Вера Павловна никогда не думала, что в шестьдесят три года жизнь может преподнести такой сюрприз. В тот промозглый октябрьский вечер она, как обычно, сидела в своей уютной кухне, где каждая чашка и каждая занавеска хранили истории прожитых лет. Дрожащими руками она держала письмо из туристического агентства, перечитывая его в третий раз и не веря собственным глазам. "Поздравляем! Вы стали победителем акции..." Слова прыгали перед глазами, складываясь в невероятное: недельная поездка в Париж, всё включено. В тот город, о котором она рассказывала своим ученикам тридцать пять лет подряд, ни разу в нем не побывав. В город, живший в её снах и мечтах.
Тридцать пять лет работы в школе пронеслись перед глазами: бесконечные тетради с упражнениями, стопки учебников, фотографии Парижа на стенах кабинета французского языка. Сколько раз она рассказывала детям о Елисейских полях, о величественном Нотр-Даме, о уютных кафе на Монмартре... И всё по книжкам, по фотографиям, по рассказам более удачливых коллег.
– Господи, что же делать-то? – пробормотала она, нервно поправляя очки. За окном накрапывал октябрьский дождик, стучал по карнизу, словно отсчитывая секунды до решения, которое могло изменить всю её размеренную жизнь учительницы французского языка на пенсии. На столе медленно остывал чай с лимоном – такой же обычный, как все её вечера последних лет.
Телефонный звонок разорвал тишину квартиры, заставив Веру Павловну вздрогнуть.
– Мам, ты что молчишь? – голос дочери звенел от возбуждения. – Я уже три раза тебе написала! Это правда? Ты правда выиграла путёвку в Париж?
– Да как-то... – Вера Павловна замялась, теребя край скатерти. – Катюш, куда мне в моём возрасте? Да и загранпаспорта нет, и разговорный язык я сто лет не практиковала, и вообще...
– Мама! – В голосе дочери появились те самые строгие нотки, которые Вера Павловна сама когда-то использовала, воспитывая Катю. – Немедленно прекращай! Всю жизнь других французскому учила, о Париже рассказывала, а сама там ни разу не была. Это же судьба! Паспорт сделаем, я завтра же запишу тебя в визовый центр. И не спорь со мной!
Следующий месяц превратился в водоворот событий. Беготня по инстанциям, где каждый новый документ приближал мечту на шаг, покупка чемодана ("Только не розовый, Катя! Я же не девочка!" – "Мам, серый – это скучно! К тому же, ты точно не мальчик."), выбор нового шарфика ("Мам, ты что, в Париж в старом поедешь? Это же Париж!"). Соседка Нина Петровна, с которой они дружили больше тридцати лет, принесла потрёпанный путеводитель девяностых годов, пахнущий временем и чужими путешествиями.
– Вер, там все эти достопримечательности на месте стоят, – убеждала она подругу, листая пожелтевшие страницы. – Эйфелева башня никуда не делась. И Лувр тоже. Они веками были там. И ты должна их увидеть, слышишь? Должна!
– А помнишь, – вдруг оживилась Вера Павловна, – как мы с тобой в семьдесят восьмом мечтали туда поехать? Копили даже...Планы строили.
– Ещё бы не помнить! – рассмеялась Нина Петровна. – Только тогда было нельзя, а теперь – можно. Вот судьба и даёт тебе шанс. Не упусти его, слышишь?
***
Вечером накануне вылета Вера Павловна не могла уснуть. Сердце колотилось как у молоденькой девчонки перед первым свиданием. В голове крутились французские слова, которые она столько лет произносила только в классе. Она представляла, как произнесёт их там, в настоящем Париже, и от этой мысли кружилась голова.
Дочь настояла на том, чтобы проводить маму до самого трапа самолёта. "Господи, да что я, маленькая что ли?" – ворчала Вера Павловна, но в глубине души была благодарна за эту заботу. Особенно когда у стойки регистрации случилась заминка с документами, и Катя уверенно разрешила все вопросы.
Париж встретил её моросящим дождём, совсем как дома, но этот дождь пах иначе – свежей выпечкой, кофе и чем-то неуловимо французским. По узким улочкам, словно сошедшим со страниц романов Бальзака, сновали элегантные парижанки, а вдалеке, будто старая открытка вдруг ожила, величественно возвышался силуэт Эйфелевой башни, пронзающей серое небо.
– Madame, votre chambre est prête, – улыбнулась девушка на ресепшн небольшого отеля в Латинском квартале, и сердце Веры Павловны затрепетало.
– Merci, – ответила она и сама удивилась, как легко, словно ключ в родной замочной скважине, повернулось на языке это слово, которое она столько раз произносила в своём классе.
В номере она первым делом распахнула окно. Внизу раскинулась настоящая парижская улочка: маленькое кафе, где молодой официант в белом переднике с видимым удовольствием расставлял столики; седой господин с багетом под мышкой, оживлённо беседующий с хозяйкой цветочной лавки; два студента, заразительно смеющиеся над книгой, устроившись прямо на старинных ступеньках дома.
– Господи, – прошептала Вера Павловна, и слёзы навернулись на глаза, – я правда здесь. Я в Париже.
Каждый день дарил новые открытия. Она научилась заказывать круассаны в булочной за углом, где пожилой булочник называл её "ma chérie" и всегда добавлял к заказу маленькое пирожное. Нашла чудесную скамейку в Люксембургском саду, где можно было часами читать путеводитель и кормить голубей, представляя, как когда-то здесь гуляли Хемингуэй и Жорж Санд.
В Лувре она провела целый день, переходя от картины к картине, вспоминая всё, что когда-то рассказывала ученикам. У Моны Лизы было не протолкнуться, но Вера Павловна терпеливо ждала своей очереди, а потом долго стояла, вглядываясь в загадочную улыбку, о которой столько говорила на уроках.
А на Монмартре случилось настоящее чудо – знакомство с русской художницей Алёной, которая уже пятнадцать лет жила в Париже и рисовала портреты туристов. Они разговорились, и оказалось, что Алёна в школе училась у подруги Веры Павловны.
– Какой маленький мир! – удивлялась Алёна. – Знаете, а давайте я вас нарисую? Прямо здесь, на фоне Сакре-Кёр.
– Да что вы, в моём-то возрасте... – смутилась Вера Павловна.
– Именно в вашем! – настаивала Алёна. – У вас такие глаза сейчас – светятся, как у молоденькой девушки. Это Париж так действует, знаете ли.
Портрет получился удивительный – на нём Вера Павловна была одновременно и собой нынешней, и той юной девушкой, которая когда-то мечтала увидеть Париж.
– Вера Павловна, да в вас авантюристка погибает! – смеялась Алёна, когда они пили кофе в маленьком бистро. – В вашем возрасте одной в Париж! Вы мой герой!
– Я и сама от себя такого не ожидала, – улыбалась в ответ Вера Павловна, наслаждаясь ароматным кофе. – Всю жизнь боялась куда-то поехать, всё откладывала на потом. А теперь думаю – чего боялась? Жизнь-то проходит...
В последний вечер она поднялась на Эйфелеву башню. Сердце замирало не то от высоты, не то от осознания исполнившейся мечты. Париж расстилался внизу, мерцая тысячами огней, словно россыпь драгоценных камней на чёрном бархате ночи. Где-то там, в лабиринте улиц, осталась её скамейка в Люксембургском саду, "её" булочная с ароматными круассанами, кафе, где они пили кофе с Алёной... Каждое место уже стало частью её истории, её личного Парижа.
– Вера Павловна! – вдруг окликнул её знакомый голос. На смотровой площадке стояла группа туристов из России, и среди них – её бывшая ученица Марина, выпускница 2005 года. – Надо же, какая встреча! А я вас сразу узнала!
– В Париже возможно всё, – ответила Вера Павловна, обнимая бывшую ученицу. – Помнишь, как ты на уроках всегда спрашивала, почему я сама не съезжу в Париж?
– Конечно помню! Вы так рассказывали о нём, будто сами здесь жили. А теперь вот… В одно время оказались в одном месте. Я тоже с детства мечтала здесь побывать, благодаря вам! Вы заразили меня Францией)
– А теперь вот, – эхом отозвалась Вера Павловна, глядя на мерцающий город.
***
Дома, разбирая чемодан, она бережно достала маленькую акварель, подаренную Алёной – вид на Сену с набережной букинистов, где каждый мазок хранил частичку её парижского счастья. На обратной стороне было написано: "Первый Париж – как первая любовь. Возвращайтесь! Вы теперь знаете дорогу к своей мечте."
Вера Павловна улыбнулась и достала из сумки новенький блокнот в кожаном переплёте, купленный в маленьком магазинчике возле Нотр-Дама. "План на следующий год", – написала она на первой странице уверенным почерком учительницы. – "Выучить итальянский... Рим ждёт!"
А на следующий день она пришла в свою старую школу. Директор как раз искал преподавателя для факультативных занятий по французскому.
– Вера Павловна, голубушка, выручайте! – умоляла он накануне по телефону. – Вы же знаете, как дети вас любили. А теперь у вас ещё и такой опыт...А молодые совсем не идут в школы работать, у меня штатное расписание все еще не закрыто.
– Знаете что, Николай Иванович, – улыбнулась она, – а ведь и правда. Теперь я могу рассказать им про настоящий Париж. Тот, который живёт не только в учебниках.
И вот спустя неделю она снова стояла у доски. В классе было непривычно тихо – дети слушали, затаив дыхание, как она рассказывала о старом булочнике, который называл её "ma chérie", о том, как пахнет настоящий французский круассан ранним утром, о голубях в Люксембургском саду и о том, как звенит тишина под сводами Нотр-Дама.
– А это, – она достала акварель Алёны, – вид на Сену с той самой набережной букинистов, о которой мы читали в учебнике. Видите эти маленькие зелёные ларьки? В них продаются старинные книги, открытки, гравюры... И каждый букинист знает историю каждой книги.
После урока к ней подошла девочка с последней парты, тихая отличница Лена.
– Вера Павловна, а вы теперь каждый урок будете рассказывать про Париж?
– Обязательно, Леночка. И знаешь что? Может быть, когда-нибудь ты тоже поедешь туда и увидишь всё своими глазами.
– Как вы?
– Да, как я. Потому что мечты не имеют возраста. Главное – верить в них и никогда не откладывать жизнь на потом.
---
Автор: Татьяна Томилова