Этюд № 36 (из 89)
Бунт
Этого не ожидал никто. Что-то должно было произойти, но этого никто не ожидал.
Шестов встал из-за стола, стоящего на сцене, за которым сидел вместе с Маковеем, обоими профессорами, отцом Александром, Дубовым и милиционером, обошёл его, вышел на край невысокого помоста, повернулся спиной к публике, рассевшейся на поляне, предназначенной именно для таких собраний и проведения молодёжных вечеров, и встал прямо перед бесновавшимся оратором. Говоривший, упитанный рыжеватый сорокапятилетний мужчина по имени Алексей Волков, бывший директор турфирмы, с кустистыми, абсолютно бесцветными бровями, белыми короткими ресницами, тонкими злыми губами и глубоко посаженными маленькими глазами, от неожиданности умолк, позабыв закрыть рот, и даже отпустил, наконец, микрофон, за который уцепился, как только взобрался на сцену, и не отпускал, будто кто-то собирался его отнять.
Шестов подошёл к Волкову вплотную и спокойно произнёс, глядя ему в лоб и прикрыв рукой микрофон:
– Очень тебя прошу, дорогой, скажи людям, что ты погорячился, и поди отдохни!
Обманутый спокойным тоном Шестова, Волков презрительно усмехнулся и левой рукой снова ухватился за штатив, делая попытки правой оттолкнуть от себя Шестова.
– Да кто ты такой? – крикнул он Шестову в микрофон, явно рассчитывая на симпатию толпы. – Я в девяносто первом на баррикадах… у меня медаль! А ты кто? Маковеевская шестёрка!
– Я кто такой? Не знаешь? Тогда имей в виду, я – не валенок Язов, а ты не Ельцин на броневике, и сейчас – не девяносто первый! Лучше уйди и не мешай работать!
– Хватит, накомандовались! Долой диктатуру! Мы – свободные люди и сами можем решать, как жить…
Шестов молча и не спеша расстегнул две пуговицы рабочего комбинезона, в котором ходил почти всегда, вынул из внутреннего кармана пистолет на плетёном шнурке, большим пальцем снял с предохранителя, развернул пистолет плашмя, вытянул руку и выстрелил Волкову в забрызганный слюной рот.
-----------------------------------------------------
Последнее воскресенье июля начиналось, как все обычные выходные. В семь часов утра из вагонных динамиков и из репродукторов, висящих на двух столбах в противоположных концах разъезда, полилась изрядно всем уже поднадоевшая бодренькая мелодия, за неимением более подходящей считавшаяся гимном анклава. Затем звонкий, хорошо поставленный голос Валерии Павловны пожелал народу доброго утра, сообщил ему время и сегодняшнее число и напомнил тем, кто спросонок собрался на работу, что сегодня – выходной. После сводки новостей за неделю, которую редактировал лично Маковей, Валерия Павловна принялась оглашать список отличившихся на трудовом фронте, называя имя, фамилию и, независимо от возраста, отчество каждого, сопровождая их кратким описанием подвига или достижения, а также сообщая номер вагона, в котором они живут. Сегодня, например, люди безусловно должны были порадоваться за Михаила Ивановича Ойченко, ученика 10 класса, проживающего с бабушкой в 27-м вагоне. Михаил, работая в смене со своей бригадой на заготовке рыбы, в прошлый четверг умудрился один выследить и руками (!) вытащить в реке Светлой сома длиной 1 метр 48 сантиметров и весом в 51 килограмм! Порадовались люди и за детей в детском саду, которые этого сома с удовольствием съели. Хватило на всех! Свое утреннее радиовыступление Валерия Павловна закончила напоминанием взрослому населению, что сегодня в 17.00 в летней эстраде состоится общее собрание, на котором профессор Маслов А.А. сделает сообщение о текущем моменте, а также, как обычно, будут подведены итоги за месяц и поставлены задачи на ближайшее время. Танцы для молодежи и выступление самодеятельности, как всегда, начнутся в 19.30.
