На этой деревенской улице когда-то жили люди: трудились, любили, праздновали, иногда ссорились. А сейчас никого нет. Стоят только пустые заброшенные дома.
Иван любит ходить по этой улице: так домой с работы идти ближе.
В последнее время ему стало казаться, что из одного дома за ним кто-то постоянно наблюдает, когда он идет мимо по тропинке, им же натоптанной. Даже как будто занавеска в крайнем окне иногда колышется, а однажды она была самую малость кем-то невидимым отодвинута в сторону. На какие-то миллиметры, но глаз опытного охотника уловил это едва заметное движение.
Иван с великим трудом обошел дом вокруг. Все, конечно, заросло бурьяном, кустарником, нет ни одной тропинки к дому. Особенно трудно было пробираться через разросшиеся кусты колючей ежевики. На входной двери висит солидный замок. Значит, все-таки в старом доме никого не может быть.
О своих странных наблюдениях Иван поведал жене Галине, и та посоветовала:
- Ты, Ваня, сходи к Николаю Леонидовичу. Ему уже под девяносто лет, а память у него, как у молодого. Он, возможно, помнит, кто жил на этой улице. Вдруг что-нибудь интересное расскажет?
Николай Леонидович обрадовался, что кому-то понадобились его воспоминания о прошлом. Он проворно соскочил с дивана, на котором уж, было, улегся отдыхать, обул мягкие валенки.
- Кто жил на старой улице, всех помню! – с воодушевлением воскликнул старик.
- Всех не надо. Потом расскажешь. Кто жил в третьем доме слева?
- Самая большая изба с высоким крылечком? Ага, знаю. Это хозяйство Яшки Коммунара, который нашу церковь, говорили, разграбил – будто бы золотой набор для причастия, подарок богатого купца, себе забрал. Его дом всей коммуной под контору строили, не вновь срубили, а откуда-то привезли и собрали. А когда их сообщество разбежалось, то Яшка, как главный активист, оставил контору себе под жилье. Возражать-то уже некому было.
В семье Яшки только дочка Анютка росла. Других детей за все про все, видно, бог не дал. Анютка с детства какая-то странненькая была. Лучше сказать, диконькая. Когда подросла, она в колхоз на работу не ходила! Сразу после войны за это и посадить могли. Из района приехал милиционер и спросил девку:
- Кто такой товарищ Сталин?
А она ничего в ответ, только от страха вся съежилась. И даже про войну толком не могла ничего сказать. Махнули на нее рукой, дескать, убогая, шут с ней, пусть живет, как хочет.
В лес она любила ходить. Ягоды, грибы, орехи таскала из лесу, ежиков всяких, зайчонков. А потом и вовсе пропала. Искали, конечно, какой-никакой, а человек все-таки. Тот же милиционер приезжал, в лес, правда не ходил, но бумаги составил – пропала, дескать, с концами, сгинула.
Решил Иван побывать в доме Яшки Коммунара. Надо же выяснить, кто за ним наблюдает из окна, не убогая ли каким-то чудом выжила или душа ее неприкаянная обитает в родительском гнезде.
Оказалось, солидный замок на входной двери – одна видимость, без ключа он был довольно легко открыт. Осторожно ступая, чтобы никуда не провалиться, и поглядывая с опаской вверх, Иван обошел бывшую коммунарскую контору. Для жилья она явно уже не годилась: все истлело, сгнило, но каким-то чудом строение держалось, не развалилось. Умели в старину работать. Внутри полный беспорядок. А вот и то окно, на подоконнике толстый слой пыли - никто не мог наблюдать за ним из-за этой выцветшей и наполовину истлевшей занавески. Настоящее разочарование почувствовал Иван после похода в старый дом: какая-то тайна ускользнула от него.
Но посещение брошенного дома не осталось без последствий – Ивану начали сниться покойники. Они и раньше являлись по ночам, но обычно перед непогодой: дождем, снегопадом, усилением ветра. Раньше видел усопших мельком и как живых. А сейчас мужик во сне четко осознавал, что перед ним уже умершие люди, которых можно кое о чем расспросить, приоткрыть некоторые тайны загробного бытия.
