С окончательным укреплением власти большевиков, крестьяне посчитали свою революционную миссию оконченной и не желали участвовать в Гражданской войне. Это еще более усилилось после введения нового чрезвычайного режима, известного как продразверстка. По селам начались открытые восстания против коммунистов. Членов продотрядов очень часто убивали. Когда же был издан приказ всеобщей мобилизации в ряды Красной Армии, призывники массово не являлись в призывные пункты. К 1920 году крестьянство раскололось на два противоположных лагеря. Одни протестовали против военной продразверстки, другие требовали немедленного возвращения монархии, даже ценой возврата земли. Борьба и противостояние двух настроений была непримиримой.
В стране велась политика энергичного шокового «перевоспитания» «темного» русского мужика, упрямо не желающего ради коммунистического рая расстаться со своим земельным наделом и распоряжаться своим урожаем по своему усмотрению, а не по распоряжению новой власти.
До революции одним из тяжких грехов была шестая библейская заповедь, запрещавшая всякое убийство, даже злого, нехорошего человека. В течение многих веков церковь проповедовала эти основополагающие нормы общественного поведения христианина, что подкреплялась переходящими от поколения к поколению не писаными законами повседневного бытия крестьянской общины. И вот эту спаянную общим бытом и вековыми традициями сельскую семью – общину, расколол братоубийственный лозунг, объявленный большевиками.
Ликвидация кулачества – как класса. Началось сознательное физическое уничтожение целого слоя наиболее умных, трудолюбивых и наиболее самостоятельных и состоятельных крестьян. Одновременно с этим, шли страшные гонения на религию и Церковь.
«Черное воронье – в черные воронки» - еще один лозунг, наглядно говорящий о великом переломе «хребта и души народа». Методы борьбы с религией и осуществление коллективизации деревни оказались бесчеловечными и на селе. В деревне в это время происходили два взаимосвязанных насильственных процесса: создание колхозов и раскулачивание. "Ликвидация кулачества" имела своей целью, прежде всего обеспечение коллективным хозяйствам материальной базы. Вместе с тем, власти не дали точного определения, кого нужно- считать кулаками. В определении читалось: - это тот, кто использовал наемный труд, но в эту категорию зачисляли и середняка, имевшего две коровы, или две лошади, или хороший дом.
Каждый район получил норму раскулачивания, которая равнялась в среднем 5-7% от числа крестьянских дворов. Чтобы выполнить эту норму в кулаки записывали и неугодных бедняков.
Для оправдания этих действий было придумано зловещее слово "подкулачник". Через посулы, обман, угрозы и насилие крестьян заставляли вступать в колхозы и сдавать в неделимые колхозные фонды свой инвентарь, скот и обрабатываемую землю. Противодействие крестьянства выражалось также в форме мало организованной уборки урожая и массового расхищения урожая. В 1932 г. советское руководство утверждает указ об охране социалистической собственности. В народе его называли «законом о пяти колосках».
Любое хищение колхозной собственности каралось расстрелом либо, при смягчающих обстоятельствах, 10-летним теремным заключением с конфискацией имущества. Указ был издан с целью, лишить колхозников возможности обрести хоть малейшую экономическую независимость от колхоза. Советская деревня смирилась с колхозным строем, хотя крестьянство оставалось самой бесправной категорией населения. Введение в стране паспортов, которых крестьянам не полагалось, означало не только возведение административной стены между городом и деревней, но и фактическое прикрепление крестьян к месту своего рождения, лишение их свободы передвижения, выбора занятий. С юридической точки зрения, колхозник, не имевший паспорта, был привязан к колхозу так же, как когда-то крепостной к земле своего хозяина. В связи с этим было принято решение о ликвидации Видовского монастыря.Крепкие стены монастыря, а также здания, в которых размещались монашеские кельи и Храм, а также все имущество монастыря тут же переходило во владения Сельского Совета, где они предполагали разместиться. Встал вопрос о Храме, и на очередном заседании приняли решение его взорвать. Кроме того, нужно было проверить и сдать в район опись реквизированного церковного инвентаря, вместе с серебряными крестами Храма и колокольни.
По окончании сельских работ решили устроить советский праздник, главным событием которого доложен стать взрыв сельского Храма. Комсомольцы села ходили с агитбригадами, сочиняли частушки про верующих, одурманенных «опиумом религии» и попами.
