В советские годы в редакции газет приходили письма советских людей, которые вместе с партизанами Франции в годы Второй Мировой войны боролись против фашистских оккупантов.
Сегодня — одно из таких писем.
В январскую ночь 1944 года я бежал из лагеря военнопленных на железорудных шахтах в Эттингене (Лотарингия). Город почти не освещен. Мне нужно отыскать гараж — так условлено. Это нелегко в темноте. Но есть в запасе еще одна явка — аптека; фармацевт не спал. Я тороплюсь, дорога каждая минута — в лагере могут хватиться и организовать погоню. Я не помню сейчас имени француза-фармацевта, но это он передал в лагерь гражданскую одежду в коробках из-под медикаментов. Он же подготовил машину для побега. И вот я уже в сорока километрах от Вердена. Шофер вручает мне франки и марки, бутерброды, желает удачного пути, предупредив: «Выдавайте себя за поляка, их здесь много работает на ферме».
В Париж я прибыл из Вердена. Здесь меня приютил у себя официант кафе Альбер Вирлуве.
У Альбера и двух его братьев, у которых по очереди я скрывался первые три дня, были семьи. В Париже, наводненном немцами, было неспокойно: оцеплялись кварталы, делались облавы. Я понимал, какому риску подвергал своих друзей, и категорически заявил, что не могу больше пользоваться их гостеприимством. Вскоре меня поселили в домике консьержа. Каждый вечер меня навещали братья Вирлуве: доставляли продукты, стараясь, чтобы у меня было все необходимое.
Вскоре прибыл связной от партизан Марсель Фьевр, который доставил меня на юг Франции. Марсель знакомит меня с командирами партизанского отряда Капуша, Диз Додером и другими партизанами. Партизан Жером берет меня в свою группу.
Весной 1944 года немцы бросили крупные силы на подавление партизан. Связь между группами была прервана. Но вскоре партизаны оправились, они взрывали мосты, минировали дороги.
С 15 по 27 августа 1944 года партизаны блокировали Тюлль и Эглетон. Особенно сильные бои были за Эглетон. Наш партизанский интернациональный батальон, состоявший из французов, русских, чехов, поляков, испанцев — республиканцев, занял город Тюлль. Около 600 немцев сложили оружие.
Вскоре нам пришлось столкнуться с превосходящими силами немцев. В короткой схватке мы были рассеяны, двое было убито и двое ранено. Пройдя много километров пешком, я возвращался в расположение партизанской части. Меня ждали жители соседней деревушки. Они вышли из домов и напряженно вглядывались вдаль. И я заметил, как радостно засветились глаза у людей, когда они увидели меня живым и невредимым.
Приближался долгожданный день отъезда на Родину. Я объезжаю знакомые места, которые стали мне родными. Вот и деревня Нужен. Здесь живут наши связные, боевые подруги Мими и Полетт. Цветут цветы на освобожденной земле Франции. И вот снова Париж, где меня встречают как старого друга братья Вирлуве, их родственники и знакомые.
С тех пор прошло уже шестнадцать лет. Но можно ли забыть пережитое, нашу дружбу, закалившуюся в тяжелых испытаниях войны.
Александр МИЛЕЙШЕВ
В эти дни письма и открытки с видами Парижа почти ежедневно получает москвич Александр Васильевич Милейшев. Читают их не только его родные. Товарищи по работе тоже в курсе всех вестей, идущих из Парижа. Почтовые открытки, всего в несколько строк — таких открыток в дни пребывания во Франции Никиты Сергеевича Милейшев получил от братьев Вирлуве больше десятка.
Один из братьев Вирлуве, Рене, пишет своему старому другу Милейшеву — кавалеру французского ордена «Боевой крест», медали маки и советского ордена Славы.
«Дорогой Александр! Скажи всем твоим друзьям, что мы безмерно рады приезду Хрущева к нам и возлагаем много надежд на этот визит»
А вот другая открытка.
«Дорогая Лена, — пишут братья Вирлуве жене Милейшева, — храните эту фотографию как драгоценную реликвию. Слева над крышей дома мы нарисовали стрелу. Она точно укажет вам место, где в 1944 году целый месяц скрывался наш друг Александр. Это красивый квартал, в двух шагах от Булонского леса. Но Александр не мог в те дни увидеть красоты Парижа — на этой улице находилось тогда гестапо, наводившее на всех ужас»
Эта открытка воскресила перед глазами Милейшева не только знакомый дом — его верную крышу в Париже, но и образы друзей-французов, рисковавших в те дни жизнью, чтобы спасти от преследователей советского воина, дважды бежавшего из гитлеровских лагерей.
«Когда ты остался ночевать у Франсиса — а другого выхода придумать нельзя было, — мы так волновались за тебя, Александр. В ту пору одного из нас разыскивало гестапо, и к каждому из Вирлуве могли нагрянуть ночью с обыском»
Так Рене Вирлуве напомнил Милейшеву в одном из своих последних писем первую ночь их знакомства в оккупированном Париже. Да, московский художник не забыл и никогда не забудет, как это произошло. Бульвар Сен-Мишель. Сюда, в небольшое кафе, он явился из Вердена. В кафе за столиками сидели немецкие офицеры. Хозяин — Анри Женю не растерялся. Альбер Вирлуве — официант кафе хорошо обслужил русского гостя. Он же взялся проводить его до вокзала. Но по дороге Альбер сказал: — Лучше, Александр, мы спрячем тебя у нас.
Приговоренный гитлеровским судом к каторжным работам, советский солдат узнал в эту ночь, что и на земле Франции есть сила, перед которой беспомощны поработители, — братство народов.
... Милейшев достает старую карту, которая хранится у него шестнадцать лет, и вспоминает, глядя на голубые прожилки рек, кружки городов и сел, холмы, окрашенные зеленой краской, деревню Нужен, у горной речушки Дордонь, отбитый у немцев город Тюлль...
Еще одна открытка пришла в дом Милейшевых.
«Мы счастливы, — пишут Рене и его жена, — уже три раза нам довелось видеть Никиту. Народ Парижа устроил Хрущеву грандиозную овацию. Этот день останется незабываемым для всех нас»
Письма из Парижа не остались без ответа. Александр Милейшев написал братьям Вирлуве, что был бы счастлив найти всех своих боевых французских друзей.
(1960)