После обеда всё руководство собралось в кабинете у губернатора, чтобы ещё раз обсудить сообщение о текущем моменте, которое вечером должен был сделать Маслов. Если подведение итогов с самого начала проводилось ежемесячно, то такое вот развёрнутое сообщение для всех было подготовлено впервые после мартовского объявления о положении дел. Отец Александр давно уже сигнализировал о том, что люди, в большинстве своём, живут как бы в состоянии прострации, в постоянном подспудном напряженном ожидании, что всё это вот-вот должно кончиться и вернуться на круги своя: они снова окажутся дома, увидятся с родственниками, привычно пойдут на работу. Это было бы ничего, говорил батюшка, если бы не зарождающееся в народе недовольство своим якобы неопределённым положением. Это недовольство заставляет искать крайнего, виновного в этой неопределённости. Крайней в такой ситуации может быть только власть, какой бы она ни была: люди, не осознавая того, не могут принять факта, что на дворе 1702 год от Рождества Христова, что в Кремле сейчас главный Пётр Алексеевич Романов, а не Владимир Владимирович Путин. И даже пополнение городка вполне осязаемыми, самыми натуральными современницами Петра не вывело людей из состояния прострации. Если бы не ударные темпы работ, которых постоянно требовали от людей все заместители губернатора и начальники рангом пониже, народ давно начал бы роптать, считал отец Александр. Уже сейчас имеются случаи публичного недовольства и даже открытого неповиновения назначенным начальникам. Профессор Кидман считал, что это происходит от недостаточного понимания людьми сути вещей и плохой информированности. Шестов заявил, что всё это – издержки буржуазной демократии, изначально чуждой русскому народу, а его, народ этот, какая-то сволочь мутит, но непонятно, какая. Дубов Шестова поддержал, а Маслов добавил, что теперь эту демократию из людей никакими клещами не вытащить, так как вседозволенность и безответственность, а именно так, по его мнению, приняли в России конца двадцатого века буржуазную демократию, вещи очень соблазнительные, как наркотик. Маковей со всеми согласился и поручил для начала профессорам и отцу Александру подготовить развёрнутое сообщение о текущем моменте, которое теперь и обсуждалось.
Обсуждение сводилось к совместному редактированию и уточнению отдельных фраз и оборотов, так как суть сообщения в этом кругу обговаривалась уже не раз – и по частям, и в целом, и со всех сторон. Слегка поспорили лишь о том, советоваться ли с народом о путях легализации анклава или ограничиться доведением до него некоторых пунктов плана выхода в окружающий свет. Сошлись на том, что публичное совещание по этому вопросу породит в людях неуверенность в действиях руководства, поэтому доведение плана в директивном порядке сочли более целесообразным.
К пяти часам вечера на поляне с деревянной сценой под шиферным навесом собралось почти всё взрослое население городка. Людей на такие мероприятия специально приглашать не было необходимости, так как жажда каких бы то ни было новостей заставляла каждого оставлять свои даже самые неотложные дела и спешить со своей табуреткой занять место на лужайке, потому что стоящих там лавок на всех не хватало.
Существовали и ограничения при проведении таких собраний. На них запрещалось присутствовать лицам, не достигшим 18 лет, так как здесь иногда разбирались неблаговидные поступки взрослых, о которых детям знать было вовсе необязательно.
По вечерам сцена освещалась несколькими лампами дневного света, а поляна – четырьмя фонарями на невысоких, трёхметровых столбах. На сцене постоянно стояли два пианино и усилительная установка, накрытые брезентовым пологом от дождя и пыли, и стол президиума, который при необходимости выдвигался из глубины на авансцену. Для создания направленности звука тыльная и боковые стороны также были огорожены шиферными листами.
Как показала жизнь, талантов среди населения разъезда оказалось едва ли не больше, чем поклонников. Кроме троих профессиональных музыкантов каждый третий пассажир считал себя если не Аллой Пугачевой или Иосифом Кобзоном, то уж Кристиной Орбакайте или Владимиром Пресняковым – стопроцентно. Остальные также обладали, как оказалось, не менее яркими и полезными талантами. Выявление этих талантов и их организация начальством, естественно, весьма поощрялась путём проведения различных конкурсов самодеятельности с определением и награждением победителя. Наградой, как правило, служили отрезы на платье или костюм или предметы кухонной утвари – для женщин, пластиковые телескопические удочки или блок сигарет – для мужчин.
