Вновь обострилась полемика "западников" и "славянофилов". Очередной причиной споров стали поправки, внесенные в закон "О государственном языке Российской Федерации". Они приняты обеими палатами парламента и утверждены президентом РФ в конце февраля 2023 года. Поправки направлены на защиту русского языка от чрезмерного заимствования иностранных слов и уже стали катализатором лингвистических и общественных дискуссий: требует ли защиты великий и могучий?
Текст: Владимир Емельяненко, коллаж Анжелы Бушуевой
Суть поправок не сводится к борьбе с заимствованиями, это неразумно и непродуктивно. Обновленный закон должен упорядочить использование иностранных слов, а также контролировать введенные нормы и их соблюдение госслужащими и гражданами, пользующимися заимствованиями в силу профессиональной необходимости. В документе зафиксирован список сфер, в которых закреплено использование русского языка как государственного, — образовательная среда, государственные и муниципальные информационные системы, информация для потребителей товаров, работ и услуг. Если где-то используется текст на иностранном языке, то его перевод на русский должен быть выполнен шрифтом того же размера, типа и цвета.
Возникает немало вопросов. Как закон будет работать на практике? Кто будет контролировать использование иностранных слов? Неужели будут штрафовать за применение иностранных заимствований и каким будет размер штрафа? Закон и дальше будет сокращать использование иностранных слов в русском языке?
НЕ ЗАПРЕЩАЕТ, А РЕГУЛИРУЕТ
"Закон вводит обязательную лингвистическую экспертизу проектов нормативных актов на их соответствие нормам и правилам русского языка, — объясняет один из авторов законопроекта, заместитель директора Института языкознания РАН Игорь Исаев. — Пока штрафовать за использование иностранных слов никого не будут. Более того, я бы сказал, что дискуссионная паника, особенно в некоторых СМИ, просто преувеличена. Ведь речь в документе идет только о словарях и законодательных актах. Разговорную речь, включая официальную, контролировать никто не намеревается. Нет такой цели. Думаю, шумиха началась из-за поспешных, порой необдуманных заявлений некоторых депутатов, которые говорили, что нужно что-то там "запретить". А закон ничего не запрещает, он выступает регулятором: какие слова на государственном языке чиновникам можно употреблять, как отвечать в обращениях к гражданам, какие словари при этом использовать, а какие словари — не использовать. Правило для госслужащих простое: в соответствии с законом и опорой на рекомендованные словари нельзя использовать заимствованные слова, если в русском языке есть их аналоги".
С экспертным подходом Института языкознания РАН согласен первый проректор Российского государственного социального университета (РГСУ) Джомарт Алиев. Однако Алиев убежден, что закон "О государственном языке Российской Федерации" все же требует уточнения понятия "аналогов" в русском языке — полные ли это синонимы или близкие по смыслу слова? "Хотелось бы уточнить, какой смысл законодатель вкладывает в слово "аналоги", — задается вопросом Джомарт Алиев. — Это полные синонимы или слова, близкие по смыслу? Важно также проследить правоприменительную практику в использовании новелл закона, а также оценить, какими в реальности будут словари, их объем и качество проработки. Тут есть поле для доработок". При этом лингвист заметил, что РГСУ уже готовит внесение изменений в учебные программы по ряду специальностей, связанных со сферой коммуникации, — социальная работа, психология, журналистика, юриспруденция, педагогика и т.д. А вот со словарями для этих специальностей пока есть затруднения. Ведь проблема использования русских аналогов иностранных заимствований во многих из них, особенно в старых и проверенных на практике, не решена. Не менее трудная ситуация возникает с научной и технической терминологией, связанной с цифровой экономикой и бытовыми гаджетами. Тут, как говорят лингвисты, просто поле непаханое.
"Закон, конечно, давно назрел и требует дальнейшего совершенствования научного аппарата, а не закручивания гаек, — считает кандидат филологических наук, научный консультант портала "Грамота.ру", член экспертного совета Тотального диктанта Юлия Сафонова. — На данном этапе закон позволит привести в порядок "лексикографическое хозяйство", в частности нормативные словари. Закон на межличностном общении и даже учебном процессе пока никак не отразится. Рано. Надо дорабатывать словари. Так что преподавателям и учителям, студентам и журналистам, теле- и радиоведущим или актерам никто не запретит использовать иностранные слова на уроках, в СМИ или в любой публичной речи".
Однако ряд специалистов не согласны со сторонниками постепенной доработки закона, выступающими за контролируемое проникновение иностранных слов в русский язык, который способен самостоятельно переварить заимствования.
"Я считаю, что закон недоработан и не имеет особого смысла, — убеждена ведущий научный сотрудник Института русского языка имени В.В. Виноградова РАН Ирина Левонтина. — Ситуация пока такова: что закон есть, что его нет. Он никак не влияет на нашу жизнь и языковое пространство. Другое дело, что подобные законы и подзаконные акты дают простор для произвола и, возможно, коррупции, которая, как известно, является выгодной имитацией "исполнения" закона. В реальности всю речь в области использования русского языка как государственного анализировать сложно. На данном этапе не хватит ни людей, ни квалификации. Но если кто-то кому-то не понравится, всегда можно будет "организовать" не только пожарную, но и лингвистическую инспекцию. Соответственно, человека можно будет либо покарать, либо на этом нажиться".
