Про фильм "Жизнь других". Он фигурировал в одной из предложенных подборок кинофильмов.
Почему именно он? Среди кинокартин, показывавших кризис "человеческого" или столкновение главного героя с другой рациональностью, иным здравым смыслом в масштабах общества, этот фильм демонстрирует расцвет человеческого и его триумф. Проще говоря, он воодушевляющий и раскрывает иную сторону кризиса ценностей. Напоминает не только о том, что важно оставаться живым, порядочным и человечным, но и о том, что это заразительно:)
Фильм переносит нас в культурное пространство ГДР, государства-сателлита СССР с социалистическим режимом. Сдержанность, строгость господствуют почти во всем: цвета кадра, декорации, интерьер помещений, лексика, внешний вид героев, мимика и эмоции. Мы встречаемся с двумя главными героями: капитаном Штази и драматургом.
Первый олицетворяет собой человека на службе авторитаризма. При таком режиме высшие ценности - служение и исполнение приказов. Нет никакой речи о личности, впечатляющем профессионализме. Начало фильма строится на сцене допроса, куда вовлечен в качестве активной силы капитан, и преподавания студентам, где капитан выступает в роли аналитика, истолковывая и разъясняя канву и методологию допроса. Это едва ли выглядит как нечто профессиональное или научное, мы видим специфику его работы, построенную на ломании воли допрашиваемого и вплетение его в практики будущего контроля, власти над человеком (сохранение подкладки с запахом человека). Привычки, механистическое повторение, манипуляции угрозами или надеждами.
На мой взгляд, такая компетентность строится на примитивном соответствии работе: ее основание - обезличивание субъекта путём механическом исполнения бесчеловечных актов, забвения гуманизма. Авторитаризм всегда ассоциируется с силовыми структурами, внутренним сдерживанием, поиском и наблюдениями. Тем примечательнее склонность к костюмам, внешнему атрибуту деловитости и профессионализма, прикрывающему внутреннюю пустоту. Капитан Штази выразительно показывает это.
Он выглядит точно ищейка, все его существование воплощается в постоянной погруженности в его работу, это интеллектуальный примат деятельности над личностью, через нее он видит весь мир и так течет его жизнь. Однако он, как и прочие защитники режима, - инструменты в руках людей с вполне определенными характерами: министр культуры, его начальник, прочие государственные служащие не из тайной полиции. Этот контраст внутри сил одного лагеря дает понять и его рациональность: это инверсия традиционных ценностей. Стремление к благам сливается с эксплуатацией положения (министр культуры, натравивший агента), публичная открытость с цензурой и лицемерием, защита ближнего - с постоянной охотой, подозрением ближнего и покорным исполнением воли вышестоящих людей.
Параллельно разворачивается скомканная и отрывочная культурная жизнь ГДР, представленная кругом общения драматурга Драймана. Мы не видим безукоризненных носителей добродетели, апологетов абсолютных ценностей и чистоты. Мы видим людей, с гуманистическими ценностями и воззрениями, желающих делиться с миром идеями, замечаниями и образами, а не методом перестраивания общества. Важно понять, что быть человечным не означает быть правильным, это включает ошибки, сомнения, заблуждения, все то, что связано с риском принимать самостоятельные решения, их последствия и иметь совесть.
В итоге мы становимся свидетелями развития повсеместного наблюдения за Драйманом. Капитан Штази неизменно сохраняет сухую вовлеченность в жизнь драматурга, его характер не смягчается и внешних признаков, говорящих о переменах нет. Однако человека хорошо показывают устремления и поступки. Афоризм Ницше "Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем" тоже может пережить инверсию: долго сражаясь с человеческим, ты, по крайней мере, рискуешь сам стать человеком. Я много размышлял о фразе "жизнь подражает искусству". В современности она представляется правдивой. Искусство обычно отвлечено от жизни, смотрится несколько неосязаемо, может быть противоречащим здравому смыслу или рациональному, однако оно показывает идеи. Если технологии и наука в художественном вымысле могут остаться вымыслом, отрицающем подлинные возможности мироздания, то с человеческим, культурным или социальным такую оплошность допустить труднее, так как все мыслимое в этой среде вполне может быть исполнено. Потому искусство дает модели поведения, существования, социальные роли.
По аналогии с вышесказанным я вижу и ситуацию, в которой оказался капитан Штази. Он почти неизбежно погрузился в мир искусства, наблюдения и созерцания, проникаясь расположенностью к восприятию наблюдаемого, живого и активного. Почему это повлияло на него? Как же его принципы и установки? Ответ я вижу в виде его деятельности, с описания которого начал заметку. Он отрицает личность, делая ее винтиков в исполнении чужой воли. Такой человек становится олицетворением акта, не поиска цели или принятия решений, а пребывания в алгоритме правил и действий. Этот процесс пробудил в нем человека.
