Пелагея

На высоком берегу реки стояло село, при нём был совхоз. Почти месяц прошёл, как отсюда выгнали фашистов, селяне приходили в себя, перезахоранивали погибших во время оккупации. Из живности в селе почти никого не осталось: три коровёнки, да две лошади оставленные партизанами, когда те соединились с войсками Красной Армии. Пахать и сеять было уже поздно, да и где зерно возьмёшь? Немцы последнее из амбаров выгребли! Покосы заросли, но жители села надеялись хоть что-то с них взять. Председателя в совхозе не было, его повесили немцы. Выбрать нового было не из кого, в селе остались юнцы, бабы да старики. Прислали из района, сказали, что временно, пока кто из мужчин с фронта не вернётся. Местным пришлый не понравился с первого же дня. Приехав с тремя большими чемоданами, он один занял большой дом, который селяне хотели отдать двум семьям, оставшимся без жилья. Волоча за собой правую ногу, председатель приказал занести в дом его вещи, пришлось помогать калеке.

Пока не начался покос, новый председатель вёл себя тихо. Наблюдая за людьми наводящими порядок на совхозном дворе или ферме, отдавал бессмысленные приказы, но его мало слушали, все и так знали, что надо делать. Отводя маленькие «поросячьи» глазки, он избегал смотреть собеседнику в глаза, чем вызывал к себе большое недоверие. А ещё, он имел одну плохую черту: любил вставлять в свою речь крепкие словечки. Юные девушки краснели до самых пяток.

Скосили, что можно было, лето выдалось жарким, сено быстро высохло, нужно вывозить его с поля. Вот тут председатель и показал себя во всей красе. Заставлял малых детей голыми руками выбирать из сена репейник и другие колючки, увеличил трудодень до двенадцати часов. Местные смолчали, никто не хотел ссориться с новой властью.

Жила в селе вдова, звали Пелагеей. Детей Бог не дал, а муж погиб ещё в финскую. Сватались к ней до войны видные мужчины, да всем отказывала, любила мужа, свою жизнь с другим не представляла. Она и ещё одна женщина, вывозили на телегах с поля сено. Однажды та женщина сильно поранилась, оставив свою груженую телегу, Пелагея хотела ехать на второй, уже пустой, председатель это увидел. Такого мата местные давно не слышали. Костерил он Пелагею на чём свет стоит, хотя причины не было. Вдоволь накричавшись, председатель выдал: «При немцах, поди, легче жилось? Знай себе – раздвигай ноги и всё будет хорошо!». Пелагея не сдержалась, замахнулась на обидчика, но тот перехватил её руку: «На кого руку подняла, с…а?! В миг со света сживу!». И снова местные промолчали. Уведя Пелагею за сарай, бабы стали её утешать.

«Немцы вошли в село с двух сторон. Как тараканы по чулану, расползлись они по селу, где-то были слышны выстрелы. Ближе к вечеру селян согнали на сход. Тощий немецкий офицер неплохо говорил по-русски, он объяснил местным условия немецкого порядка, его слушали молча, вопросов не задавали. Указав тростью на Пелагею, она стояла в первом ряду, приказал ей навести порядок в правлении совхоза, теперь там немецкая комендатура. Пелагея подчинилась. Заканчивая мыть полы, женщина почувствовала, что сзади её кто-то гладит. Да где?! По тому месту, что ниже поясницы. Выпрямившись, Пелагея увидела немецкого офицера, тот улыбался. Размахнувшись, женщина отвесила ему такую оплеуху, что тот даже пошатнулся. Три дня Пелагею били и насиловали, а потом выбросили на улицу, в чём мать родила. Подобрали её добрые люди, выходили. Чуть придя в себя, Пелагея ушла в лес, схоронилась на дальней заимке, а потом встретила партизан».

К осени в селе случилась радость, привезли трёх тёлочек и бычка. Нужно было восстанавливать совхозное стадо. Животные были очень слабы, их окружили заботой, как детей малых. Всё молоко, что давали коровы, стало уходить телятам, но председатель всё равно требовал себе каждый вечер крынку свежего молока. Ему его давали, но разбавляли водой, чтобы телятам больше досталось. Проходя как-то мимо дома, где поселился председатель, Пелагея услышала музыку. Не удержавшись, она подошла к окну. На столе в большой комнате стоял патефон и початая бутылка. Звучала задорная песня в исполнении Руслановой, председатель лихо выплясывал, его негнущаяся нога сгибалась, как у здорового человека. Об увиденном Пелагея никому не рассказала, боялась, что ей не поверят.

«Народ в партизанском отряде был в основном не местный, многие так вообще городские, леса не видели, Пелагея вызвалась провожать группы, уходящие на задание, уж она-то не заблудится. Как-то она довела одну из групп до дороги, партизаны явно кого-то ждали, но Пелагее ничего не говорили, выходит секрет. После почти дня ожидания, все увидели легковую машину в сопровождении мотоциклов, начался бой. На глазах у Пелагеи из машины вывалился немецкий офицер, подхватив с земли чёрный портфель, он бросился в лес. Пелагея оглянулась, поняла, что офицера никто из партизан не видел. Подняв с земли винтовку раненого бойца, она побежала за офицером. Не сразу, но тот понял, что его преследуют. Отстреливаясь из пистолета, офицер падал, запинаясь о корни деревьев, Пелагея не стреляла, понимала, что немец нужен живым. Обойдя врага справа, она вышла ему наперерез. Направив на офицера винтовку, заставила бросить оружие и идти туда, куда она указывает. Так и вывела немца под конвоем из леса. После, кто-то из партизан отвёл затвор винтовки, патронов в ней не было. Офицер оказался очень важным, командир отряда поблагодарил Пелагею, в качестве награды вручив ей пистолет немца».

