Антон вел машину уверенно, спокойно, и, хотя старенькая “Лада” была совсем не тем автомобилем, к которым привыкла Лиза в той, прошлой жизни, но летела она стрелой, оставляя легкие облачка сухой, светлой пыли - снега здесь совсем не было. И вообще казалось, что они не только уехали из скита, они уехали из большой Зимы в огромное Лето, и оно приняло их в свои теплые объятия радостно, гостеприимно, с желанием. Все жадно всматривались в мелькающие пейзажи, даже Снежа лупила свои круглые глазенки и в них отражалось лазурное небо. А уж Катька совсем прилипла носом к стеклу, не оторвать, она вцепилась побелевшими пальчиками в пластик, открыла рот и лишь восторженно шевелила губами, как будто проговаривая про себя все что видит. Алиса расслабленно сидела рядом с Лизой, то ли дремала, то ли мечтала, чуть прикрыв глаза, но было видно, что она следит за всем, что происходит за окном, как будто впитывает это в себя.
- Алис… А машина откуда? Он тоже ее на деньги Маймы купил? Как мы с ней расплачиваться будем, она столько денег нам дала, век не вернуть. А?
Лиза никак не могла избавиться от этой мысли, чувство неловкости и вины перед бывшей свекровью не покидало ее, и этот долг казался огромным и бессовестным. Алиса лениво приоткрыла глаза, глянула на мать, дрогнула краешком румяного рта, не улыбнулась, а так - наметила усмешку
- Машина его, мам, он ее пригнал. Без машины там никак, не обойдешься. А насчет долга…
Алиса выпрямилась, разогнув затекшую спину, поправила шарф на шее замершего, как маленькая неживая статуя, Ефима, вздохнула
- Всю дорогу, как неживой. И вроде есть парень, и вроде нет. Что с ним делать, не знаю, наверное в интернат придется положить, хоть на пару месяцев… Насчет долга… Ты, может, забыла, что я наследница? Заводов-пароходов? И я пока на свое наследство не посягала! Но посягну!
Лиза даже отшатнулась от дочери, настолько незнакомым и темным, хищным и непроницаемым вдруг стало выражение ее ярко-зеленых глаз.
- Ты с ума сошла! Алиса, там змеиная нора. Она тебя затянет, высосет до последней кровинки. Мы же не знаем там никого - у твоей кровной матери черте кто в родне. Не вяжись ты с ними!
Алиса глянула на мать, как на несмышленыша, потом посмотрела в зеркало заднего вида, в котором отражались глаза Антона - тоже непроницаемые, как камушки, обкатанные морской водой, сказала тихо и твердо, отрезала
- Нет, мама! Хватит, подержали меня за урода. Теперь моя жизнь начнется, мне не на кого надеяться, у меня сын больной на руках, муж вон небогатый, да и ты тоже не Рокфеллер. Или ты полы мыть пойдешь? Или побираться будем у этой Маймы твоей? Нет! У меня есть деньги, немало, а, значит, они есть и у тебя. Они наши по праву. И мы их получим.
Она снова прикрыла глаза, как будто задремала, и Лиза вдруг поняла остро и отчетливо - дочь она свою не знает. Это первое. И второе - дочь совсем не похожа на нее. У нее иная кровь. И эта кровь дает о себе знать.
…
Машина петляла по узкой, совершенно неухоженной дороге из серых, местами разрушенных плит, в разломы между которыми прорастала по-зимнему рыжая, уже почти сухая трава, бурьян надвигался на эту беспомощную дорогу и по обочинам, и было такое чувство, что он, этот бурьян побеждает камни, разрушая их медленно, но верно. Домов не было видно совсем, только слева, победно прорывая косматые кусты своим лазурным блеском ломало хмарь и серость море - по летнему яркое в этот солнечный день, как будто на дворе был август, а не декабрь.
- Смотрите, розы! Зимой розы!
Восторженная Катька чуть не выпрыгнула в окно, да и Лиза тоже почувствовала, что ей хочется скакануть - потому что дорога вдруг оборвалась, вернее раздвоилась на две неравные ветки - та что побольше, да поразломаннее ушла вперед, утонув в рыже-сером безвременье, а та что поуже - вдруг похорошела, поманила новым дорожным покрытием и увела их в сторону розовой аллейки - по бокам дороги еще цвели высокие кусты парковых роз. Цвели, правда, скудно, смущенно, но еще кивали с высоты мелкими растрепанными цветами, как будто говорили - а нам эта ваша зима нипочем.
- Приехали, девчонки! Готовьсь к катапультированию. Вон они - ворота.
Антон притормозил у небольших металлических ворот. Казалось, что эти ворота торчали сами по себе, среди пыльных кустов, как будто кто-то чудной поставил их, прислонив в корявым веткам - пусть стоят.
- Это, девицы, единственный въезд в наши хоромы. А с другой стороны сада - обрыв к морю. Там лестница прямо королевская, мраморная вниз и наш собственный пляжик. Короче, увидите. Сейчас.
Антон выпрыгнул из машины, позвенел тяжеленной связкой, из которой, как штырь торчал здоровенный резной, похожий на старинный ключ, пошебуршал в таком же древнем, ржавом замке, и ворота отворились, как в сказке, явив их обалдевшим очам огромный и совершенно заросший сад, сквозь который вела та же нарядная новенькая дорога.
- Они дорогу -то сделали, продавцы наши лукавые, а сад так и оставили. Теперь тут грести - не разгрести. Но наше дело молодое, газонокосилка, пила и топор имеются. Не журись, подружки, заняться есть чем.
Лиза совсем не узнавала Антона. В него, как будто вдохнули жизнь, почти полностью поменяв мужика - все стало иным. Молодым, задорным, озорным и радостным. Наверное, он всегда был таким, пока не сломался. Наверное, Марфа знала об этом.
Дом, к которому они подкатили через пару минут был старым, крепким и величественным. Он был похож на небольшой замок, в котором обитали древние волшебники, но покинули его по какой-то причине, и он врос в землю, немного растерявшись, его стены из дикого камня поросли мхом, окна чуть помутнели от дождя и слез расставания, а двери с гримасой тоски и отчаянья одиночества плотно сжали свои створки. И вдруг - увидев людей дом воспрял! Улыбнулся, встряхнулся, заиграл отражениями неба и облаков во вдруг прояснившихся окнах, гостеприимно протянул перила-руки мощного широкого крыльца, как будто говорил - "Я вас ждал! Я вас ждал вечно и дождался, и теперь вы будете во мне жить и добра поживать. А я буду вас беречь от бед". И Катька, первая выпрыгнувшая из машины, проскакала на одной ножке к крыльцу, обезьянкой вскарабкалась по лестнице, погладила ладошкой темную резную ручку двери, прошептав ему что-то свое, тайное, ласковое. А потом повернулась к своим, бестолковым, прощебетала звонко.
- Пошли! Чего встали? Я еще на море хочу успеть. Эх, зря Назарка не поехал, мы б щас с ним сгоняли. Ефим! Может сходишь со мной?
Она прыгала, как маленькая птичка, аж взбивая вокруг маленькие бурунчики сухой неухоженной земли. Но Ефим молчал, глядя мимо девочки в известное только ему далекое далеко.