Что же решила Ставка Верховного Главнокомандования?
После тщательного анализа обстановки на фронтах было намечено в начале 1945 года провести наступательные операции с целью разгрома восточно-прусской группировки немцев и овладеть Восточной Пруссией; изгнать гитлеровцев из Польши, Чехословакии, Венгрии и Австрии; выйти на рубеж устья реки Вислы-Познань-Бреслау-Моревск-Острава-Вена. Сталин подчеркнул, что Ставка намерена основные усилия сосредоточить на варшавско-берлинском направлении.
- Здесь будет действовать 1-й Белорусский фронт, - подчеркнул Верховный. - Уничтожение Курляндской группы, имеющей в своём составе две хорошо вооружённые армии, возлагается на 2-й и 1-й Прибалтийские фронты и Балтийский флот, - Сталин сделал паузу. - Более подробно об этом нам доложит товарищ Жуков, мой заместитель. По моему заданию он основательно поработал над главными вопросами завершающей кампании войны. Вам слово, маршал Жуков!
(Незадолго до этого в ходе анализа создавшейся на фронтах обстановки Сталин пришёл к выводу, что в предстоящих сражениях берлинское направление будет главным. Он вызвал к себе маршала Жукова и сказал, что Ставка решила назначить его командующим 1-м Белорусским фронтом, если он не возражает.
- Я готов командовать любым фронтом, - ответил Георгий Константинович.
- Вы по-прежнему остаётесь моим заместителем, - произнёс Сталин. - Я сейчас переговорю с Рокоссовским.
Вызвав к аппарату ВЧ командующего 1-м Белорусским фронтом, Верховный предложил ему принять командование 2-м Белорусским фронтом, передав маршалу Жукову свой 1-й Белорусский фронт. Подобное решение, отметил Сталин, крайне необходимо в интересах дела.
- Я передам свой фронт маршалу Жукову, - грустно ответил Рокоссовский, - но делаю это неохотно. Сами понимаете, фронтом я командовал не день и не два, научил своих людей, кто и на что способен, и терять их мне не легко.
Но всё получилось так, как решила Ставка.)
Совещание в Савке закончилось на весёлой ноте. Сталин, подводя итоги, заявил:
- Я верю, что каждый из вас сделает всё на подопечных фронтах, чтобы с нового, сорок пятого года войска были готовы начать решительное наступление. Если нет вопросов, все свободны.
Мерецкова Верховный задержал, сославшись на то, что у него есть к нему вопросы:
- Садитесь, Кирилл Афанасьевич, - Сталин вскинул глаза на Молотова. - Вячеслав, ты тоже послушай, что нам скажет хитрый ярославец, - он добродушно, как показалось Мерецкову, произнёс эти слова.
Кирилл Афанасьевич сел. Он не ожидал, что Сталин задержит его, но особого беспокойства это у него не вызвало. Сталин раскрыл свою записную книжку.
- Скажите хотя бы коротко, как встречали простые норвежцы солдат и командиров Красной Армии, когда они перешли границу, преследуя фашистов? Не было у наших бойцов каких-либо конфликтов с населением тех городов и посёлков, куда они входили?
- Какие могли быть конфликты? - воскликнул запальчиво Мерецков. - Ни одного! Я же докладывал вам, что норвежцы принимали нас с хлебом-солью, горячо выражали своё уважение и любовь. А во время боёв с немцами норвежские патриоты всячески помогали выявить места в лесу и в пещерах, где прятались фашисты. И таких случаев было немало. Я привёз список тех норвежцев, кто особо помогал нам форсировать озёра. Хочу просить вас, товарищ Сталин, наградить этих людей советскими орденами и медалями.
Верховный взял список, пробежал его глазами и передал Молотову.
- Посмотри ещё сам, надо всех этих патриотов представить к награде, - распорядился вождь.
Мерецков достал из папки ещё один документ и подал его Сталину, пояснив, что эту телеграмму он получил от министра юстиции норвегии господина Вольда. "Я как член Норвежского правительства испытываю желание, господин маршал, Вам как командующему этим фронтом принести мою искреннюю благодарность."
