— Я устала! — Ирина опустилась на край дивана, уставившись в затылок мужа.
Владимир стоял у окна, напряжённо о чём-то размышляя. Его молчание било по нервам сильнее громких упрёков. Ирина с трудом сдерживала слёзы. Ещё вчера она думала, что сможет перевернуть эту страницу: поговорить, расставить всё по местам, найти выход. Но реальность рушила её надежды на глазах.
В памяти всплыли моменты, когда они были счастливы: совместная поездка на море, маленькая дочка, радостно бегающая вокруг папы, скромная, но тёплая свадьба. Тогда казалось, что никакие беды не страшны, если они вместе. Но сейчас между ними словно пролегла ледяная пропасть.
— Скажи хоть что-нибудь, — голос Ирины сорвался на полушёпот. — Я понимаю, что у каждого бывают тяжёлые периоды, но мы же могли обсудить…
Она хотела добавить, что семью не удержать в одиночку, но слова застряли комом в горле. Застряли вместе со страхом признать, что сейчас за них обоих борется только она.
Владимир лишь на мгновение обернулся, словно хотел сказать что-то важное, но снова отвернулся, уставившись в ночную темноту за окном. Его молчание было красноречивее любых объяснений.
Ирина вышла из декрета год назад, когда дочка подросла и пошла в сад. Их обычная семейная жизнь — работа, дом, редкие выходные с друзьями — казалась упорядоченной и надёжной. Она вернулась в офис, стараясь совмещать карьеру и материнство. Сначала всё шло неплохо: Владимир радовался успехам жены, они вместе планировали купить машину, подумывали о том, чтобы взять ипотеку на расширение квартиры. Но постепенно напряжение между ними стало заметным.
— Сегодня допоздна, нас вызывают на совещание, — сообщал Владимир и исчезал до полуночи.
— Наш новый проект требует усилий, — повторял он, когда Ирина пыталась спросить, почему он не отвечает на звонки.
Ирина, занятая офисными дедлайнами и заботой о ребёнке, поначалу верила, что это временный период. Но муж становился всё холоднее. Он отстранился от общения с друзьями, перестал обнимать дочку перед сном — словно возвёл стеклянную стену между собой и семьёй.
Однажды, пока Владимир принимал душ, Ирина машинально взглянула на его телефон, лежавший на тумбочке. На экране высветилось сообщение от «Натальи (работа)»: «Мы ещё увидимся сегодня?» Сердце Ирины сжалось. Она смахнула уведомление, сделав вид, что ничего не заметила. Но тревожная догадка поселилась внутри.
Через несколько дней она попыталась спокойно поговорить:
— Володя, у тебя ведь всё нормально на работе? Ты какой-то сам не свой. Может, есть что-то, о чём нужно сказать?
Он отвёл взгляд:
— Да всё в порядке. Просто устаю. Не накручивать себя, Ира.
Иногда Ирина чувствовала, что говорит с чужим человеком. Вечером, уложив дочку спать, она тихо сидела на кухне, перебирая старые фотографии. «Может, я преувеличиваю? Или это действительно конец?» — думала она, погружаясь в страх одиночества. Она боялась, что, если подтвердятся её худшие подозрения, ей придётся решать, как жить дальше. Ведь семье нужен общий труд, общее желание — а у Владимира, похоже, было совсем другое желание.
Всё обострилось в день рождения дочери. Ирина заранее предупредила мужа:
— У нас сегодня праздник, придут мои подруги с детьми. Пожалуйста, постарайся прийти пораньше. Это очень важно для неё.
— Постараюсь, — коротко ответил он, не отрываясь от ноутбука.
С самого утра Ирина хлопотала на кухне: готовила торт, украшала квартиру воздушными шарами, раскладывала подарки. Дочка бегала взволнованная, спрашивала, когда придёт папа, чтобы зажечь свечи и задуть их всей семьёй. Но гости пришли — Владимира не было. Часы шли к вечеру — он не отвечал на звонки. К девяти вечера стало неловко перед подругами, которые тоже беспокоились: «Всё ли в порядке? Может, с ним что-то случилось?» Ирина лишь пожимала плечами, стараясь не показывать, как сильно она расстроена.
Когда гости разошлись, а уставшая дочка, наплакавшись, уснула, Владимир появился около полуночи. Он бросил куртку на кресло и прошёл на кухню, где Ирина в полной тишине мыла посуду.
— Ты хоть понимаешь, что пропустил праздник своей дочери? — спросила она прерывистым шёпотом.
— Я застрял на совещании за городом, — сухо отозвался он. — Связи не было.
— Даже короткого сообщения? — Ирина не выдержала, её голос зазвенел от возмущения. — Ты мог написать, что опаздываешь, ведь ребёнок ждал тебя весь вечер!
Владимир ничего не ответил, лишь поморщился, словно выслушивая бессмысленные претензии. Ирина чувствовала, как нарастает волна гнева и разочарования.
В ту же ночь она случайно увидела всплывшее сообщение от «Натальи» на телефоне мужа. «Милый, надеюсь, всё прошло хорошо. Люблю». На этот раз оно не было замаскировано под рабочую переписку. Ирина застыла, чувствуя холод в груди. Сомнения рассеялись. Другая женщина — не просто «коллега по проекту», у них явно роман.
Несколько часов она металась по квартире. Мысли сменяли друг друга: «Устроить скандал? Потребовать объяснений? Или поставить ультиматум?» Но она понимала, что нельзя кричать и будить дочку. К тому же она боялась, что, если будет «выпрашивать» любовь, станет ещё больнее.
