«Джинсовая куртка висела на спинке стула. А сумку бросили на стол рядом. В окно палило солнце, обнаруживая огрехи уборки - стёкла в разводах, рама с пятнами. Возле сумки - мелкой хобо, кожаной, на длинном ремне, дорогой - стояла бутыль минералки и горбился пакетик с пирожками. Печёные бочки, посыпанные мучкой, вызывали аппетит и слюноотделение.
В угол деревянной створы билась муха, недоумевая превратностям судьбы. Только что была свободна и весела - и вот, конфуз, попалась в сети. Обрывая крылышки и сбивая хитиновый покров, бедняжка ждала уж только плохого. Ибо, заслужила! Не будь она так любопытна - не бывать бы ей теперь в тёплой комнате. И даже выпечка, в пакете заломанном, её не прельщала. До того ли!
В помещение вошли, стукнув дверью. И быстрым шагом приблизились к окну - впрочем, им не интересуясь. Вскользь выглянули в сад. Отхлебнули пару глотков согревшейся некстати минеральной. Взяли куртку со стула, хобо стащили со столешницы. Печево затолкали поглубже в пакет, сминая «загорелые» бока. Завязали верх «бантиком». Подхватили под «попку». В пальцы - горлышко, несколько осушённой бутылочки «с газом». И скоро покинули комнату.
«Вот. И провизии не осталось!.» - могла бы с тоской подумать муха. Но была занята делом другим - биться в стекло ей всё ещё нравилось!
На улице звонко захлопнули дверцу автомобиля. Крикнув пред тем: «Ну что! Едем мы или нет?» Потом заурчал мотор «проходимца». Машинка оставила территорию, исчезнув звуком где-то вдали..
В доме - а это видимо был дом - никого не осталось. Солнце по-прежнему било лучами в, плохо помытые, окна. Вдоль стен комнатушек, прихожки и кухоньки оседала пыль. Поднятая внезапной жизнедеятельностью.. В чайнике остывал кипяток, в вазах уже начинали вянуть полевые и садовые цветы. Вчера, на ночь - ночи в конце августа бывают знобкими - топили печь. Нынче она уже похолодела совсем и даже угли начали походить на старые. За городом, в природе жизнь течёт иными темпами - по надобности и по уму.
Дом сбавлял и приводил в унылое спокойствие ритм, внесённый внезапным приездом хозяев. Погружаясь в лету, апатию и нирвану. Сердцебиение замедлялось до незаметного, дыхание выравнивалось, метаболизм растворялся в безвремении..
Кусты смородины - любимицы хозяйки! - и те вздохнули с облегчением. И расправили веточки как желалось. Сирень поникла верхушкой - скоро закончится летняя пора, такая утомительная.. В колодце утих бриз и ведро начало сохнуть. Скамейка у западной стены приняла ежевечернюю тень. И удивилась пустоте и тишине.
Вымытая до отъезда плита белела эмалью и пустыми конфорками. В шкафах, по полочкам расставили чашки, тарелки. И закрыли на ключ отделения с бакалеей. Спальню задёрнули шторами, оставив тонкую щель - для жизни. Или её иллюзии..
И только одна муха, уже начав догадываться - этот заезд был последний.. - металась в поисках счастья…»