Иногда лес помнит больше, чем кажется. Даже знакомые тропы, протоптанные сотни раз, могут стать порталом в мир, где реальность теряет очертания, а страх обретает голос. Эта история началась как обычный путь домой — двенадцать километров сквозь вырубки, сумерки и тишину. Но всё изменил один неверный шаг: свернув на едва заметную тропинку, я не подозревал, что впускаю в свою жизнь нечто древнее и беспощадное. То, что не оставляет следов, кроме шрамов в памяти. То, что смеялось во мраке, преследовало в тенях и, возможно, до сих пор ждёт…
Однажды довелось мне возвращаться домой в сумерках. Жил я тогда в небольшом поселке за кордоном, и путь предстоял неблизкий около двенадцати километров. Дорога, вернее, узкая тропа, петлявшая среди старых вырубок, была мне знакома. Шел я быстро, напевая под нос что-то вроде: «Без моря жить не могу, но и море без берега истерика». Шаг за шагом, километр за километром... Однако едва я преодолел треть пути, как небо вдруг затянуло свинцовыми тучами, и лес погрузился в густые сумерки. Решив срезать путь, я свернул на едва заметную тропинку, которая вела через чащу. Она сокращала расстояние на четыре километра идеальный вариант, если бы не одно «но».
Едва я углубился в лес, как оглушительный крик заставил меня замереть на месте. «Э-э-эй!» прокатилось между деревьями, отразившись эхом. Вороны на верхушках елей встревоженно закаркали. На мгновение я обрадовался: может, кто-то из соседей вышел меня встретить? «Э-эй-эй!» крикнул я в ответ, но вместо человеческого голоса в ответ раздался леденящий душу хохот. Он перешел в визг, а затем сменился шепотом: «Ху-бу-бу, ху-бу-бу...» Тишина. Сделав шаг, я снова услышал смех за спиной. Остановился, звуки затихли. Пошел возобновились. Сердце бешено застучало, но, присмотревшись, я заметил на ветвях огромную птицу. «Филин!» облегченно выдохнул я. Казалось, все объяснилось...
Успокоившись, я зашагал быстрее. Луна, кривая и бледная, пробивалась сквозь кроны, освещая путь. Все шло хорошо, пока я не наткнулся на бурелом. Обходя его, я вдруг почувствовал чей-то пристальный взгляд. По спине пробежали мурашки. Обернулся никого. Лишь тень мелькнула за поворотом. «Воображение», убеждал себя, но ноги сами несли вперед.
Ощущение погони не отпускало. Остановившись, я попытался взять себя в руки: «Страх враг. Все в руках Господа». Сжав кулаки, двинулся дальше. На поляне, перед входом в гущу леса, обернулся в последний раз и едва не вскрикнул. Из-за деревьев выползло нечто огромное, черное, покрытое косматой шерстью. «Медведь?» мелькнула мысль, но существо извивалось, меняя форму, словно дым.
Я застыл, не в силах оторвать взгляд. Мозг лихорадочно искал объяснение: миражи? Но в лесу-то?! Прошло несколько минут, прежде чем я смог пошевелиться. Шагнул, тварь исчезла. «Отвяжись!» мысленно взмолился я, но через пару минут дрожь вернулась. Обернувшись, увидел: преследователь замер, размахивая чем-то над головой. От ужаса перехватило дыхание. Ноги подкосились, я присел на корточки, пытаясь крикнуть: «Чего тебе?!» но голос пропал.
Придя в себя, я осмотрелся вокруг никого. Луна скрылась, лес поглотила тьма. Решив переждать до утра, я забрался под раскидистую ель, прислонившись к стволу. Сон не шел. Часы тянулись мучительно, пока первые птицы не возвестили рассвет.
Утро рассеяло кошмар. Лес сиял в лучах солнца, трава блестела росой. Ни следов, ни признаков ночного ужаса. Вернувшись к бурелому, я искал хоть что-то но тщетно. «Призраки не оставляют следов», горько усмехнулся я.
Дома мне не поверили. Лишь старый ведун, выслушав, сказал: «Твои крики разбудили лесные силы. Но раз не тронул птицу и тебя не тронули». Звучало нелепо, но другого ответа не было.
С тех пор прошли годы, но та ночь жива в памяти. Иногда я ловлю себя на мысли: а что, если это был не мираж? Что, если тени леса всё еще бродят, и ждут...