Лет двадцать назад я пришла поработать в один очень интеллигентный трудовой коллектив. Коллектив был почти полностью женским, но не серпентарием.
Все всех уважали, поддерживали, сочувствовали и прикрывали мелкие нарушения производственной дисциплины.
Обо всех коллегах я до сих пор сохранила тёплые воспоминания, со многими мы остались в приятельских отношениях. Только одна дама раздражала меня с самого первого взгляда. Бывают такие несовпадения, когда человек по каким-то иррациональным основаниям тебе абсолютно неприятен. Внешность, одежда, манера говорить и даже сам тембр голоса – меня бесило в этом человеке всё. К счастью, по работе мы практически не пересекались, поэтому я просто старалась поменьше общаться по бытовым вопросам.
Её звали Леночкой, ей было уже прилично за тридцать. Всё у неё было вроде бы в порядке – муж, ребёнок, карьера, достаток. В течение первого же месяца пребывания на новом месте я обратила внимание, что Леночка больше всех остальных коллег проводит время на кухне и меньше всех на рабочем месте. Прийти утром на час позже, а убежать на полчасика пораньше – было для неё просто нормой. Время от времени я слышала очень вежливые замечания коллег по поводу подготовленных Леночкой документов, пропущенных сроках, вовремя не обслуженных заказчиках. Я старательно избегала любого рабочего взаимодействия с Леночкой, но страшное всё-таки случилось. Два дня я бегала за Леночкой в попытке решить производственный вопрос. Потом плюнула на интеллигентные отношения и пошла к её непосредственному руководителю.
Тут-то мне и раскрыли глаза на статус Леночки в нашем коллективе. Нет, она не была чьей-то женой, дочкой или просто родственницей. Всё было гораздо хуже. Леночка была коллективным «жертвоприношением».
Со слов начальницы, у Леночки было страшное семейное горе – у них с мужем росла дочка со смертельным генетическим заболеванием, которое могло привести к летальному исходу в любой момент времени. Поэтому Леночке все сочувствуют, молча исправляют её ошибки, иногда просто выполняют работу за неё, тем самым отдавая дань уважения чужой беде, ну и чтобы себя не сглазить. Каков диагноз ребёнка – в интеллигентном коллективе не спрашивали, это же неприлично.
В общем, через год я покинула интеллигентный коллектив по направлению декретного отпуска. И больше туда уже не вернулась. А потом я как-то случайно встретилась с Леночкой на улице. Оказалось, что всё это время мы живём в одном районе и наши дети ходят в одну поликлинику. Я задала прямой вопрос по поводу здоровья её дочки, а Леночка весело рассмеялась в ответ:
– Да нормально всё с дочкой, что ты! Она у меня родилась недоношенной немножко, в 37 недель. Говорить начала поздно. Я нервничала постоянно. И как-то на работе на нервах ляпнула что-то про врождённую болезнь. А они сразу поверили и даже вопросов больше не задавали. И очень удобно получилось…
Леночка выглядела вполне довольной собой.
Лет пять назад мы опять встретились с Леночкой. Она весело представила мне свою дочку:
Вот, смотри мой генетический инвалид – замуж вот вышла, первенца ждет!
На прошлой неделе я встретила Леночку, гуляющую по парку с коляской. Она прошла мимо меня, старательно отводя взгляд. Я не стала останавливаться и задавать лишних вопросов. Леночка везла инвалидную коляску, в которой с отсутствующим видом сидела её дочь. О судьбе первенца ничего не знаю.
Бойтесь своих желаний – они исполняются, не так ли?