На следующее утро Ирина дождалась, пока муж соберётся уходить. С трудом сохраняя спокойствие в голосе, она остановила его в коридоре:
— Нам нужно поговорить. Я знаю, кто такая Наталья. Что происходит, Володя?
Он побледнел, но не стал отнекиваться:
— Да… Я не хотел, чтобы всё так вышло. Прости.
«Прости?» — это слово прозвучало особенно жестоко. Ирина почувствовала, как подкашиваются ноги. Но она не хотела устраивать истерику при ребёнке.
— И что дальше? Ты собираешься уйти к ней?
— Я… не знаю, — Владимир опустил голову. — Дай мне время. Я не готов сейчас всё бросить… Но и жить как прежде я не могу.
Его мольба «Дай мне время» прозвучала странно. Он уже давно отдалился от семьи, уже пропускал важные моменты, уже называл «милой» другую. Ирина поняла, что это, скорее всего, не искреннее колебание, а попытка отсрочить неизбежный разговор и выглядеть не таким виноватым.
Уходя, Владимир бросил рассеянно:
— Прости, что испортил вчерашний праздник. Я… позвоню днём, чтобы объясниться.
Но звонка не последовало. День за днём Ирина жила в состоянии удушающей тревоги. Она чувствовала себя так, словно висела на волоске от разрыва отношений: стоит ли ещё бороться за этот брак или всё уже решено? Она пыталась отвлечься работой, но мысли постоянно возвращались к одному: «Если он уже сделал выбор, зачем мне держаться за эти обломки?»
Вечером пятого дня Ирина решилась расставить все точки над «i». Отправив дочь к подруге, она накрыла на кухонном столе: поставила чашки, заварила свежий чай. Когда Владимир вошёл, он выглядел хмурым и виноватым — словно понимал, что разговор неизбежен.
— Садись, — тихо сказала Ирина, делая приглашающий жест.
Он сел, скрестив руки на груди, не глядя ей в глаза. Несколько секунд они молчали. Потом она начала:
— Я знаю о вас с Натальей. Знаю давно, но надеялась, что это просто увлечение или ошибка. Ты сказал: «Дай мне время». Я дала. Но что изменилось? Ты перестал быть с нами даже душой. Я вижу, как тебе тяжело делать вид, что всё нормально. И мне тоже тяжело притворяться.
Владимир вздохнул, потёр виски:
— Я не искал этого. Так вышло… Я устал от постоянных выяснений отношений, от быта, от твоих… — он запнулся, но решился: — …претензий. С Натальей всё проще. Она не требует объяснений, не грузит проблемами.
В его словах прозвучало раздражение, словно семейная жизнь была тупиком, из которого он давно искал выход.
— Но ведь семья — это не только проблемы. Это и любовь, и общие планы, и ребёнок, который тебя обожает. Ты готов это похоронить?
— Похоже, да. Я не хочу обманывать ни тебя, ни себя. С ней мне… лучше.
Он говорил это тихо, но каждое слово било по сердцу сильнее, чем открытая ссора. Ирина сжала край стола, стараясь не расплакаться. Она видела: он уже сделал свой выбор. Оставалось только признать этот факт.
— Ты можешь сказать дочке правду? — спросила она, чуть повысив голос. — Объяснить, что папа уходит, потому что ему «лучше» там, с другой?
— Я… — он запнулся, поняв, насколько жестоко это звучит. — Я постараюсь сказать ей мягко. Но вы, наверное, будете жить отдельно.
Слова повисли в воздухе. Их брак рушился прямо сейчас, без надежды на спасение. Ирина почувствовала и гнев, и горечь, и странное опустошение. Ей хотелось кричать: «Как ты мог всё это растоптать?» — но сил не было. Вдруг она поняла: никакие слёзы уже не вернут его обратно. Он не вернётся, не извинится, не приползёт на коленях. Произошло нечто непоправимое.
Неделю спустя Владимир забрал большую часть своих вещей. На прощание он бросил:
— Я переведу деньги на счёт твоей дочери. И… прости, если сможешь.
Ирина молча кивнула, глядя, как он уносит коробки с документами и рубашками — когда-то она с любовью гладила эти вещи. Дверь захлопнулась, оставив после себя тягостную тишину. Но в этой тишине уже не было прежнего ужаса. Теперь она казалась тревожной, но правдивой.
Оставшись одна, Ирина долго сидела на полу в коридоре, прижимая к себе мягкую игрушку дочери. Внутри боролись разные чувства: обида, негодование, боль и… облегчение от того, что бесконечная неопределённость закончилась.
Прошли дни, прежде чем она смогла сказать дочке, что папа пока будет жить в другом месте. Девочка заплакала, начала спрашивать, «как же так?». Ирина не знала, как правильно всё объяснить, но старалась быть честной:
— Папа любит тебя, просто ему нужно время, чтобы разобраться в себе. Мы с тобой справимся, хорошо?
По ночам Ирина всё ещё плакала, прокручивая в голове прошлое и думая о будущем. Она не чувствовала себя свободной и счастливой. Скорее — потерянной. Но в какой-то момент она поняла, что слёзы не вернут ушедшие дни, а жить в бесконечной обиде она не хочет.
Не было громких клятв начать новую жизнь. Было осознание того, что придётся менять планы, учиться справляться одной. Боль давила на грудь, но где-то глубоко теплился робкий лучик надежды: «Сейчас темнота, но, возможно, впереди рассвет». Всё остальное ей ещё предстояло выяснить самой.
Понравился вам рассказ? Тогда поставьте лайк и подпишитесь на наш канал, чтобы не пропустить новые интересные истории из жизни.
НАШ ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.