Антон тихо шептал жене:
— Она мне не нравится. Ты оставляешь с ней Феликса и он выглядит всё хуже. Давай отвезем его в больницу...
— Нет! — отрезала Белла. — Там у него нет шансов, как ты не понимаешь? Мария единственная, кто может помочь вернуть его нам. Её обереги удерживают душу, ты же слышал, как он звал нас! Как ты можешь не верить!
— Я не знаю, что я слышал! — Антон отстранился и посмотрел за плечо Беллы. — Мы тогда были в отчаянии, а эта женщина... Не знаю, мне жутко от неё, и эти иглы повсюду...
Белла заломила руки.
— Это всё для защиты!
— Ты уверена, Белла?
— Да, — сказала она очень тихо, — разве нам остаётся что-то другое? Только верить ей...
Антон поджал губы и отвёл взгляд. Смотреть на тающего с каждым днём сына было выше его сил.
— Хорошо.
Он быстро вышел из комнаты, и вслед за ним сразу вошла Мария, будто стояла под дверью, ожидая. В руках у неё была охапка какой-то травы. Грузной походкой она подошла к кровати мальчика и принялась что-то шептать.
Белла отвернулась. Старуха выглядела жутко при холодном свете лампы. Рыхлое лицо и бородавка между бровей, губы с подсохшей слюной в уголках, полные, покрытые старческими пятнами, руки — она совсем не была похожа на спасительницу. Но Карина — сестра Беллы, уверяла, что Мария мастер в своём деле, ни один её клиент не умер. Все вышли из комы, пусть и не сразу. И Белла ежедневно молилась, чтобы её мальчик вернулся.
Порой ей казалось, что тонкие веки подрагивают и Феликс пытается открыть глаза. Она с надеждой спешила к кровати и вглядывалась в исхудавшее потемневшее лицо сына, поглаживая ручку и шепча молитвы. Иногда она отчётливо слышала, как Феликс зовёт её. Его крик проникал в самое сердце, вонзаясь холодной иглой и парализуя разум — ведь она не могла откликнуться, не могла дотянуться до него.
А Мария могла.
Белла видела, как старуха шамкает ртом, а глаза её становятся пустыми и нечеловеческими. Приборы в такие минуты начинали гудеть и трещать, а Феликс — Белла видела своими глазами — дергался, раскрывая губы, будто пытался кричать, но ни звука не вырывалось из его рта.
— Ещё немного, — говорила потом Мария, — он ещё боится.
Белла ждала. Что ещё ей оставалось? Мария говорила, что душу Феликса стерегут твари, они хотят забрать мальчика, хотят выпить из него жизнь и сделать таким же, как они. Именно от них она насыпала заговоренные иглы и караулила Феликса почти круглосуточно.
Белла слышала скрежет их ногтей по стеклу, завывания.
Только Антон в это не верил. С каждым днём муж становился всё тревожнее, всё чаще заводил речь, что пора смириться и дать сыну спокойно уйти. Просил прогнать Марию, называл её шарлатанкой. Говорил, что Белла сходит с ума и не понимает очевидного — Мария делает только хуже.
***
Антон ждал, притаившись в тëмном углу. Как только Белла вышла из комнаты сына и спустилась по лестнице, он вошёл к Феликсу. Мария неподвижно сидела у кровати мальчика. Услышав шум, она медленно повернула голову в его сторону, но ничего не сказала.
— Вы... — начал Антон, но голос дрогнул и ему пришлось прокашляться, — Уходите. Вы нам больше не нужны.
— Белла ничего не говорила, — безучастно ответила старуха, снова повернувшись к мальчику.
— Я говорю. Сейчас же забирайте этот хлам и уходите, — руки сами сжались в кулаки.
— Если я уйду, мальчик умрёт.
— Он уже умирает. Хватит мучить нас, оставьте это! Я заплачу, только уходите.
Мария усмехнулась, тяжело встала со стула и прошла мимо него, к выходу.
— Попрощайтесь с мальчиком, — бросила она, — сегодня они заберут его.
Антон закрыл за ней дверь и принялся выгребать иголки и травы из всех углов комнаты. На сына он старался не смотреть.
***
Феликс открыл глаза. Комната выглядела иначе. Яркий лунный свет позволял разглядеть каждый угол. Пропали иголки, и запах — он изменился. Раньше пахло травами, лесом, а теперь лекарствами и чем-то ещё. И этот второй запах Феликсу совсем не понравился. Так пахла бабушка, когда он видел её в последний раз.
В тот день они с мамой и папой приехали к ней в гости, и пока родители доставали вещи из машины, Феликс забежал в дом. Дверь была открыта и внутри стояла оглушительная тишина, но Феликс не обратил на это внимания, заполняя пространство своими криками и топотом. Он бегал по дому, поднимая пыль с деревянного пола и звал:
— Бабуля! Где ты?
А потом забежал в её спальню и почувствовал тот самый запах. Через приоткрытые занавески в комнату, как прожекторы, пробивались солнечные лучи, в которых кружилась пыль. Бабушка неподвижно лежала в кровати и молчала.
Феликс остановился и затих. Ощущение неправильности парализовало его, захотелось убежать отсюда, заткнуть нос и закрыть глаза, но его будто тянуло к кровати, будто кто-то подцепил его крюком под рëбра и тащил к себе.
Он вспомнил сказку про Красную Шапочку и на секунду ему показалось, что сейчас он увидит волка, наряженного бабушкой, который захочет съесть его. Но то был не волк.
На подушках лежала бабушка. И не бабушка. Никогда прежде он не видел её такой жуткой. Лицо застыло, словно восковая маска, рот раскрылся и нижняя челюсть чуть съехала вбок. Руки крепко держали край одеяла, а раскрытые глаза смотрели в окно, даже когда Феликс встал перед ней, она продолжала глядеть сквозь него. Холодная волна прошибла тело и он сразу же отошёл в сторону, чтобы не попадать под её взгляд, но холод остался с ним, комом застряв в груди.
— Бабушка, — тихо позвал Феликс и дрожащей рукой дотронулся до её плеча.
Бабулин рот зашевелился, глаза задвигались и она посмотрела на него, одновременно вцепившись в руку. Из её рта вылезла голова змеи и зашипела.
— А-а-а! — заорал Феликс, вырвал руку и побежал из комнаты.
На крыльце его поймал папа.
— Эй, малыш, что такое? — улыбнулся он, а мама, взглянув на Феликса, нахмурилась и быстро пошла в дом.
— Там... Там... Не ходите туда! — бормотал Феликс, но папа оставил его и последовал за мамой.
Тëплый солнечный день вдруг перестал быть таким, Феликса пробрал озноб. Где-то каркнула ворона и этот звук оказался таким пугающим, что мальчик вернулся в дом. Его трясло, а запах теперь был просто невыносим.
Он медленно подошёл к бабушкиной комнате и заглянул внутрь. Мама стояла у кровати и плакала, папа обнимал её, печально склонив голову. А бабушка лежала с открытым ртом и смотрела неподвижным взглядом в окно. Никакой змеи не было. Только на руке, там, где бабушка его схватила, остался след.