Приснилась ему бывшая его соседка Людмила. Будто бы сидит она на скамеечке перед своим домом, и лицо у нее не изможденное страшной болезнью, а округлое, с румяными щечками. И сама женщина (при жизни она была не очень симпатичной), а тут полненькая, веселая, с приятными чертами лица. Она приветливо посмотрела на подошедшего к ней Ивана.
- Людмила Васильевна! – назвал Иван бывшую соседку. – Как тебе ТАМ? На том свете?
Женщина радостно улыбнулась:
- Знаешь, очень хорошо! Я там самая красивая!
- По мне не скучаешь? – брякнул неожиданно даже для себя самого Иван.
Соседка нисколько не удивилась вопросу:
- Там никто не скучает. И вы здесь по умершим родственникам долго не кручиньтесь: покойники этого не любят.
И пропала. Была - и нет ее!
Потом, в другой раз, увидел Иван своего приятеля Николая, разбившегося несколько лет назад на машине. Правда, тот куда-то торопился, и разговор с ним не очень получился.
- Николай! Что случилось? Как ты разбился? Говорили, что тебя кто-то подрезал.
- Сам виноват, поспешил. Да и выпил лишку!
- Что жене, детям передать?
- Просто скажи, что видел меня. Все нормально. Меня тут достойно приняли, а их язык я уже на второй день выучил. Пора мне, вон зовут.
Уже когда проснулся Иван, он долго думал про «их язык», потом некоторым землякам рассказывал этот сон, но толком объяснение странным словам никто не мог дать.
Увидел Иван своего же деревенского мужика Петра, горького пьяницу, человека опустившегося. Петя пил, очень страдал с похмелья, его прямо трясло на второй день. Он похмелялся, но легче ему не становилось. Он и умер мученической смертью: сгорел в доме, доставшемся ему от родителей. Родственники собрали обуглившиеся косточки, так и похоронили его, положив в гроб пакет с собранными останками.
А во сне перед Иваном Петр предстал в совершенно другом виде. Он сидел в роскошном старинном экипаже, едва не в графском одеянии. Гордый взгляд, уверенность в себе, понимание своей значимости.
Какая-то наша легкомысленная бабенка выскочила перед этим «графом»:
- Ой, Петя, какой ты важный, нарядный, - с ухмылкой произнесла наглая женщина. – Нисколько не похож на алкоголика.
Петр даже не посмотрел в сторону землячки - сидел и думал о чем-то серьезном.
Иван подошел и обратился к нему с полным соблюдением этикета:
- Петр Анатольевич! Вы, похоже, к нам с какой-то важной миссией?
«Его сиятельство» Петя сразу же дружески улыбнулся Ивану:
- Она меня прислала.
- Кто?
- Ты знаешь, кто. Она тебя выбрала. Достань ее косточки из ямы у горелого сарая около соседней деревни. Небольшой погреб там был, ты мимо него много раз на охоту ходил. Собери и подзахорони к могиле ее родителей – к своим ей хочется. Не поленись, покойникам в их просьбе отказывать нельзя.
Через несколько дней Иван со своей женой Галиной разбирал гнилые доски, раскапывал погреб в указанном месте. Вдвоем они нашли и собрали в полиэтиленовый мешок все, что осталось от несчастной дочери Яшки Коммунара. В этот же день и перезахоронили останки – закопали между родительскими могилами, которые показал опять же памятливый старичок Николай Леонидович.
Вот как бы и всё!
Но вдруг, нет, не сразу, но опять же приснилось, как выяснилось, Ивану и его жене Галине почти одно и то же. Будто бы подняли они половицу в доме Яшки Коммунара, а там золото лежит. Галина монеты видела, а Иван – золотые слитки.
