Реальные случаи армейской службы.
Место: Станция Бада, Читинская область, курсы младших командиров, февраль-март 1987.
Все мы от чего-то зависим… Перечислять не буду. У каждого наверняка найдётся, а может и не одна… Бывает проходит. Даже забывается… Но, эта, которая случилась со мной, цепко застряла в памяти… Вот вроде мелочь. Вроде, совершенно незначительное, но помню до сих пор. Вот эту консистенцию, эту нежную хрупкость и удивительно послевкусие. При котором замираешь и ждёшь, когда пройдёт и одновременно боишься, что пройдёт. Почти сразу, чтоб совсем не исчезло немного суетясь берёшь ещё, слегка встряхивая бумажный пакет, чтоб успокоиться, что там ещё есть и кладёшь на язык... И всё повторяется... Раз за разом... Раз за разом... Пока рука в пакете сама понимает, что тут ничего нет. До тебя доходит позже, когда совсем исчезнет послевкусие. Тогда ты заглядываешь в пакет, не веря своей руке и смотришь, и уже не веришь своим глазам… Уже сильнее потряхиваешь, надеясь на «а вдруг», что может в загибах пакета, что-то осталось… Хоть кусочек… Нет. Ничего нет. Рука достала всё… Ты начинаешь недоумевать, спрашивая себя, да как же так, вот только полный пакет был… И ведь не голодный, ведь после обеда же…
Они продавались в маленьком военторге, который находился совсем не далеко от казармы. Они были в больших картонных коробках, и продавщица… Вот как раз из-за этого лакомства и не смогу вспомнить как она выглядела. Я могу вспомнить весы, которые в ту пору находились на всех прилавках, большой стол, в витриной, под толстым стеклом, под которым ждали своей продажи всякие мелкие атрибуты солдатства и офицерства, несколько видов наручных часов. Чуть дальше трёхлитровые банки с соком, гражданская обувь, шинели, ремни и ещё многое в таком духе. Да, я совершенно не могу вспомнить лицо продавщицы, потому, что поголовно все смотрели на печеньки! Да-да, печеньки… Под безликим названием — «печенье» скрывалось невероятное лакомство. Продавщица накладывала это в бумажные пакеты, которые она ставила на весы и досыпала в пакеты из большого полукруглого совка, для ровного счёта, и все стоящие в очереди, одновременно провожали взглядом желтоватый совок от коробки к пакету… И сразу, как только пакет оказывался в руках счастливчика, он моментально превращался в дёрганного печенькоеда…
Однажды, когда занятия закончились, а до обеда было немного времени мы забежали в казарму. Надеялись, что успеем свой учебный реквизит уложить по тумбочкам и прогуляться за печеньками… Уже почти на подходе к магазину нам встретился солдатик, который грустно сказал, что если мы в магазин, то он закрыт. На сопутствующие вопросы нашего удивления он только успевал пожимать плечами… Конечно мы ему поверили. Но, решили проверить. Какие-то сомнения оставались.
