным борщом. Даже спустя много лет я помню, как пахнет свежеиспеченный домашний хлеб. Когда мать доставала его из печи, мы с сестрой Тамарой наперегонки бежали на этот запах и успевали съесть почти треть мягкого, с хрустящей корочкой каравая пока он еще оставался теплым…
Наши игры и забавы
Чуевский пруд! Там мы проводили много времени, почти все лето. А оно для нас начиналось с мая и заканчивалось в конце сентября. Если ты еще маленький, то барахтаешься на мелководье, поднимая брызги воды, смешанной с глиной. Но когда ты уже почти взрослый (обычно лет в 6-7), то можешь плавать там, где не достаешь дна. Можно было даже переплыть пруд и почувствовать себя настоящим героем!
В жаркое время на берегу пруда собиралось много народа, и взрослые, и дети, приходили даже семьями. Купались до темноты. К вечерним сумеркам вода становилась совсем теплой. «Как парное молоко», — говорили мы. К тому же наш пруд был единственным пригодным для купания водоемом в Чуевке.
Мне в детстве было непонятно, почему некоторые мои одноклассники ездили в пионерские лагеря и даже на море. В моем представлении лето в деревне ничто не могло заменить. Только здесь мы могли получить практически безграничную свободу. Теплая солнечная погода, прекрасная природа, ватага друзей и множество самых разнообразных игр и увлечений.
Моих ровесников на нашей улице было достаточно много. Мы все, мальчишки и девчонки, дружили между собой, часто собирались вместе, играли в разные известные нам игры, а что-то придумывали сами. Наиболее популярными были: лапта, штандер, прятки, чижик. В этих играх могли участвовать все желающие. В ножички и пристенок играли только мальчишки, а классики и резиночки были для девочек.
Наверно, самой популярной уличной игрой была войнушка, которая быстро собирала армию «наших», но с трудом набирала «немцев». В начале 50-х годов была еще свежа память о войне, которая не обошла стороной ни одну семью на нашей улице. Мы, дети, очень хотели быть похожими на воинов-победителей, на наших отцов и дедов — участников той войны. В этой игре мы были вооружены короткими палками-пистолетами и автоматами из досок от каких-нибудь ящиков. Баталии часто продолжались до позднего вечера, пока всех участников не загонят домой.
Еще мальчишки играли в футбол и даже хоккей. Но в наших условиях это вряд ли напоминало спорт. Не было ни площадок, ни инвентаря и даже правила игры были довольно условными.
Необходимым условием игры в футбол было наличие игроков (количество не имело значения), мяча, игровой площадки (это могла быть просто проезжая часть нашей улицы) и импровизированных ворот, обозначенных палками или камнями. Но при этом нужен был кожаный мяч! Такие мячи продавались и дефицитом не были, но стоили они довольно дорого.
Случались у нас и совершенно необычные игры. Однажды с чьей-то подачи появилась идея поиграть в «страшилки». Предлагалось с наступлением темноты пройти через старое, в густых зарослях кладбище, которое находилось совсем рядом с нашей улицей. Находиться там даже в светлое время одному было не очень-то приятно. Когда какой-нибудь смельчак, как мы говорили, «на спор», приходил даже не в темноте, а в сумерках указанный маршрут, его авторитет резко поднимался.
Помню случай, когда кто-то из зачинщиков этого развлечения тайно от всех договорился с дружками, которые, прихватив белые простыни, заранее спрятались у могил. И вот отчаянные смельчаки (их было двое или трое) уверенно направились на кладбище. Вдруг дикие вопли разорвали тишину, и через несколько мгновений из зарослей буквально вылетели несостоявшиеся герои, выкрикивая и заикаясь: «Там…», «Там…» Ребята выглядели страшно напуганными. Растерянные и изумленные, все быстро разбежались по домам. Однако уже на следующий день детали этого события стали достоянием гласности, прежде всего, для наших родителей. Досталось, конечно, всем! Больше таких «игр» на моей памяти не было.
Зимой наступал черед уже другим забавам. Мы, конечно, катались на лыжах и на санках, играли в снежки.
Было еще одно довольно рискованное развлечение. Наиболее ловкие из нас цеплялись за спинку запряженных лошадьми саней, проезжающих по нашей улице. Ездовым это, конечно, не нравилось, и они кнутом отгоняли нас. Катаясь, таким образом мы демонстрировали девчонкам свою удаль.
Однако самым увлекательным было взятие снежной крепости. Зимы в то время были снежными и сугробы вырастали выше забора. Мы катали снежные шары, из которых выкладывали крепостные стены, а вечером еще и поливали их водой. К утру они уже покрывались ледяной коркой. Игроки делились на две команды: атакующих и обороняющихся и готовили запасы снежков, которыми обстреливали друг друга. Все были в снегу, он проникал повсюду: и в рукава, и за воротник, и в валенки. Носки — мокрые, а домой идти не хочется. И только поздно вечером, когда совсем стемнеет, разбегались по домам.
В хоккей мы играли на льду Чуевского болота, находившегося рядом со школой. Игровой площадки как таковой не было, ее границы обозначали валы снега, который мы сгребали по периметру. Во льду сверлили дырки и в них вставляли палки для обозначения ворот.
Плохо обстояло дело с коньками. Кажется, никто не имел настоящих с ботинками. У подростков постарше были «дутыши», которые отличались длинными полозьями. Младшие ребята довольствовались «снегурками» с закрученным носом, очень неудобными: ни оттолкнуться, ни затормозить. Функцию клюшки выполняли в основном палки, которые более-менее были на нее похожи.
