Выглядела она ужасно. Перебитые ноги, сломанная рука, с торчащим обломком кости, синяки и кровоподтеки...
— Что, плохо? — спросила она.
— Ага. — Я осторожно вытер кровь у нее с губы и спросил: — А это обязательно было делать?
— Да. А тебе не понять...
— Я и не пытаюсь, Дашка. Потерпи, сейчас будет немного больно.
Когда-то это был сильный народ, наделенный умением отращивать себе нужные для жизни части тела. Сильные пальцы, чтобы цепко держать оружие, крепкие ноги, чтобы проходить огромные расстояния в поисках лучших мест для жизни. Умели очень быстро восстанавливать утерянные жизненные силы. А потом они научились отращивать крылья и создавать себе подобных из ничего. Совершенно растеряв при этом все инстинкты продолжения рода. И тогда они стали могучими и непобедимыми воинами, которым поклонялись все. Ведь летающие люди сродни богам...
Я бережно поднял ее на руки и понес в дом, отпихнув с дорожки упавшую лестницу. Толкнул плечом дверь, и зашел, спиной вперед, стараясь не задеть косяк ее рукой, висевшей как плеть. С тонких пальцев крупными каплями стекала кровь, яркими кляксами отмечая пройденный путь.
Донес до кровати, осторожно опустил на белоснежные простыни. И сел рядом, осторожно коснувшись пальцами ее волос:
— Даш?
— Что? — открыла она большие с поволокой боли глаза.
— Может... Ну его к черту? Было и было, а? Неужели нельзя пожить хоть немного по-человечески?
Она заплакала. Ну вот...
Первый раз попытку самоубийства она сделала несколько лет назад, спрыгнув в нашу первую годовщину свадьбы с крыши пятиэтажки. Когда узнала, что потеряла ребенка. Самое смешное, что обошлось все без малейших синяков и царапин. Даже начал сомневаться — а она ли спрыгнула?
Она.
Глубокая депрессия затянулась на пару месяцев. И неожиданно все пришло в норму, а она вновь стала той, в кого я втрескался с первого взгляда — высокой, стройной белокурой красавицей со странным взглядом.
А потом она опять потеряла ребенка, непостижимым образом умудрившись споткнуться на лестнице. И сбросилась с крыши еще раз, день в день нашей годовщины свадьбы. И снова выжила. Люди стали плести слухи, заинтересовавшись необычной самоубийцей, которая все никак не могла покончить с собой...
Они стали палачами, бросив вызов Матери-Жизни. Разделили землю на части и свято соблюдали границы. Иногда приходилось быть и хранителями, если казнить было не за что.
Когда Летающие Люди поняли, что им даже не нужно продолжать род, ибо восстановление жизненных сил может быть вечным - они отказались от производства себе подобных окончательно. Чтобы не не воевать за власть между семейными кланами. И честно поделив обязанности палачей и хранителей.
После пятой попытки самоубийства я задумался окончательно. Везло ей все меньше, и все чаще она ломала руки и ноги. Но, впрочем, из больницы ее выписывали уже на третий день. Врачи боялись эту странную пациентку, которая на вопрос: «Зачем ты это сделала? Еще родишь...» смотрела таким взглядом, что из палаты выскакивали все.
После седьмой попытки мой брат, работавший судмедэкспертом, приехал и забрал ее сам. В специальную закрытую клинику для душевнобольных. Я до сих пор помню огромные глаза Дашки, без единой слезинки, и искусанные в кровь губы, когда ее, связанную, увозили из дома. А я бежал следом и орал. Орал, что убью Серегу. Швырнул вслед машине камень, споткнулся и упал. И снова попытался догнать машину, но она была быстрее...
Серега так и не сказал, куда увез мою жену. Таких закрытых клиник было несколько, но почти никто не знал, где они находятся. И я не нашел, бродя целыми днями по городу. И в один прекрасный день Дашка вернулась. Исхудавшая, голодная, с обломанными ногтями и исцарапанными ногами, укутанная в простыню с казённым номером. Так и шла по городу ко мне. Но счастливая. Она снова забеременела...
Но в конце концов Мать-Жизнь потребовала своё, натравив на Летающих инстинкт сохранения рода.
И кланы взорвались изнутри. Жизненные силы постепенно стали покидать их. Но знание по созданию себе подобных было утеряно. Противились кланы, стараясь теперь создать жизнь, взамен той, что отнимали, дабы восстановить баланс в Природе. Да было поздно... Мать-Жизнь жестоко отомстила им, не позволяя теперь стать еще могущественнее. Она не прощала тех, кто решил, что он почти Бог...
Дашка сбежала из психушки. Сергей приезжал еще раз, с полицией. Угрожал, взывал к совести, крича, что «эта» погубит мою жизнь окончательно. Но я так и не смог отдать им жену...
В день годовщины свадьбы все повторилось. Я даже не слышал стоны боли, когда Дашка поскользнулась на мокрой дорожке перед крыльцом и со всего размаху упала на маленькую каменную оградку. Она каталась по земле, держась руками за живот. И выла... Тихо так, по-животному, без слез. Такой я ее и нашел.
Занес домой, уложив на белоснежные простыни, на которых она так любила спать. Успокоил как мог и вышел покурить, чтобы унять саднящую боль в душе. Я так больше не могу. Но и не отдам ее в больницу...
Летающие Люди, умевшие когда-то отращивать себе все, что нужно, так и не смогли восстановиться, почти растеряв навыки и старея на глазах. А потом предприняли последнюю отчаянную попытку – поселиться среди людей обычных. Воссоединиться с ними. И продолжить род.
Увы...
И они стали исчезать. Кто погибал от рук тех, кого они сами когда-то казнили и берегли. А кто-то сам уходил из жизни добровольно, оставив отчаянные попытки и поняв, что не сможет продолжить род...
— Дашка, прошу тебя...
— Милый, но ведь я умею! — с какой-то отчаянной тоской прошептала она, держась рукой за конек крыши. — Я ведь могу летать! Веришь?
— Я тебе верю, малыш. Но, может, потом?
— Кто твой ангел?
— Ты мой ангел, — ответил я, стараясь не закричать от тоски.
И она прыгнула. Немного неверно рассчитав прыжок от конька. Нелепо кувырнулась в воздухе и с тяжелым глухим хрустом ударилась о бетонную дорожку. А я не успел на какую-то долю секунды, уворачиваясь от падающей на меня лестницы...
Выглядела она ужасно. Перебитые ноги, сломанная рука, с торчащим обломком кости, синяки и кровоподтеки...
— Что, плохо? — спросила она.
— Ага. — Я осторожно вытер кровь у нее с губы и спросил: — А это обязательно было делать опять?
— Да. А тебе не понять...
— Я и не пытаюсь, Дашка. У нас еще будут дети.
— Не знаю. Но за что нас так наказали...
Она заплакала, горько-горько, без слез, вцепившись в мою руку. А я все сидел и гладил ее по некогда красивым белокурым волосам и все гадал — сколько ж у нее жизней...
Легенда гласит, что где-то осталась последняя из клана Летающих, которая пытается восстановить род, родив ребенка, чтобы передать ему силу всех когда-то живших. Где она, с кем она, жива ли – никто не знает. Мать-Жизнь свято хранит баланс в природе. А так же все свои тайны...
Кто ты? Откуда ты? Я не знаю. Но не отдам тебя никому, что бы ни произошло...
Потому что помню твои странные шрамы на лопатках...