- Хорошая телеграмма, - одобрил Сталин, прочтя текст. Он отдал её Молотову. - Это по твоей части.
(Правительство Норвегии, в свою очередь, достойно оценило заслуги советских воинов-освободителей, наградив многих из них орденами и медалями. Высокая честь была оказана и маршалу Мерецкову: ему был вручен орден Святого Олафа. - Историческая справка.)
- Ну, а теперь поговорим о другом, - Сталин выбил из трубки пепел, положил её на стол и закурил папиросу. - Видимо, через две недели мы расформируем Карельский фронт, а Полевое управление фронта перебазируем в Ярославль. Всех достойных командиров сохраните, - предупредил вождь. - Они нам очень понадобятся.
Кирилл Афанасьевич заметно смутился. Он посмотрел на Молотова, потом упёрся взглядом в Сталина. Уж коль зашёл разговор о новых предстоящих сражениях, то могли бы ему сказать или хотя бы намекнуть, куда Ставка пошлёт войска Карельского фронта.
- Мне, командующему этим фронтом, вы можете что-то сказать? - спросил он Сталина.
- Не всё и вам надо знать! - оборвал его вождь. - В этом деле замешаны наши союзники по антигитлеровской коалиции. Так что потерпите, и я вам скажу, - уже мягче добавил Верховный.
Возвращаясь домой, Мерецков заехал в Генштаб и там в буфете увидел Жукова. Тот пригласил его к столику и рассказал такую историю.
В первых числах октября, когда Карельский фронт готовился начать на Крайнем Севере боевые действия, маршал Жуков прибыл в 47-ю армию, которая вела наступательные бои между Модлином и Варшавой. Армия несла большие потери и командующий 1-м Белорусским фронтом генерал Рокоссовский был этим немало удручён. Это заметил и Жуков. Разглядывая на карте район, где шли тяжёлые бои, он спросил Рокоссовского, какова оперативная цель 47-й армии.
Рокоссовский объяснил, что Ставка потребовала её выхода на Вислу на участке Модлин - Варшава и расширения плацдарма на реке Нарев. Жуков резко возразил: целая армия будет поставлена под вражеский огонь, а задача не стоит и ломаного гроша. Рокоссовский согласился с ним.
Не долго думая, Жуков прямо из штаба фронта позвонил Верховному:
- Прошу вас, товарищ Сталин, дать приказ о переходе войск правого крыла 1-го Белорусского фронта и левого крыла 2-го Белорусского к обороне. Этим мы сохраним жизнь сотням бойцов, дадим им хорошо отдохнуть после упорных боёв, а также восполнить понесённые потери.
Сталин, выслушав его, коротко бросил в трубку:
- Вылетайте завтра в Ставку вместе с Рокоссовским, и мы обсудим этот вопрос.
Прямо с аэродрома Жуков и Рокоссовский прибыли в Кремль. Сталин тепло принял их. В его кабинете находились Молотов и Антонов. Не теряя времени, Жуков развернул на столе свою рабочую карту и начал докладывать. Его объяснение было убедительным и веским. Однако он заметил, что Верховный стал нервничать: то подойдёт к карте и посмотрит на неё, то отойдёт в сторону, о чём-то размышляя. А когда Жуков умолк, Сталин взглянул на стоявшего рядом генерала Рокоссовского.
- Вы согласны с Жуковым?
- Не возражаю! - бодро ответил тот. - Нужно дать войскам передышку...
Пересказав вкратце этот эпизод Мерецкову, Жуков отметил, что он и Рокоссовский были правы, но Сталин не сразу согласился с ними. После того, как Жуков разобрал ситуацию, сложившуюся на фронте, Сталин велел ему и Рокоссовскому выйти в комнату отдыха и ещё раз подумать и всё взвесить, а мы, мол, тоже подумаем. Оба посидели немного над картой, потом снова вошли к Сталину. Он объявил, что согласен с ними.
- Беда, Кирилл, в том, что Сталин очень упрямый, - заключил Георгий Константинович.