Ровно в 17.05 всё наличное руководство заняло свои места в президиуме: в начале стола, слева от публики, присел на краешек стула комендант городка Виктор Семёнович Дубов; за ним, расправив рясу и бороду, важно воссел за столом отец Александр; деловитой походкой вкатился на сцену и занял своё место профессор Александр Андреевич Маслов, первый заместитель губернатора; он сразу же начал выкладывать из своей папки тетради, листы, авторучки и карандаши; далее, через одно место, крепко уселся на свой стул, предварительно осмотрев его со всех сторон, начальник всего вещевого, продовольственного и медицинского обеспечения профессор Иосиф Борисович Кидман; за ним уверенно разместился заместитель губернатора по строительству и расквартированию, а также «нештатный министр обороны» и по совместительству «председатель КГБ» Олег Михайлович Шестов; крайнее правое место отсутствующего заместителя по безопасности и нештатного же «командующего сухопутными войсками» Сергея Анатольевича Горбатова несмело, по кивку Шестова, занял начальник службы охраны порядка лейтенант милиции Алексей Ильич Загоруйко. Владимир Михайлович Маковей, как и подобает губернатору, поднялся на сцену последним и занял своё место в центре.
Не садясь, он небрежно бросил пластиковую папку для бумаг на стол, отрицательно махнул рукой шустрому пареньку, кинувшемуся к трибуне за микрофоном, осмотрел битком заполненную народом поляну и, почти не напрягая голосовых связок, но так, что было слышно и в последнем ряду, открыл собрание:
– Здравствуйте, товарищи! – Выждав секунд десять, пока стихнет шелест чего-то, похожего на ответное приветствие нескольких сот человек, заговорил снова. – Сегодня мы собрались не только для того, чтобы подвести некоторые итоги и наметить дальнейшие пути нашей жизни и деятельности, но и для того, чтобы послушать и обсудить те выводы, к которым пришли наши учёные и специалисты в ходе почти полугодового анализа сложившейся ситуации. Сам анализ вряд ли будет понятен и интересен всем, поэтому сообщение, которое сделает профессор Маслов, за счёт него сокращено. Но все приведенные в нём результаты и выводы нами настоятельно рекомендуется принять к сведению и руководствоваться в дальнейшей жизни. – Маковей отодвинул в сторону стул, освобождая место для профессора. – Пожалуйста, Александр Андреевич, проходите к микрофону!
Маслов начал с того, что все уже и так знали. В течение двадцати минут напомнив, когда и как всё произошло, профессор остановился на объяснении механизма редчайшего даже в масштабах Вселенной, по его словам, явления. Он коротенько, минут на тридцать, коснулся строения этой самой Вселенной, её параметров как абсолютных, так и исходя из теории относительности Эйнштейна, слегка задел азы неэвклидовой геометрии, упомянул о физических свойствах твёрдых и газообразных тел, взаимодействии галактик во Вселенной, солнечных систем в галактиках и планет в солнечных системах, а когда аудитория начала уже откровенно позёвывать, перешёл к сути вопроса.
– Как прямая является прямой только относительно к плоскости, в которой она проходит, так и время является непрерывным и не меняет направления только относительно того, кто его пытается измерить, зафиксировать, находясь в какой-то определенной точке, то есть, существуя в какой-то момент именно этого времени. Если же вырваться из нашего времени, посмотреть на него как бы со стороны, то мы поймём, что при определенных условиях сможем попасть в любой из его уже состоявшихся отрезков. Но, попав в этот отрезок, нам, чтобы вернуться, нужно снова вырваться уже из этого времени и встать вне его, чтобы затем оказаться на самом кончике вектора времени, то есть – в нашем настоящем. Но эта процедура, друзья мои, ещё менее вероятна, чем та, что произошла с нами восьмого февраля этого года. Даже вновь вырвавшись за пределы нашего времени, что само по себе немыслимо, мы лишь с вероятностью, неотличимой от нуля, сможем попасть в ту же точку пространства-времени, из которой попали сюда. Подумайте сами: возможна ли такая точность попадания, тем более – вторично, в масштабах Космоса, Вселенной, даже нашей Галактики и Солнечной системы? Ответ, без сомнения, очевиден! То, что произошло с нами, нужно считать феноменом в масштабах, как минимум, нашей Галактики! Отсюда вывод: наше сегодняшнее бытие необходимо принять как безусловный, необратимый во времени и в пространстве, факт. Надо понять, что мы сейчас не проживаем какой-то отрезок времени повторно, а продолжаем свою жизнь с нулевой отметки, строим её заново, вместе с нашей Галактикой, нашей Солнечной системой, вместе с планетой Земля! Будущего, из которого мы пришли сюда, наша Галактика ещё не знала, его ещё не было, и нам его создавать!