- Половицу поднять, там ведь погреб будет, - рассуждал Иван. – Землю всю перелопачивать? Придавит еще!
- А мы давай только поглядим, - предложила Галина. – Я хоть в доме побываю.
Сходили тайком ближе к вечеру. Подняли ломиком половицу, и оказалось, что пол в доме двойной. Умели наши старики строить по-настоящему! Между полами пространство засыпано желтым речным песком. Покопались Иван с Галиной в песке и нашли кое-что. Думали, домашняя утварь, а потом рассмотрели и поняли, что это церковный набор для причастия. Из чистого золота! Похоже, тот самый, из сельской церкви. Каждый предмет: чаши, блюдца, подносы, нож, ложечка – завернуты в промасленную бумагу и чистую холстинку сверху.
- Что будем делать с таким богатством? – спросил Иван у жены.
- У нас дети растут! – заявила Галина. – Не вернем все это в церковь – беда с ними случится!
- Говорят, клады положено государству сдавать.
- Ага, и широкомордые чиновники растащат все по своим домам. Молчим, никому не объявляем! Отдадим батюшке в церковь – пусть он сам решает.
Батюшка сказал так:
- Никакого клада! Набор для причастия был взят добрыми людьми на сохранение, и вот теперь он возвращен храму. Вам честь и хвала! Никому ни слова! Это сам Господь так распорядился!
А еще старенький батюшка прослезился и добавил:
- Мой дедушка Филарет служил в нашем храме, держал в руках эти чаши для причастия. Сколько проживу, буду молиться за вас. А умру, предстану перед Богом, за вас у Него просить стану.
И еще один необычный сон увидел Иван. Будто бы подошел к нему старичок в церковном одеянии, перекрестил и даже поклонился Ивану.
«Так это же батюшка Филарет!» - догадался Иван.
- Да, Иван Федорович, аз есмь Филаретом наречен. Спрашивай, какое откровение ты хотел бы от меня услышать.
- Отец Филарет! Все мечтал узнать, но не успевал расспросить - когда я умру, что будет со мной?
- А что ты больше всего любишь? Что не желаешь оставить навсегда?
- Не хочу, к примеру, наше село покидать. Люблю пройтись по нашей улице золотой осенью, когда такая благодать вокруг: чистота и порядок, деревья в осеннем наряде, садовые цветы перед каждым домом.
- Вот и хорошо, - улыбнулся батюшка. – Попросишь ЕГО и гуляй по улицам своего села, любуйся, общайся с теми, кто уже тоже ТАМ и тебе по-прежнему дорог.
- А вдруг я захочу в начале лета пройтись по селу, когда пахнет черемухой или сиренью.
- Попросишь ЕГО, вот тебе и лето: цветение и благоухание.
- Я, батюшка, вырос не здесь, в маленькой деревне…
- И там можешь погостить. Все будут тебе рады в твоей маленькой деревне. Можешь даже у моря побывать, хочешь - на берегу сиди, на песочке грейся, хочешь – плавай под парусом.
- А за что мне все это, отец Филарет? За набор для причастия?
- Не только. Ты просьбу несчастной Анюты услышал. Она попросила за тебя. Да и нет в тебе злобы, корысти.
- Нет, батюшка! Не сбыться твоему пророчеству! Я безбожник, на мне даже креста нет! Отлучили нас от церкви! – со слезами на глазах сказал Иван.
- Э-э, добрый человек! – улыбнулся отец Филарет. – Главная вера, она в душе у каждого. Сделал доброе дело – это от Бога! А в церковь ты придешь, и крест наденешь, и причастишься. Всему свое время.
Ласково обнял батюшка Ивана и удалился, словно в дымке растаял.
Иван проснулся.
- Что с тобой? – спросила у него Галина. – У тебя слезы из глаз уже минут десять бегут.
- Галя! В это воскресенье я в церковь на службу пойду!
- И я с тобой! Куда иголочка, туда и ниточка. Вместе и пойдем.
(Щеглов Владимир, Николаева Эльвира).