Что ж, настал последний рабочий день этой недели, дорогая наша пятница. Опять, к сожалению, надо вставать в шесть утра, да и расписание ещё, откровенно говоря, дурацкое – три пары подряд, потом окно, а потом пятая и шестая пары. В результате я закончу рабочий день только в 17.20. Какая всё-таки гадость – эти ваши окна в расписании. Но, увы, сделать ничего с этим нельзя. Вздохнув, я отключил пронзительно визжавший будильник, медленно поднялся с постели и отправился на кухню.
Доброе утро, Ваше Величество! Полагаю, Вы в добром здравии? Ну всё, всё, не буду задавать лишних вопросов, а то ещё подожжёте меня взглядом да в кучку пепла обратите. Ещё секундочку… Ваш завтрак готов, угощайтесь – и я наполнил царскую тарелку отборнейшими заморскими яствами. Этого оказалось достаточно, Нюшенька тут же перестала гневаться, замурлыкала и даже позволила себя погладить. Что ж, теперь моя совесть чиста, и я могу спокойно собираться на работу, да и лучше выйти из дома поскорее, чтобы потом не бежать со всех ног.
На работу я прибыл прямо-таки минута в минуту. Началась первая пара – в общем, ничем не примечательная. Пришла только половина группы, остальные, вестимо, решили, что приходить к восьми утра в колледж – это непосильная ноша для их величества. Что ж, те, кто присутствовал, поработали, продемонстрировали свои презентации, ответили на вопросы – всё, как положено.
Вторая пара проходила с той же группой. Внезапно юные гении, благополучно проспавшие первую пару, появились на пороге моего кабинета. Ну, не выгонять же их, правильно. Заходите, гости дорогие, чувствуйте себя, как дома, вот вам хлеб да соль.
Всё бы было ничего, но один из юношей, судя по всему, решил, что у него замечательное чувство юмора. Начал он постоянно комментировать лекцию, которую я проводил. С намеком на сарказм.
Пришлось сделать замечание. Что это за безобразная привычка – упражняться в острословии на парах? Ладно бы ещё что-то путное сказал. Так нет, всё шутки шутит и хихикает. А кто по-настоящему хорошо смеётся – это ещё до нас всем известно было.
Третья пара несколько разочаровала. Долги товарищи студенты не сдали, домашнее задание не выполнили – в общем, все дружно заболели острой формой ученического игнорита, передающегося воздушно-капельным путём. Ну что ж мне с вами делать прикажете, а?
Четвертой пары, как известно, у меня не было. Окно, оно самое, любимое и долгожданное. Этого времени мне, конечно, хватило, чтобы пообедать, решить несколько важных вопросов с документами и немного погулять, но от этого не легче – лучше уж провести пары и спокойно уйти домой, чем сидеть на работе допоздна из-за таких вот провалов в расписании.
Пятая и шестая пары у меня должны была быть с одной и той же группой. Юные гении, узнав об этом, пришли в ужас.
- Как так?? Две пары подряд?? – недоумевали они. – Это нечестно!
Я показал им фотографию расписания.
- Нет, это неправда! Это Вы прифотошопили!
- Конечно, мне вот делать нечего, кроме как в фотошопе себе дополнительные пары подрисовывать, - отмахнулся я. – Вам вообще не кажется странным такое предположение?
Студенты прошли все стадии: отрицание, торг, гнев, депрессию и прочие, и в конце концов смирились с предстоящим. Было их всего семь человек, и они, разумеется, ничего толком не сделали, и долги свои не сдали.
На перемене начался жаркий спор: юные гении не желали оставаться ещё и на шестую пару.
- У меня занятия в хоре! – объявила одна из девушек во всеуслышание, словно это могло просто так взять и перекроить расписание.
- Ну что поделать, - я развёл руками.
В учебной части меня попросили отпустить старосту группы, о чём я ему не преминул сообщить. Юноша удивился, решив, что я, возможно, шучу.
- Я не знаю, когда Вы шутите, а когда говорите серьезно, - смущенно признался он.
- Это талант, - засмеялся я.
В результате всех этих прений остались на последней паре четыре человека, включая ту самую хористку. Сия юная дева на занятия в хоре так и не ушла. В общем, она толком и не отпросилась, решив, что я должен отпустить её без прямых просьб с ее стороны. Вместо этого она осталась, села на свое место и вперила в меня взгляд кошки, которой наступили на хвост.
Но я терзать юных гениев не стал. Велел им подежурить, навести в кабинете порядок, и отпустил с миром.