– Друзья! – вытерев вспотевший лоб своим огромным платком и изменив тон, профессор из Космоса вернулся на землю. – Через полторы недели исполнится полгода тому, как мы живём в новых условиях, в новом для нас мире. Всё это время вся наша деятельность, в основном, была направлена на то, чтобы как можно лучше приготовиться к более или менее привычному для нас дальнейшему существованию. На следующей неделе мы переедем в новый город, созданный в кратчайшие сроки вашими усилиями; будем жить каждый в своём доме, квартире и решать обычные для любого обывателя повседневные вопросы и проблемы. Но теперь уже на очереди встают другие задачи, быть может, в меньшей степени касающиеся нашего быта и лично каждого, но в целом для нас не менее важные. Эти проблемы касаются не только сосуществования нас и нашего родного Российского государства, но и будущего всей человеческой цивилизации.
В ближайшем будущем нам предстоит соприкоснуться с обществом, только что вышедшем из средневековых представлений о мире, девяносто девять процентов которого не верит, а именно знает, что Земля плоская и держится на трёх китах. Даже в Европе в некоторых странах ещё жгут чудаков, смеющих утверждать, что Земля вертится вокруг Солнца, а не наоборот. Люди не знают не только электричества, но даже и слово это только что придумали, а нефтью, в лучшем случае, лечатся от радикулита. Алюминиевых ложек нет ещё и в помине, как и самого алюминия! И вот, представьте себе, не далее, как на прошлой неделе, кто-то из наших пижонов чиркнул газовой зажигалкой и стал прикуривать в присутствии женщин, которых мы уже месяц пытаемся приручить. И что вы думаете? Отец Александр три дня убеждал бедняжек, что это не дьявол за ними приходил; не уверен, убедил ли… А гордость нашего воспитания и образования – Потап Куницин? Полгода мы уже считаем его своим человеком, а он каждый раз, когда в его вагоне включают видеокассету по телевизору, бухается на колени и, ни на кого не обращая внимания, начинает отбивать поклоны и каяться во всех грехах, будучи убежден, что это с ним Сам беседует!
Конечно же, друзья мои, такого бездумного проникновения в жизнь и сознание окружающих нас людей мы позволить себе не можем. И не только потому, что опасаемся за их психическое здоровье. Но и для того, чтобы исключить восстановление против себя всего современного общества во главе с Церковью и сильными мира сего, ждущих неизбежного прихода Антихриста! В связи с вышесказанным нашим Советом был выработан ряд общих правил на ближайшую перспективу, оформленных в виде указов нашего губернатора, которые он до вас и доведёт… У меня, собственно, всё, Владимир Михайлович. На вопросы, думаю, вы сами ответите. – Маслов вопросительно посмотрел на Маковея, собрал свои листки, кивнул публике и пошёл к столу.
- Соотечественники! Если у вас хватило терпения дойти до этих строк, значит, вас чем-то заинтересовал мой опус. Это бодрит. Но если вы порекомендуете своим знакомым подписаться на мой канал, а они, вдруг, возьмут – да и подпишутся, то у меня появится стимул и далее складывать буквы в слова, слова – в предложения, и уже с их помощью материализовать свои мысли в средство для вашего времяпровождения. Подписывайтесь – и тогда узнаете, с чего всё началось! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно!