- Соседка! А, соседка! Спишь что-ли? К окошку подойди…
Дарьюшка с трудом вынырнула их мягкого ласкового омута сна, она впервые за все время с гибели Глеба так легко и спокойно уснула, как будто провалилась куда-то, но это было приятно, не тревожило. Кто-то настойчиво стучал в окно, но стучал аккуратно, скромно, постукивал костяшками пальцев, приговаривая басисто, но ласково. Кое-как натянув юбку поверх рубахи, Даша прикрыла грудь и живот огромной шалью, которую ей подарила Марина, поежилась от утренней прохлады и, стараясь ступать тихонько, подкралась к окну. Хорошо, занавески были плотно закрыты, а то бы совсем со страху можно было бы с ума сойти, а так - вроде бы под защитой. Тихонько отогнув уголок веселенького ситчика, Даша глянула в окно. И сразу ей стало легче - там, прямо на ярко-зеленой по весеннему траве топталась парочка - мужичок с бородой, похожий на лешего и длинная, выше мужичка на полторы головы женщина, худая и угловатая, в белоснежном, расшитом маками платке. И рубаха - косоворотка у мужичка была вышита такими же маками, только помельче, такая парочка, хоть на картину их помещай. Дарьюшка и не знала таких в селе, вроде незнакомых не было, все свои, откуда взялись - неизвестно.
- Да открывай, не боись. Мы тебе тут провиянт привезли от Прасковьи. Корзина тяжелая, руки оболтала. Открывай.
Дарьюшка вдруг стало смешно и радостно, почти как когда-то очень давно, в детстве - хотелось сунуть руку в накрытую нарядной чистой тряпочкой корзину, вытащить что там - пирожок, спрятаться за печкой, сжевать его одной, чтобы не отняли - еще теплый, румяный, духовитый. И запить молочком, что из погреба, со сливками поверх, а потом сунуть в рот горсть малины прямо с куста и убежать на речку с подружками. Она бы, наверное, так и сделала бы, да живот мешал, тянул книзу, заставлял стать серьезной, взрослой.
- Катерина я. А он - Гришка. Мы от баб Паши неподалеку живем, в село часто мотаемся, вот она нас и нагрузила. Да нам и не в лом. Кухня где у тебя.
Катерина меряла длиннющими ногами комнатку, говорила без перерыва, а бедный Гришка стоял, раззявя рот, смотрел за перемещениями жены, изредка потряхивая чубом в знак согласия. Дарьюшка растеряно приоткрыла занавеску, которая вела в небольшой закуток за печкой, она и сама вчера не сразу нашла кухоньку, да и не было ее особо - так, маленький столик да полка над ним, только присесть одной.
- Тююю… Тебе с дитем -то тут и не развернуться будет. Надо пристройку лепить, уже больно места тут мало. Гришк! Что молчишь - то? Надо, говорю, пристройку!
Гришка снова мотнул чубом, оттащил корзину за занавеску, взгромоздил на стол. Катерина сдернула тряпочку, сунула в корзинку длинный нос, поводила там, вытащила связку баранок и туесок, порыскала глазами и нашла чайник.
- Вода где у тебя?
…
Через полчаса чайник уже уютно посапывал, туесок с медом стоял посередине стола, вокруг были разложены маленькие деревянные ложечки, навалены горой баранки. Катерина с всхлипом тянула кипяток из блюдца, смачно откусывала от баранки, а потом заливала мед прямо в рот, смешно откинув голову. А Гришка стеснительно макал кусок баранки в мед, укладывал его в рот и медленно жевал, зажмурившись от удовольствия.
- Ты, Дашка, заварки завтра купи. Тут есть в лавке, сама покупала на той неделе. Хорошая. Ешь, что смотришь то?
Даша отломила кусочек баранки, хлебнула кипяточку. Есть ей не хотелось, но вот эти люди были ей необыкновенно приятны, даже не хотелось, чтобы они уходили.
- Теть Кать… А вы откуда узнали, что я в этом доме живу? Вас что, привел кто?
Григорий сунул в рот очередной медовый кусочек, пробасил
- Тююю. Секрет, вроде. Пашка точно по адресу отправила, она ж знает, где эта ведьмака раньше проживала. Она к тебе и сама придет, тока позже, ее прострелом долбануло. Лежит, как колода, Маринка даже приходила, настой давала. О как…
Катерина допила кипяток, взяла тряпицу, которой была накрыта корзина, насухо вытерла чашку и блюдце. Потом подумала, вытерла и ложку, сначала тщательно ее облизав.
- Во. Тебе и не мыть. С такой пузой воды не натаскаешься, щас Гришка три ведра принесет, а завтра тут наш Елька будет, строит он тут у сеструхи твоей сараюшку. Он к тебе заскочит, ты ему покажь где чего. И про пристройку скажи, он много денег не берет, бабки заплатят. Ну, бывай, пора нам. Пошли, Гринь, хватит жрать-то!
Когда Катерина вылетела, как вихрь, утащив за собой Григория, Дарьюшка долго сидела, как очумелая. Было такое чувство, что в дом влетел ураган, похозяйничал в комнатах, навел свой порядок и вылетел в окно, только его и видели.
…
Разобрав корзину, Дарьюшка разложила все по полочкам, обрадовавшись, что ей теперь дня два и в лавку не надо будет идти, вскипятила воды, вымыла тщательно облизанные гостями ложки и блюдца, побродила по пустому двору, заглянула в сараюшки. А в них все было в порядке, хоть сейчас скотину заводи, да хозяйство веди. Даже крыши нигде не прохудились, как будто кто ухаживал за этим домом невидимый и добрый.
…
Тропинка вела через лог в самом пологом месте, Дарьюшка вниз спустилась легко, а вот поднимаясь, запыхалась, остановилась даже. И ей вдруг показалось. что она и не уходила никогда из села, все то что с ней случилось - просто приснилось в каком-то странном сне - вот, она сейчас пробежит по березнячку, потом мимо кладбища и спустится на главную улицу, ту что ведет к лавке. Но,идти ей вдруг не захотелось, она свернула налево и спустилась вниз к реке а потом прошла вдоль берега к тому месту, где когда-то были их мостки, те, что делал папа.
- Дашк! Ты что ли? Во, дает! С пузом!
Эта женщина, которая легко разогнулась, бросила в таз выполосканное белье, и стояла, приставив лодочку ладошки в глазам, защищаясь от солнца, была и знакомой и незнакомой. Это были три разные женщины - та Машка, противная и вредная ее сестричка, та, которую она встретила на свадьбе Шурки - забитая, усталая и постаревшая, и эта - статная, гордо держащая спину женщина - не то чтобы очень красивая, но уверенная в себе и милая. Она ловко подняла таз, уперла его краем в круто выставленное бедро и пошла по лестнице навстречу Даше. И лучики уже не очень жаркого солнца весело прятали у нее в пышных волосах своих хитрых зайчиков.