Со временем появилось увлечение рыбалкой. К ней я пристрастился примерно в 7 — 8 лет. Как могло быть иначе, если этим занимались многие взрослые и большинство мальчишек с нашей улицы. Тем более, пруд был совсем рядом, но водились в нем только караси. Ловили их удочками, и я не помню, чтобы кто-то использовал для этого сети. Мою первую удочку я сделал сам. Потом появились в продаже бамбуковые.
Карась с ладонь считался хорошей рыбой. Если попадалось несколько таких карасей, то они шли в жарку, и я гордо отдавал их маме. Остальные — солил и сушил на чердаке. А когда мне купили велосипед, появилась возможность выезжать на близлежащие водоемы (торфяные болота). Вот уж тогда уловы значительно выросли. Иногда я привозил ведро карасей.
Учились самостоятельности
С малых лет дети на нашей улице видели, как живут взрослые, как они работают и ведут хозяйство. И постепенно сами начинали приобщаться к домашним делам. В 10 лет я, как и мои ровесники, уже умел варить уху и печь на костре картошку, работать в огороде, кормил кур, свинью, колол дрова и мог даже растопить печку. Конечно, мне не хотелось полоть и окучивать грядки или чистить свинарник, не очень-то я любил носить воду из колодца с журавлем для полива огорода, но я понимал, что должен был это сделать.
Некоторые жители держали коров, общественное стадо которых насчитывало до двух десятков голов. Коров собирали в стадо рано утром и выгоняли на пастбище. Ближе к обеду их возвращали домой, доили, а после обеда вновь выгоняли в поле до вечера. Таким образом, эти животные четырежды в день неторопливо шествовали по улице, поднимая столбы пыли и оставляя за собой лепешки, а некоторые из них заглядывали в соседние заборы, чтобы полакомиться какой-нибудь зеленью. Не всем это нравилось, но спустя какое-то время недовольные, прихватив бидончики или другую посуду, шли к хозяевам коров за свежим парным молоком.
Имелась на нашей улице и другая живность: свиньи, овцы, козы, кролики, а также куры, гуси, утки, индейки. Некоторые жители держали даже нутрий.
Как хорошо было просыпаться утром под пение и гомон птиц! Ты встаешь еще сонный, потягиваешься, разминая тело, и испытываешь невероятное счастье от каждого своего движения. Ты умываешься холодной водой из рукомойника, который стоит во дворе, а мама уже зовет тебя кушать. На столе жареная картошка с малосольными огурчиками или яичница с салом, еще не успевшие остыть оладьи с вареньем. Ну а после завтрака тебя ждут игры с друзьями…
Осенью уличные игры прекращались. Надо было помогать матери делать зимние заготовки. Зайдешь в дом — повсюду запах лука, чеснока, укропа и аромат свежих яблок.
В коридоре в одном углу лежали лук и чеснок, в другом, на мешковине, дозревала фасоль. Стены увешаны пучками мяты, укропа, петрушки. Но сбор урожая еще продолжается. Подошла очередь капусты и тыквы. С наступлением заморозков можно было квасить капусту. Кстати, щи из квашеной капусты были любимым блюдом нашего отца и появлялись на столе два-три раза в неделю.
Наша мама умела все, особенно квасить капусту. Она шинковала ее и укладывала рядами в деревянной бочке, чередуя с кочанами, разрезанными на две или четыре части, убрав кочерыжку. В завершение процесса закрывала содержимое бочки капустными листьями, поверх них клала холстину или марлю, накрывала деревянным кружком и сверху придавливала гнетом. Капусты нам хватало до самой весны.
Сердце наполнялось восторгом
Приближалась зима, а вместе с ней и долгожданные новогодние праздники. За несколько дней до Нового года начинали наряжать ёлку игрушками, которые мама доставала с чердака в картонной коробке. В ней лежали стеклянные шары, разные зверушки из папье-маше, разноцветная мишура и прочие украшения. Мама клала под наряженную ёлочку вату, обозначая снежные сугробы. В одном прячется зайчик, в другом лисичка, а олененок стоит у самой ёлочки, прижавшись к ней.
Мы, дети, всегда ждали этого дня, когда раз в году появлялись апельсины и мандарины, шоколадные конфеты и лимонад, а мама и папа были рядом и мы были такие счастливые.
Мама накрыла стол, приготовила что-то вкусное, и мы будем сидеть за этим столом вместе со взрослыми допоздна. И вот появились праздничные рюмки, отец откроет бутылку шампанского, а мама принесет из кладовой бутыль вишневой наливки, нальет себе и, может быть, даст мне чуть-чуть попробовать. А потом зазвучит торжественный бой курантов из радиоприемника «Балтика» и отец скажет нам: «С Новым годом, с новым счастьем!»
Подытоживая прошлое…
Моя юность и учеба в Чуевской средней школе закончились после восьмого класса. Как сын участника и инвалида войны я по предложению военкома был направлен в Калининское (ныне Тверское) суворовское военное училище. Там начался уже совсем другой, не по годам взрослый жизненный этап. В последующем служба в Советской армии стала главным смыслом моего существования.
Улица Садовая… Единственная в моей жизни деревенская улица, на которой прошло мое детство. Для меня это была не просто улица с деревянными домами по обе стороны. Это дорога протяженностью в 14 лет, исхоженная вдоль и поперек несчетное количество раз.
Это дорога в школу, совсем короткая, всего метров 400, которую я преодолевал, не замечая ни времени, ни расстояния, но которая так памятна мне, и которая снится до сих пор, возвращая в незабываемое прошлое.
Юрий КЛЕШКО.
Подготовил Валерий ВОЛОКИТИН.