Я хочу рассказать, про человека, которого считаю - супергероем. Именно такие люди заслуживают уважения и почтения. Именно про них нужно говорить. Я хочу, чтобы это не было простым пересказом биографии. Пусть это будет душевный рассказ о человеке и его пути. Я прошу Вас по ходу повествования представлять себя на месте Федора Григорьевича в тех удивительных жизненных обстоятельствах, о которых пойдет речь. Представьте себе что такое быть хирургом на войне. Как говорится "Война - эпидемия травматизма". Раны, переломы, кровотечения, не считая контузий, сотрясений и душевных травм. А что такое хирург на передовой? Это смены по несколько суток в полевом госпитале вблизи линии фронта. Так близко, чтобы можно было быстро доставить бойца с передовой на стол к хирургу. Достаточно быстро, чтобы был шанс его спасти. Именно в таком месте оказался Федор Углов во время советско-финской кампании.
«ФРОНТОВЫЕ БУДНИ ПРОДОЛЖАЛИСЬ. Морозы достигали сорока градусов. Руки от постоянного мытья, холодного воздуха и резиновых перчаток огрубели, и пальцы плохо сгибались... Двое, трое суток работаешь без сна и отдыха, пока не почувствуешь: уже предел, не только можешь задремать во время операции, но, что самое опасное, ошибиться, из-за крайне ослабленного внимания сделать что-то не так, раненый погибнет из-за тебя. Тогда идешь в свою палатку, падаешь как подкошенный на койку, а через час-другой уже будят: новая партия раненых! Вскочишь, не соображая, что сейчас — день или ночь, и хотя спал, не раздеваясь, в полушубке, все равно зуб на зуб не попадает…» (Ф. Г. Углов «Сердце хирурга»).
«Забегали санитары... Облаченный в стерильный халат, я натягивал резиновые перчатки. В палатке было холодно. Где-то далеко с протяжным вздохом рвались снаряды, а с неба падал на землю нарастающий рокот авиационных двигателей... В морозном воздухе повисло грозное слово: война. Война с финнами.
Впереди, за несколько километров от нас, шло жестокое сражение, и некогда было размышлять о внезапной перемене событий, о том, чем все это закончится. Мы, хирурги, работали, не разгибая спины. Такое огромное количество раненых в первый фронтовой день! Пришлось установить три операционных стола: два хирурга оперировали, на, третьем терапевт или стоматолог делали анестезию. И вскоре поняли: со все возрастающим потоком раненых самим не справиться — надо налаживать эвакуацию.... Несколько дней слились в один, бесконечный и тяжелый. Как в калейдоскопе мелькали искаженные страданием и болью человеческие лица, слышались крики.» (Ф. Г. Углов «Сердце хирурга»).
Следующий эпизод из жизни Федора Григорьевича на который я хочу обратить ваше внимание произошел уже в послевоенные годы. На хирургический стол попал мальчик, которому не повезло случайно вдохнуть хлебный колосок. Этот колосок застрял в легких, постепенно оброс соединительной тканью и сам выйти уже не мог, зато вызывал воспаление и нагноение. Жизни мальчика угрожала огромная опасность. Без операции он был обречен.
Когда вы будете читать следующую цитату не забудьте представить себя на месте нашего героя хирурга.
«Как я ни старался, операция, проходившая под местной анестезией, оставалась очень болезненной. Мощные спайки между легким и плеврой, а также между легким и диафрагмой не давали возможности подойти к корню легкого. Эти же сращения препятствовали проведению должного обезболивания. Однако мальчик держался героически. Время от времени я спрашивал его: «Как дела, Коля?» — или что-нибудь в этом роде. «Порядок», — твердо отвечал он. Но чем дольше продолжалась операция, тем слабее становился его голос... А она затянулась. Я чувствовал, что сам от напряжения весь мокрый до ниточки; слышал взволнованное дыхание своих ассистентов.
Самый опасный момент наступил, когда при подходе к вене пришлось отодвигать рукой сердце мальчика. Оно не переносило таких насильственных действий, начинало работать с перебоями, а затем совсем прекращало биться... Сразу же останавливали операцию, давали сердцу отдых, заставляли его возобновить деятельность. И так несколько раз: начнем — остановимся, начнем — остановимся...»
Если эта делать вам не бросилась в глаза, я укажу на нее еще раз. Операция на открытом сердце проводилась под местной анестезией, пациент находился в сознании. И это не единственный такой случай в медицинской практике Углова.
А теперь давайте взглянем на то, как он взращивал свои умения. Каким кропотливым трудом зарабатывались навыки.
«Попросив у перевязочной сестры основные хирургические инструменты, я в течение нескольких месяцев ежедневно кропотливо работал с ними дома, имитируя различные операции, приучал к ним не только правую, но и левую руку. Действуя хирургической иглой и иглодержателем, штопал чулки, обязательно помещая чулок в ящик стола, возясь с ним вслепую, чтобы научиться владеть инструментами в трудных условиях. Выбрал наконец и понравившийся мне метод завязывания узлов, стал практиковаться быстро и точно завязывать их. На это, забегая вперед, скажу, ушло целых восемь лет, причем тренировался ежедневно! Зато мастерства достиг. Во всяком случае, так отметил Н. Н. Петров. Учитель, помнится, делал резекцию желудка, а я ему ассистировал. Обычно он сам завязывал узлы. А тут, едва он успеет продернуть нитку и передать иглодержатель сестре, я уже мигом закончу узел. Он с удивлением посмотрел на мои руки и раз, и другой, а потом сказал: «Ну и зол ты, папенька, узлы завязывать!»» (Ф. Г. Углов «Сердце хирурга»).
Восемь лет ежедневных тренировок. Такую цену необходимо было заплатить.
Федор Григорьевич оперировал почти до 100 лет. Последнюю операцию он провел незадолго до своего 100 дня рождения.
«Нам и представить трудно, как это можно дожить до ста лет. А тут - еще и операции делать! С большими сомнениями я шла к академику Углову, которому во вторник стукнул ровно век. Хирург - профессия тяжелая, в сорок лет, бывает, руки и нервы не выдерживают. А Федор Григорьевич до сих пор держит скальпель.
Последнюю операцию я провел этой весной, - спокойно рассказывает интересный мужчина, которому и семидесяти не дашь. - Удалил опухоль на шее.»
(www.kp.ru/daily/23377/32772/)
Закончить свой рассказ об этом замечательном человеке я хочу его фразой, которая описывает его отношение к работе. А отношения человека к работе говорит о его отношении к людям.
«Грубые руки у врача — это прежде всего грубое, не знающее сострадания сердце».