- Порой вождь и весьма крут, - подчеркнул Мерецков, - зато быстро отходит.
- Согласен! Послушай дальше. На другой день Верховный вызвал меня к себе, и знаешь, что он мне сказал? Не угадаешь...
- Извинился, что погорячился?
- Ишь, чего захотел! - лицо Жукова посуровело. - Такого от вождя, друг мой, не дождёшься, на то он и Верховный Главнокомандующий. Он сказал, что, поскольку 1-й Белорусский фронт находится на Берлинском направлении, решено поставить меня на это направление. Понял, да?
- Верховный оценил, что все твои споры с ним кончаются победой твоего мнения. А также, славы тебе захотел подбросить, она не помешает, - усмехнулся Мерецков.
- Слава... Кто же её не любит? И хотя порой эта слава, как мерцающий луч, того и глядишь погаснет, от этого она не становится чёрной. Не сразу я понял эту истину.
- Не становится чёрной, говоришь? Только не такая слава как у генерала Антонова, вот уж прославился, так прославился, - с упрёком произнёс Мерецков.
- Помнишь, как я сцепился с вождём будучи начальником Генштаба?
- будто не расслышав последних слов Мерецкова, спросил его Жуков.
- Тебя тогда Верховный бросил на Резервный фронт, и под Ельней ты разбил немцев, тем самым доказав свою правоту
- Да, под Ельней я дал жару фрицам. Что это, слава?
- Ещё какая! - заулыбался Мерецков. - Это было первое наступление наших войск и первая победа! Как тут не гордиться? Я запомнил этот день - 6 сентября. Твои войска, Георгий, освободили Ельню, а на другой день меня выпустили из тюрьмы!
- Когда Сталин похвалил меня и заговорил о Ленинграде, он спросил, кто кроме меня, хорошо знает северное направление. Я ответил: "Генерал армии Мерецков!" Я знал, что тебя посадили, что хотят обвинить в заговоре против вождя, но я не поверил этому, кстати, как и Антонов, о котором ты тут уже высказался. Оттого так смело и заявил о тебе. Что же, Антонову можно не бояться, а я, чем хуже?
- Мерецков вопросительно посмотрел на Жукова:
- Что значит, не боятся?
- Он не испугался, когда перед твоим арестом к нему пришли от Берии, чтобы он подписал на тебя донос, и когда он узнал причину такого визита, то просто выгнал этих посыльных из кабинета.
Мерецков на это промолчал, а Жуков продолжал свой рассказ:
- Сталин долго молчал, после моего заявление о тебе, о чём-то задумавшись, потом резко вскинул голову и спросил: "По-вашему, Мерецков толковый военачальник?" - Очень даже толковый, отвечаю. Вы извините, товарищ Сталин, если я не прав, но Мерецкову надо не сидеть в тюрьме, а быть на фронте, на том же северном направлении. Он посмотрел на меня и изрёк: "Странно, однако, получается..."
Помолчав, Жуков подвёл итог беседе:
- Понимаешь, Кирилл, я оказался прав, когда предлагал Сталину организовать контрудар по немцам под Ельней. но он тогда накричал на меня, обидел, хоть плачь. Но мы с тобой служим не Сталину, а Родине, и потому я заглушил в себе эту обиду на вождя. Советую и тебе забыть то, что с его согласия ты был арестован. Главное - ты жив, здоров и крепко бьёшь врагов. Это и есть наша с тобой слава! - Жуков передохнул. - Ты куда сейчас?
- Зайду в Генштаб к Василевскому, а в ночь полечу на свой родной фронт.
Мерецков грустно взглянул на Жукова.
- Ты скажешь мне, куда меня решил послать Верховный и кем я буду командовать? - спросил Кирилл Афанасьевич. - Ты же его заместитель!
Глаза у Георгия Константиновича хитро блеснули.
- Тебе Иосиф Виссарионович сказал?
- Нет.
- И я тебе не скажу. Не время, Кирилл. Потерпи ещё немного...
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.