«Мы чаяли того, что ты на своемъ государьстве государыня и сама владѣеш. Ажно у тебя мимо тебя люди владѣют, и не токмо люди, но мужики торговые.» С такими гневными словами обратился к английской королеве Елизавете I царь и великий князь всея Руси Иоанн Васильевич Грозный «лѣта от созданья миру 7079-го октября в 24» (24 октября 1570 года). Гнев его был понятен московитам и совершенно непонятен англичанам. Яблоком раздора стала природа верховной власти. Иван IV был неограниченным монархом, представителем Бога на земле, он мог делать ВСЁ что угодно по своему хотению. Московиты свято верили: как же по-другому? Елизавета же, хотя и имела большую власть, тем не менее НИЧЕГО не могла сделать без разрешения Парламента. Англичане свято верили: как же по-другому? Как говорили в СССР: «два мира - два детства». Но вот вопрос: чье же «детство» лучше?
«Мы тебя держали за отца, а ты нас не детьми считаешь, но холопами»
«Отцом русского самодержавия» можно по праву назвать Андрея Боголюбского. Именно он не захотел терпеть бесправное положение князя в Киеве и ушел в свой Суздальский удел, чтобы оттуда повелевать Русью, но уже без назойливой опеки вече.
До Андрея вечевой, т.е. парламентский, строй безраздельно господствовал на Руси. И сами князья всячески этот порядок укрепляли. Так, один из старших внуков Владимира Мономаха Ростислав Мстиславич, получивший в удел Смоленск, всячески развивал в Смоленске парламентскую демократию. Смоленское вече обладало огромными полномочиями, а князь был фактически бесправен. Но Ростислав поддерживал такой порядок вещей. Он считал, что такое «народовластие» и есть залог экономического и социального процветания общества. Подобные же отношения Ростислав, как и его дед Владимир Мономах, всячески старался практиковать и между князьями: обсуждать и договариваться, соблюдать права каждого члена княжеского дома.
Андрею это «рассусоливание» было не по душе. Он был природный князь, Богом поставленный вершить людские судьбы. С кем и зачем должен он советоваться? Перед кем и за что отвечать? Вернувшись из Киева в Суздаль, он перебрался оттуда во Владимир - маленький пригород Суздали, где никакого вече не было. Затем отправил в изгнание в Византию всех своих братьев вместе с их матерью, своей мачехой, греческой царевной, чтобы устранить претендентов на трон. И, наконец, разогнал всех родовитых бояр, которые норовили влезть в дела князя, а на их место взял людей из своих дворовых – «дворян», которые всем были обязаны князю и готовы были ходить перед ним на задних лапках. Дело было сделано. Модель самодержавия была создана.
Считая себя самодержавным правителем Руси, Андрей в 1173 году поставил на Киевское княжение своего младшего брата, но тут случилось непредвиденное. Сыновья того самого Ростислава – смоленские Ростиславичи – кандидата Андрея Боголюбского не приняли и посадили вместо него своего собственного брата. Ростиславичи полагали, что Андрей нарушил совещательный принцип княжеской власти, не посоветовавшись с ними, в то время как Киев находился в прямой зоне их интересов.
Андрей был в ярости. Как могли они не послушать его, российского самодержца? Он отправил к ним посла с приказом: всем Ростиславичам убираться в Смоленск, вон из Киева, и больше туда ни ногой без его, Андрея, ведома! А если не послушают, так он заставит их убраться силой! На этот раз возмутились Ростиславичи. Обрив послу бороду и побрив его наголо, они отправили его к Андрею с таким письмом:
Мы тебя держали за отца, а ты нас не детьми считаешь, но холопами. Ну что ж, поступай как знаешь, а там как Бог рассудит.
Андрей отправил к Киеву огромное войско, против которого Ростиславичи не смогли бы устоять в одиночку, но они, запершись в соседних с Киевом городах, отправили гонцов к галицкому князю Ярославу Осмомыслу и луцкому князю Ярославу Изяславичу, предлагая им признать их права на киевский трон. Осада длилась почти три месяца, но в конце концов на помощь осажденным пришли волынские и галицкие войска и армия Андрея вынуждена была бежать. Недовольные поражением Андрея суздальские бояре составили заговор против князя и вскоре он был убит.
Тем не менее, традиция самодержавия в Северо-Восточной Руси укрепилась и ко времени Ивана Грозного стала абсолютной.
«Мы чаяли того, что ты на своемъ государьстве государыня»
Не мог Иван Грозный понять, как можно, чтобы царь без боярского согласия ничего не мог сделать. Это просто не укладывалось в его голове! «У семи нянек дитя без глазу», говорила пословица. И Иван с ней полностью соглашался. И конечно же не мог иметь дела с правительницей, которая прежде чем что-то решить должна была «посоветоваться с товарищами». Он, царь, лучше знает, что нужно его народу. И ни в каких «демократиях» не нуждается, тем паче не нуждается в сношениях с правительницей, которая такие «демократии» у себя развела! И в этом он оказался прав.