Почтальон приезжал в село раз в неделю, привозил письма и районную газету. Селяне, собравшись возле клуба, с жадностью слушали слова чтеца. Они радовались известиям о том, что Красная Армия стоит у ворот всем ненавистной Германии. В один из таких приездов, почтальон привёз две похоронки. Женщины оплакивали родных, одна сына, вторая мужа. Работы в совхозе особо не было, местные попросили председателя дать тем женщинам выходной, но он настоял, чтобы все были на рабочих местах, называя женщин «вредительницами». Кто-то обещал отработать и за себя и за убитых горем женщин, но председатель был непреклонен.

«В декабре 1942 года Пелагея получила приказ встретить связного. Предчувствие у неё плохое было, она решила выйти на встречу намного раньше. Дойдя до большого дуба, спряталась в снегу. Через час в лесу показались человеческие фигуры, они шли осторожно, временами останавливались, чтобы прислушаться. Пелагея поняла – это враги! Обойдя место встречи, перехватила связного, благополучно доставив его в отряд».

Весть о Победе всколыхнула село. Люди радовались, по такому случаю даже мирились после давних ссор. Сам собой собравшийся сход решил, что такое событие надо как следует отметить, вот только председатель был против. Впервые селяне решились спорить с начальством. Обступив председателя, женщины подняли такой гам недовольства, что тому ничего не оставалось, как разрешить празднование. Село гуляло два дня, как бы ни было потом плохо, на работу вышли все.

«В начале 1943 года в отряде появился гость. Он выпрыгнул из самолёта с парашютом, партизаны с трудом его нашли, ветром далеко отнесло. Высокий, статный лейтенант притягивал внимание женского населения партизанского лагеря. Две медсестры даже поругались из-за него. Пелагее он тоже понравился, но она и виду не подала, ещё свежи были воспоминания о муже. Лейтенант приметил Пелагею, стал оказывать знаки внимания. В совместных выходах, он придерживал её за руку, как бы оберегая, даже в тех местах, где необходимости не было. Пелагея на его ухаживания не отвечала. В одной из операций Пелагея была серьёзно ранена, чтобы ей не навредить, партизаны не понесли её в лагерь, а оставили в глухой деревне у старой бабки. Вернувшись в отряд, она узнала, что лейтенанта вывез самолёт, он тоже был ранен. Больше они не виделись».

В село стали возвращаться с фронта мужчины, многие на всю жизнь остались инвалидами. Пришёл и Старовойтов, он до войны был в совхозе агрономом. Селяне часто видели, что он спорит с председателем, тот ничего не понимал в обработке земли. Летом, после посевной новая новость: до председателя приехали люди в форме. Без особого интереса Пелагея пришла к дому председателя, там уже собралась порядочная толпа. Милиционер с автоматом охранял чёрную машину, никого и близко к ней не подпуская.

Майор в форме НКВД вошёл в дом председателя, тот как раз обедал. Вошедший назвал фамилию председателя таким голосом, что тот поперхнулся, застряла в горле картошка. Майор, не спрашивая разрешения, присел на стул, положив на стол папку.
- Мы получили Ваше письмо, - сказал он.
Председатель кивнул, сам не понимая зачем.
- С Ваших слов, в совхозе много вредителей - работать не хотят.
Председатель опять кивнул, именно так он написал в письме. Майор достал из папки лист бумаги, начал читать.
- Вот, брат и сестра Воскобойниковы. Во время войны они были связными в партизанском отряде, юноша попал в плен, его пытали, но он никого не выдал. С трудом отбили. Герасимова, - продолжал майор, - у неё на фронте трое сыновей пропало. Тоже вредитель? Она раненых партизан у себя в доме прятала, выхаживала. Пелагея Фролова, что Вы о ней знаете? Ничего! А я всё. Рассказать?
Председатель замотал головой.
- Максимов Николай, знаете, как он ногу потерял? А я знаю! И кстати о ноге, - майор достал из папки другой лист бумаги, - это заключение врача, который Вас осматривал перед отъездом сюда. Пожалел он Вас, Вы ему сказали что воевали, были ранены, промолчал доктор о том, что с ногой у Вас всё в порядке. Ваше враньё началось ещё в сорок первом, помните? Напомню. Вы тогда руководили эвакуацией фабрики за Урал, сопровождали оборудование, назад не вернулись, сообщив, что в пути серьёзно повредили ногу. Тогда Вам поверили, проверять не стали, не до Вас было, а оно вот – всплыло. Собирайтесь.

В доме председателя открылась дверь, народ оживился, зашептался. Первым вышел милиционер, он держал в руке пистолет. За ним, еле передвигая ноги, показался председатель с маленьким чемоданчиком, людской гул на улице усилился. Последним шёл майор, женщины за спиной Пелагеи зашушукались, обсуждая стать милицейского офицера. Она же замерла, она узнала его – это был тот самый лейтенант из партизанского отряда. Усадив председателя на заднее сиденье автомобиля, майор обвёл взглядом толпу. Взгляды Пелагеи и майора встретились, он чуть заметно улыбнулся. Эта ночь для женщины была бессонной, она вспоминала каждый момент, каждую минуту, когда была рядом с лейтенантом.

На следующий день селяне вынесли из дома, оставшиеся от председателя вещи, их сожгли за погостом. В доме, наконец, поселились люди, которые в этом нуждались. Через неделю, ближе к вечеру, возле дома Пелагеи остановилась чёрная машина, из неё вышел тот самый майор, который увёз председателя. В окнах соседских домов показались любопытные лица, Пелагея стояла на крыльце.
- Я за тобой, - тихо сказал майор.
Пелагея молча вошла в дом, через несколько минут она вышла с двумя узлами, майор помог уложить их в машину.