Три ступени под козырьком… Дверь с большой ручкой. Хвать-дёрг — не поддалась. Постучали. Тишина… Досадно, никакого объявления… А может уже ветром унесло. Ещё раз дернули (а вдруг примёрзла). Дёрнул каждый (а ну как именно ему повезёт)… Нет, закрыта… Пошли обратно… Мы так же, как и тот встреченный нами солдат, отвечали идущим нам на встречу…
Возвращаясь с обеда, мы снова предприняли попытку, промаршировали дальше, к магазину… Перед закрытой дверью, на ступенях, аккуратно лежала кем-то оторванная ручка в компании здоровенных гвоздей, изогнутых дугой…
Два дня прошли в тягостном настроении. Стоило только кому-то случайно, а может и специально, прошуршать пакетом, то все, кто слышал, поворачивали головы, и с надеждой в голосе спрашивали: «Открылся?»…
Магазин открылся… Оторванную ручку двери вернули на место. Её теперь приладили на болтах, соединив с другой, которая изнутри… С этого момента все покупали с запасом. У всех прикроватные тумбочки были утрамбованы бумажными пакетами с печеньем. У нас, теперь, появилась своя валюта — печенье. Пакет на это, полпакета на то… Наступила благодать… Жаль, что недолго… Обнаружилась другая напасть — деньги… Оказывается они имеют свойство — заканчиваться! Это было неожиданно… Стоимость нашей хрустящей «валюты» взлетела в разы…
Как-то раз, после очередного ощупывания своих карманов в необъяснимой надежде найти то, на что купить печеньки. И внимательного перелистывания военного билета, надеясь на пресловутый «а вдруг». Тут мимо прошел приятель с полным пакетом… Пока у меня в голове сформировался вопрос «откуда деньги?», он уже сжевал две хрустящие, поджаристые, ароматные штучки… Чуть не подавившись слюной, я сумел произнести: «Где взял?». Он же, не отвлекаясь от поедания, показал жующим подбородком, что, дескать, вон там. Я кинулся в указанном направлении, благо, что там никого не было, кроме Алёшки Куравлёва…
…Понимая, что мы здесь собрались всего на два месяца, мы особо не знакомились. Осознавали, что разлетимся по своим воинским частям и гарнизонам, а там уже своя жизнь, своя служба. Да и письма писать особо ни времени, ни желания не было (конечно могу ошибаться), да и какой смысл? Мы переговаривались между собой по фамилии, если помнили по перекличкам, кого по имени, кого и «москвичём» (это я про себя), кто и кликухой успел обзавестись от какого-нибудь случая. Вот его, Алёшку Куравлёва никто и не знал, и никто не звал. До определённого, второго момента… Дело было так…
Первый момент. …Через день-другой после нашего прибытия в эту часть, Лёшку (тогда его имени я не знал), я и ещё двое из нашего учебного взвода были посланы. Посланы копать. Копать чего-то там неглубокое, но очень ответственное и нужное. Даже кирку выдали. На тот случай, если лопатами никак. А какой тут может быть «КАК», когда минус около тридцати, ветер и мелкий, отвратительный, колючий снег. Но, надо, так надо. Пошли. Пока дошли до места копа, замёрзли так, что хоть обратно беги… Сопровождающий нас дежурный офицер (какой-то), показал руками где, сколько и как долго и побежал дальше... Место оказалось приметное. Уже не раз копанное, если считать те безуспешные попытки углубиться в землю без костра, и кирки в минус тридцать с гаком, в виде разбросанных комочков каменистой земли… Мы скучковались, надеясь, что нас это согреет и осматриваясь по сторонам пытались понять, куда бежать, если вдруг «что-то произойдёт», или хотя бы погреться. Наметив ориентиры, вяленько взяв лопаты мы начали пытаться ковырять землю… В этих попытках, я надеялся подзарядиться теплом от работы лопатой. НЕТ, у меня лично, это не получалось. Но, я надеялся… Сунул свою лопату Лёшке, я схватился за кирку… За два мощных удара по тому месту, которое надо копать, я отколол два малюсеньких комочка земли и снопик искр… Я посмотрел на ребят… Они, чтоб не отставать от моих попыток, тоже разик стукнули лопатами. Потом это повторилось… Я стал «греться» от злости из-за мороза, метели, что солдат посылают всякую фигню делать, прикрываясь, что «это служба такая»… И тут я посмотрел на Лёшку. Он вообще стоял чуть поодаль и внимательно так разглядывал лопату. Прямотоки исследовал… Я как заору на него: «Чего стоишь? Давай копай!», а он продолжает разглядывать. И тут заговорил, медленно так, удивлённо: «Обождите, …а где у неё тут крепление для моторчика? А?»