Что же касается пункта о нормативных словарях, то Ирина Левонтина подчеркивает, что большинство словарей русского языка являются нормативными, они содержат литературные и нейтральные слова, а остальные имеют соответствующие пометы: "разговорное", "просторечное". То есть, используя словарь, человек сам узнает, что то или иное слово лучше не употреблять, потому что оно не литературное. Зачем создавать по этому поводу новые словари?
ДВА ЛАГЕРЯ
По вопросу заимствования иностранных слов разделилось на два лагеря и общественное мнение. По данным ВЦИОМ, более половины россиян (56 процентов) согласны с тем, что русский язык надо оберегать и бороться за его чистоту. А 38 процентов опрошенных считают, что язык должен развиваться самостоятельно, перерабатывая иностранные заимствования без вмешательства с чьей-либо стороны. Те же из англицизмов, что не приживутся, отомрут за ненадобностью.
"Иностранные заимствования есть во всех языках. И во всех языках они связаны с культурным обменом, если только речь не идет о языках изолированных племен где-нибудь в амазонских джунглях, — говорит Игорь Исаев. — Поэтому вопрос заключается не в языковых заимствованиях как таковых, а именно в их чрезмерности, которую сейчас переживает русский язык. Ее и пытается нивелировать закон. Но есть три языковые сферы, которые бесполезно регулировать на уровне законодательства: живой разговорный язык, профессиональный сленг и язык художественной литературы, который активно вбирает нововведения из первых двух, постепенно кристаллизуясь до свойственной той или иной эпохе литературной нормы. И здесь язык как хочет, так и дышит. Что-то берет, а что-то постепенно отторгает. Каких-то жестких правил нет. Правит случай. Например, поэтому на длинной исторической и языковой дистанции "суп" и "соус" победили "похлебку" и "поливку", хотя русские аналоги были настоящими и живыми, а не высосанными из академического пальца теми или иными лингвистами. Но не нужно впадать и в другую крайность, отказываясь от любых правил. Вот эти правила — да, трудно, порой мучительно и с опозданием — и разрабатывает закон".
Впрочем, лингвисты, как сторонники самостоятельного усвоения русским языком англицизмов (условные "западники"), так и сторонники законодательного регулирования процесса (условные "славянофилы"), признают, что волны иностранных заимствований закономерны. За свою историю русский язык пережил четыре "ударных" волны заимствований. И каждый раз язык долго переваривал новшества. Первая волна — ордынское влияние. Тогда в русский язык пришли и укоренились такие слова, как "сарай", "деньги", "буран", "карман", "балык", "караул" и многие другие.
Вторая волна — последствия эпохи реформ Петра I. Тогда элита общества заговорила на "смеси французского с нижегородским", а простой народ принял пришедшие из немецкого языка слова "бутерброд", "пакет", "бухгалтер", "лагерь", "штаб", "юнкер" и т.д. Как и французские "абажур", "нувориш", "жакет", "меню" и др.
Весьма специфической была третья волна — революционный "новояз" после 1917 года. Тогда в неоправданном количестве насаждались советские аббревиатуры, начиная с канонического СССР, чудаковатого ГОЭЛРО (Государственная комиссия по электрификации России) и заканчивая непроизносимым Ростглавстанкоинструментснабсбыт. Почти все они за редким исключением канули в Лету, поскольку выговорить их — все равно что собственный язык вывихнуть.
И, наконец, рубеж 1990-х годов и начало ХХI века — это четвертая волна. Вал англицизмов, связанных с технологиями, корпоративным управлением и массовой культурой. Часть общества с готовностью приняла англицизмы, зачастую неоправданно активно заменяя в речи привычные русские слова на заимствования. У другой части общества сработала защитная реакция — отторжение заимствований. Такая защитная практика в науке получила название "языковой пуризм". Кстати, одним из первых русских языковых пуристов был поэт XVIII века Александр Сумароков. Это он в свое время публично возмущался словом "суп", которое использовали вместо русского "похлебка", и словом "соус" вместо "поливка".
В некоторых странах языковой пуризм действует на уровне законов. Так, во Франции в 1975 году был принят и работает до сих пор закон о защите французского языка. Местами он перекликается с недавно принятыми в России поправками к закону о языке. Во Франции, как и в России, языковой законодательный пуризм пытается противодействовать проникновению во французскую культуру английских слов. Каждый год лингвисты Французской академии утверждают список из 10–15 неологизмов из числа заимствований, которые получают право легальной "прописки" во французском языке, а для "языковых нелегалов" настойчиво предлагается искать французские аналоги. По этому пути — регулированию языкового пространства — пошла и Россия.
Что-то у французов получается. Например, весь мир говорит "абажур" или "меню". В чем-то они несут языковые потери. Так, Французская академия предписывает говорить не Wi-Fi, а l’accèssansfil à internet (беспроводной доступ в интернет). И это предписание во Франции оформлено законодательно. Однако если французские СМИ и чиновников удается принудить к языковому пуризму при помощи законодательных рычагов, то рядовые французы говорят так, как и весь остальной мир: "вайфай".
А, к примеру, в России, по рекомендации РАН и Института языкознания, термин "франчайзинг" уже внесен во многие нормативные словари русского языка. Но как показывают разговорная практика и исследования ВЦИОМ, россияне в разговорной речи предпочитают употреблять словосочетание "аренда товарного знака". Длиннее? Да. Зато понятнее.
Придется переписывать, дописывать нормативные словари и искать аналоги?
