Художница Мария Константиновна Башкирцева умерла в 25 лет. В своём дневнике, который она начала вести в 12 лет, а закончила за 11 дней до смерти, она с предельной откровенностью пытается выяснить, почему так сложилась её жизнь. Она родилась в аристократической семье и воспринимала это как должное: «У меня взгляды аристократки - я считаю, что существуют породы людей, также как породы животных. Результаты физического и нравственного воспитания передаются из поколения в поколение».
Мария была щедро одарена от природы: прекрасный голос, музыкальные способности, талант живописца, способность к языкам. Сознавая это, она стремится к славе: « О, стать знаменитостью!». Любовь к чтению, страстное желание учиться («У меня лихорадочная потребность учиться, а руководить мною некому».) Постоянное самосовершенствование, нечеловеческая трудоспособность были свойственны ей: «Я завтракала в мастерской. Мне принесли завтрак из дома, потому что я рассчитала, что, отправляясь для этого домой, я каждый день теряла по целому часу, а это составляет 6 часов, т. е. целый день работы, в неделю = четыре дня в месяц = сорок восемь дней в год». Всё это позволяет ей добиться высоких результатов в живописи – золотая медаль на Салоне ученических работ после 11 месяцев учёбы (в 19 лет!).
Она стремится к большему, но… Теряет голос, затем слух, слабеет зрение. А затем чахотка. Она с болью осознаёт это: «И вот увидите, что я буду пророком: Я умру, но не сейчас». И позже: «Все кончено. В 1885 году меня похоронят». Она ошиблась на 2 месяца (умерла 31 октября 1884 года).
Что же привело её к столь ранней смерти? Мария была склонна к самоанализу и пыталась в дневнике проанализировать причины своей болезни: « Я представляю из себя характер в высшей степени сложный, столько же из-за избытка разных тонких отношений, сколько из-за самолюбия, потребности в анализе всего, постоянного искания истины, страха пойти по не правильному пути, различных неудач. А когда сердце и ум в вечной тревоге, в результате получается нечто истомленное».
Душевный разлад, внутреннее противоречие. И действительно, читая дневник, мы можем в этом убедиться. Это колебания маятника от экзальтации чувств («я все люблю до обожания») до полного равнодушия («Теперь я дошла до полнейшего равнодушия. Мне безразлично, люди или собаки вокруг меня»). От высочайшей самооценки («Я вижу в себе какое-то божество», «Я могу только восторгаться собою».) до отчаяния, самоуничижения («Я презираю себя и ненавижу», «Часто я становлюсь глупа»). От потребности в публике («Мы проводим день в восхищениях мною») до одиночества («полное одиночество есть большое наслаждение»). Она верит в собственное предназначение и осознаёт, что не может этого добиться: «Сто тысяч притязаний, из которых ни одно еще не имеет оправдания! Это то же, что биться головой о стену - в результате одни синяки», «Бесплодные и жалкие усилия! Я с ума схожу, думая, что могу умереть в безвестности», « Бог, не будучи в силах дать мне то, что сделало бы мою жизнь сносною, убивает меня. Измучив меня страданиями. Он убивает меня». И она обращается к Богу с просьбой: «Боже мой! Дай мне такую жизнь, какой я хочу, или пошли мне смерть…». Она неоднократно повторяет эту просьбу. Характерно, что скоротечность жизни она ощущает уже в детстве, и боится потерять время: «Мне тринадцать лет; если я буду терять время, что же из меня выйдет!» А далее рефреном: «жизнь так коротка!», « Я дрожу при мысли, что могу потерять хоть месяц моей жизни», «жизнь так коротка, что растрачивать ее подло!», « Ни ученья, ни картины, ничего - целая потерянная зима!» И как констатация: «Я не могу жить: я ненормально создана; во мне - бездна лишнего и слишком многого недостает; такой характер не может быть долговечным. В настоящую минуту я склонна думать, что я существо непонятое. Это самое ужасное из всего, что только можно о самом себе подумать».
Читая мемуары С. А. Андреевского (юрист и поэт), нахожу запись: "Несколько дней спустя мне захотелось взглянуть на могилу Башкирцевой. Эта девушка, сгоревшая от жажды славы, неизменно живет в моей памяти, как Муза Славолюбия".