… Тут уже все на него накинулись, типа хорош фигнёй страдать, давай копай как все, в таком духе. А он подошёл к одному, к другому, также невозмутимо осматривая лопаты, потом говорит: «Странно, даже крепления нет, как же так? И следов никаких… Странно, очень странно… Ведь должен же быть...». Мы тут чуть не хором: «А где ты видел лопату с мотором?». А он и отвечает: «А где вы видели еврея с лопатой?»… Через секунду мы все истерически хохотали… Лёха «метелил» отобранной у меня киркой так, что мы боялись подступить… Мы согревшиеся, смеющиеся вернулись в наше расположение. Предварительно вернув инвентарь на место… Вскоре, все наши знали про Лёшкину «выходку», а он молчаливо улыбался… Он оказался очень немногословным. Скорее даже молчаливым. Так, что нам крупно повезло, что он сказал нам тогда столько слов за один раз…
Второй момент. …итак, я кинулся в указанном направлении, благо, что там никого не было, кроме Алёшки Куравлёва. Он даже не удивился моему вопросу, с трудом, произносимым из-за обильного слюноотделения. В ответ он кратко произнёс: «Пятёрки хватит?»… Так… Тут надо немного пояснить, что такое пять рублей тогда в армии и в 1987 году — это много, даже очень. Мы, солдаты, получали денежное довольствие в размере семи рублей в календарный месяц… Почти всё уходило на курево, немного на гуталин, личные принадлежности в виде щётки, зубной пасты. Немного оставалось и на «сладенькое»… А теперь Лёшкино: «Пятёрки хватит?»… На моё запинание, что, мол, как только-так сразу, что вот-вот перевод придёт и прочее, он улыбнулся и махнул рукой. Его жестикуляция явно указывала на то, что отдавать не надо, что это не в долг, что это так «по-брацки»…
Не могу сказать какую сумму наш «спаситель» раздал нам (и не только в этот день). Я могу точно сказать, что наконец наступило ОНО — насыщение!!! Да-да, наконец мы все, в нашем учебном взводе, успокоились. Теперь мы совершенно спокойно относились к этому печенью, к шуршанию пакетом и уже с удивлением поглядывали на того, кто ещё это ел и даже отказывались от предложенного угощения…
…Пролетели и эти два учебных месяца… Вот мы уже ожидаем итоги экзаменов и погон со званием младшего сержанта… Заполняем пустоту ожидания всякими разговорами, рассказами, мечтами, что будет дальше. Надеясь, что эти два месяца крепко запомнятся, и мы пронесём свою армейскую дружбу с собой, на всю жизнь… После вручения погон, мы как-то сразу повзрослели. Мне, единственному, как оказалось «отличнику», присвоили звание сержанта. Мне аплодировали ребята. Это было очень трогательно… А через минуту мне и ещё двоим надо немедленно отправляться на аэродром. Там нас ожидал борт для отправки по «родным» частям… Мы торопясь, диктовали адреса армейской почты, обнимались и не стыдясь утирали теперь сержантские слёзы…
Мне написали двое… Один из них был Алёшка Куравлёв… В его письме была фотография…
В начале двухтысячных, кто-то подарил (или принёс) печенье «Ленинградское»… Оно напомнило мне те «печеньки», которыми мы, будущие сержанты, попали в настоящую зависимость… Воспоминания нахлынули… И я первый раз рассказал про «печеньки», одному из моих любимых слушателей — дочке школьнице. Хотя на тот момент повествования я напрочь забыл как его зовут нашего «спасителя», а вот фамилию запомнил… Кстати, если смешать «Ленинградское», добавить кунжутное и крекер «Рыбки», только обязательно поджаристые, есть вероятность, что будет похоже на те «печеньки»… Хотя я уверен, что там еще присутствовал некий «секретный ингредиент»...
***
На днях (когда отпечатывал рассказ), я достал его фотографию из альбома. Нет, не из дембельского, совершенно обычного, семейного. Развернул, а на обороте его имя!… В «одноклассниках» вбил в поиск и… на меня с экрана смотрел он — Лёшка Куравлёв… (Конечно я изменил имя… Если он разрешит, то я обязательно поменяю на настоящее!)
