Прошлым летом, прогуливаясь вдоль пруда в нашем парке, я зашел в кафе с открытой верандой съесть мороженого. На веранде - столики, и за одним из них сидел старик, даже не старик, а старичище, он возвышался над столом с шахматной доской и ждал с кем сразиться. Не искушая себя сладостью, я подсел к нему напротив.
-Начнем?
Сразу после дебюта я понял, что продую. Было видно, что голова у старика работает хорошо. И вскоре сдался.
-У меня был всего лишь третий разряд, я больше на лыжах, - стал я оправдываться.
-Да чего там, - грустно сказал старик. - Я с мастерами играл. Теперь так, балуюсь. Если досюда доковыляю.
Лицо у него было темное, костистое, в сетке мелких морщин, волосы густые. Кисти рук огромные, на пальцах - подагрические бугры. Он увидел, что я смотрю.
-Да, замучила проклятая. Иной раз пальцы не согнуть. Врачи помочь не могут, говорят, ешьте все по диете, а толку? Таблетки дорогие.
-По молодости, наверно, ходоком по женской части были? Подагра же - дитя страсти.
-А вы не были? Девок было много - сами напрашивались.
Все как обычно: наговорившись "о бабах", перешли к детям. Оказалось, у старика сын и дочь.
-Дочь замужем, считай, отрезанный ломоть, а сын... - Старик помолчал, сдерживаясь. - Он у меня младший, уехал за границу, как-то прислал вопрос: как соседка Валя поживает? С соседкой он шуры-муры крутил. Потом бросил. Она другого нашла. Я попросил ее ответить (сам-то мелкие буковки на телефоне даже в очках не вижу): хорошо, мол, соседка поживает. А что еще напишешь? Он ведь не спросил, как я поживаю.
-Не помогает?
Старик достал помятый носовой платок.
-Я его малышом из проруби вытащил - тонул. Озорной был!
Помолчали. Обычно мужики не жалуются на детей. Чаще хвастаются: а мой-то генералом стал! Хотя на самом деле не так. Видимо, что-то допекло старика.
Дети к матерям ближе. Мать воспитывает любовью, отец учит жизни. Но кто научит, если не отец? Потом учеба забывается, а любовь матери застревает в генах. Так из рода в род.
-Недавно дочка с мужем приезжала, квартирку мою прибрала, помыла, зять за бутылкой сбегал. Но я давно не пью. Он ее сам уговорил.
Оказалось, старику далеко за восемьдесят. Инженер-мебельщик. Сказал, всего три места работы сменил. В войну отца потерял. Потом и мать. Нынешнюю власть так ругнул, что не могу передать. Жена умерла от лейкемии. Квартиру поделил с дочерью. Ей надо своего сыночка растить. А сын сказал, что подождет.
-Чего подождет? - не понял я.
-Когда я перееду в другую.
Я вспомнил своих родителей. Что они нажили, какое богатство? Детей нажили. Мои сестры их не бросили. Я-то был еще мал. Мама поднимала внуков, отец старел. Он был намного старше мамы. И оба жили своим богатством - детьми и внуками.
На руке у старика светились часы старой советской марки. Он заметил мой взгляд.
- Уж полвека тикают... Пора мне домой. Валя как раз приходит на обед, в салоне красоты работает, в нашем доме. Подстричь и побрить может любого. Она мне вместо сына.
Старик с трудом, опираясь на трость, спустился по ступенькам с веранды на дорожку. От моей помощи отмахнулся.
-Пока могу, значит, живу!
Но не отказался пойти вместе до ближайших домов города. Ноги его тоже были больны: старик сжимал зубы от боли.
Было не до беседы, и я думал о разном. Вспомнился последний разговор со старшей сестрой, когда я поздравлял ее с днем рождения. Ей исполнился девяносто один год. Из четырех детей она выбрала самого младшенького и жила у него.
-Когда я выходила замуж, ты лежал в зыбке, - сказала она мне на прощанье. Вскоре ее не стало.
После того, как мы перешли дорогу на перекрестке, со стариком пришлось расстаться. Его встретила молодая женщина с ухоженными светлыми волосами. Озорно глянув на меня, она кинулась к нему:
-Деда, я жду тебя уже полчаса!
Старик, опираясь на трость, глянул на часы:
-Какие полчаса? Пять минут!
Женщина подхватила его под руку и повела к большому кирпичному дому старинной постройки.
...
Вот взялось и написалось. Само. Не обессудьте.