Политолог Константин Калачев пишет:
«Понятно, что любое образование выстраивается под стратегию развития страны.
Советское формировалось для советского государства: нам тренировали память, учили дисциплине, прививали идеологию, давали знания, но не учили главному — думать. Дискуссии отсутствовали, возможность разных мнений отвергалась. Заучивание заменяло познание. С последствиями сталкиваемся до сих пор.
У советских и постсоветских людей серьезные проблемы не только с критическим мышлением, но даже со способностью выстраивать причинно-следственные связи.
Установка на получение «хорошего образования» стала благим пожеланием, ибо критерии качества зависят от стратегии развития страны.
А страна выбрала особый путь.
Что хорошо для открытой страны, включенной в глобальные мировые процессы, то не годится для склонной к автаркии закрытой.
В сословно-корпоративном обществе, где жизненный успех — это стать силовиком или чиновником, будет свое специфическое образование.
В авторитарной, милитаризованной, закрытой от Запада, которой нужны воины, а не гуманитарии, приветствуются иные образовательные принципы, чем там, где развивают критическое мышление, культивируют свободу выбора, привествуют креативность.
Гуманитарные дисциплины развивают критическое мышление, а зачем? Зачем нужны те, кто рефлексирует и фантазирует?
<..>
Разговорчики в строю, что интеллектуальный фундамент образованного человека — это гуманитарные дисциплины, не приветствуются.
Прогресс воспринимается только свозь призму лояльных и патриотичных технократов.
Идеология вместо дискуссии, дисциплина вместо диалога, унификации вместо дифференциации, турбопатриотизм как сверхдоминанта».