Старые люди крестились и выгоняли со двора таковых, однако кое в ком уже завелся червь сомнения, и они наблюдали за происходящим, не выказывая сопротивления.
Собрались на митинг. Докладчик, прерываемый выкриками и хохотом, наконец, закончил свою возвышенную речь о дороге, ведущей к счастливому коммунистическому будущему, вреде религии и врагов, мешающих на этом пути.
Поэтому на месте «очага мракобесия «решено построить очаг культуры», а иначе клуб. Начался самодеятельный концерт агитбригады, наконец, подошли к главному волнующему моменту взрыву сельской колокольни и Церкви. Для начала добровольцы из комсомольцев должны были сбросить колокол. Его обвязали толстыми веревками и пытались сдернуть с крюка, на котором он висел. Колокол не поддавался.
Колокольный звон определял всю жизнь русского человека. Он звучал в дни торжеств и бед народных. Колокольным звоном встречали русские люди своих победителей с Куликова Поля, Полтавского сражения, Отечественной войны 1812 г. В пасхальную седмицу любой желающий мог взобраться на колокольню и позвонить в колокол. Верующие молились, глядя на такое вероломство, прося Господа образумить христопродавцев. Приехал на помощь трактор, зацепил спущенные на землю канаты, он дважды дернул, но колокол висел, не хотел спускаться на землю. Три часа мучились комсомольцы с упорством колокола, который никак не поддавался силе техники и желанию людей сбросить его с колокольни.
Наконец, усилиями мужиков и трактора, поднатужившихся со всех своих лошадиных и человеческих сил, колокол, издав последний протяжный звон, похожий на плач, полетел с высоты на землю, глухо вонзаясь в ее израненное тело. Возгласы ужаса и плача верующих перекрывались восторженными криками комсомольцев и коммунистов. Теперь дело встало за Храмом. Заложив динамит, разошлись на безопасное расстояние, чтобы взорвать его.
Прогремел взрыв. Каково же было удивление, когда все увидели, что не поддалась Церковь взрыву. То ли динамиту мало было, то ли стены крепки были. Обезглавленная колокольня и Храм с рваными дырами, продолжала стоять на месте. А в одном из проломов, где вывалилась металлическая решетка окна, прямо на людей немым укором смотрела главная икона разрушаемого Храма «Покрова Богородицы», скорбные глаза которой, как будто наполнились слезами. В наступившей вдруг зловещей тишине раздался общий вздох возглас «а-а-а-х-х»! — Верующие крестились, кто-то встал с молитвой на колени, тем самым надеясь образумить богоотступников.
Они глубоко верили, что все просьбы о защите, обращенные к Божьей Матери, будут услышаны, если исходят из глубины сердца. Молитва данному образу способна защитить от всех зол, бед и недугов. Она всех окружает своим священным омофором, даря чувство защищенности и благодати. Однако секретарь партийной ячейки села, Савелий Горелов, так не думал. Он быстро сообразил, что идейная атеистическая пропаганда терпит крах, быстро вошел в Храм и стал отрывать от стены икону. Искореженную, погнутую от вырванных гвоздей икону, он вынес, бросил на землю и стал топтать ее ногами, приговаривая:
— Ну где Ваш Бог, что же он не покарает меня. Пусть все видят, что его нет!
Старик Никифор подошел к нему, столкнул с иконы, бережно поднял ее и сказал:
— Да уж покарал, не только ум отнял, но глаза и душу, где ж тебе Бога увидеть?
Савелий хотел ответить, но оступившись на лежавшие сзади кирпичные осколки, неловко упал на землю, задрав вверх ноги.
Хохот и злые насмешки заглушили его падение. Однако энтузиазма у комсомольцев поубавилось, несмотря на старания партийцев свести этот инцидент к недоразумению и случайному совпадению.
Ломались отбойные молотки. Но ни ломы, ни тяжелые кувалды, ни огромные стальные зубила не могли преодолеть сопротивление камня. Церковь была сложена из плит песчаника, которые при кладке заливались куриными яйцами. Они не поддавались никакому иезуитскому решению о сносе. Долго еще стояла полуразрушенная церковь немым укором этому изуверству. А клуб позже был построен рядом. А еще было странно, что во время войны вся семья Савелия Горелова вместе с ним пропала без вести.
Не забудьте поставить лайк