Весь следующий день я провела в раздумьях. Никогда в жизни столько не думала. И даже не думала, что можно столько думать. Но мысли кружились в голове, не давая покоя. Если бы я хотя бы могла их разделить. Но нет, они кружились единым комом, как белье в стиральной машине. И чем больше я смотрела на них, пытаясь опознать, какая одежда оказалась в стирке, тем сильнее у меня кружилась голова.
В конце-концов, я не выдержала. Мысленно нажала кнопку, прерывая стирку, открыла стиралку и начала вытаскивать вопросы по одному.
Вот так внезапно оказалось, что у нас в колхозе есть дочери Великих мастеров. Пока мы знаем только двух: Дайру и Нану. Но ведь это не значит, что их больше нет? И, вообще, мы как-то упустили этот момент с Дарами. Схватились за то, что на поверхности лежало, а если подумать, то почему колхозу не открыть мастерскую? У нас есть Нана с Даром ткачества, у нас есть Вилина с Даром рукоделия. И у нас есть я, которая пусть и не любит это дело, но училась. А значит смогу показать девочкам что-то новенькое. Да хотя бы, пришло мне в голову, ту же стандартизацию по размерам! И тогда мы сможем одевать весь Гвенар. Ведь здесь до сих пор готовое платье не особенно жалуют.
А Дайра... понятно, почему у нее так плохо с хозяйством. Ей, наверное, руки беречь надо, чтобы играть на гуделке. Да и что говорить, заставлять Дайру в поле работать, все равно что микроскопом гвозди забивать. Но у бабушки в деревне в колхозе был клуб. Ведь колхозники должны не только работать, но и отдыхать. Бурановские бабушки аж на Евровидение ездили. А мы чем хуже? Устроить хор какой-нибудь. Опять же песен я знаю таких, которых в мире этом нет, очень много. Можно их перевести-переделать и петь. И колхозникам польза и Дайра при деле, а там глядишь и приглашать нас начнут. Ну... куда-нибудь.
А еще я ведь помню, как про йогурты думала. И про другие молочные продукты. Кроме того, есть ведь колбаса, тушенка, вяленое мясо, копченое... да чего только еще нет здесь, в Гвенаре! Здесь люди разбалованные тем, что можно мгновенно из одного конца страны в другой переместиться. О запасах и не думает никто. Поэтому и не перерабатывают ничего. Зачем, если можно так все съесть? Вон. Даже овощи мои. Зачем их консервировать, если можно через два часа свежими на стол его величества подать? Еще и курица эта белобрысая сыроедкой оказалась. Была бы нормальная баба, научила бы королевскую кухню борщ готовить, щи... вот, кстати, это ведь тоже можно использовать, чтобы и людям новое показать, и денежек заработать.
Надо обо всем этом подумать всем вместе. Экспериментировать надо, пробовать. А еще есть много чего, что я миру предложить могу. Зачем мне чужим ремесленникам авторучку отдавать? А вдруг у нас в колхозе есть вдовы с подходящим Даром.
А на эти денежки можно вдовам помогать. Даже тем, кто не может по какой-то причине в колхоз вступить. Но если мы будем друг за друга держаться, то сильнее станем. Есть же еще в Гвенаре вдовьи поселения, и значит будут у нас филиалы по всему Гвенару.
Надо мне мыслями своими поделиться с господином Гририхом... Чтобы как с колхозом в прошлый раз снова не было. Только как это сделать, если чуть я рот открою про свой мир рассказывая, как проклятие герцога срабатывает?
Думай, голова, думай. Я тебе вкусненькое дам.
Пока голова думала, я хозяйством занималась. Раз уж купила овцу с ягнятами, значит мне за них и отвечать. В стадо выгонять пока не стала, а то сбежит еще. Не привыкла же она к новому месту. Так что веревку на шею овцы накинула и в поле за околицей на колышек привязала. А ягнята сами вокруг бегали. Они уже подросли немого и травку щипать начали. Смешные такие. Мамка-то их меня пока боится, не подходит, а эти хулиганы бесстрашные смело хлеб цветочный из моих рук берут. И важно при этом на овцу, которая в истерике кричит, чтоб не вздумали ко мне подходить, посматривают. Мол, ты чего, мам, эта тетка добрая, вкусненьким угощает.
Вечером я тихонько, чуть не огородами пробралась к господину Гририху. Посоветоваться мне хотелось. Больше же не с кем. С сестрами можно, но...
- Господин Гририх, можно? — Наш председатель сидел в кабинете и при свете лучинки что-то царапал в толстой книжке.
- А, Малла, - поднял он на меня глаза, - входи. Что ты хотела?
- Поговорить, - ответила я, да на краешек стула присела. Страшно было признаваться, но без поддержки господина Гририха, возможно, все мои задумки обречены на провал. Не потому что плохие, а потому что мне никто не поверит. Скажи сейчас вдовам, что из молока можно столько продуктов делать, они может быть и согласятся, но только не сейчас, а когда-нибудь позже. Даже Салина против переработки. Потому что не привыкли здесь к такому.
- Господин Гририх, - я сжала руки в замок, - мне очень нужно рассказать вам о себе. Но вы же знаете о проклятии его светлости? Поэтому я не могу говорить прямо, и буду только намекать вам. Это очень важно, потому что... это важно для колхоза, господин Гририх, для вдов в нашем поселении.
- Хорошо, Малла, - улыбнулся господин Гририх и ущипнул себя за мочку уха. Если бы не этот жест я бы никогда не заподозрила, что он волнуется.
- Вы помните, тот день когда я приехала к вам в поселение? - сердце колотилось в горле. А вдруг Оракул сочтет, что я преступница? Его величество ведь предупреждал меня, что нельзя говорить откуда я взялась в Гвенаре. Господин Гририх кивнул. - Я не из Хадоа, господин Гририх... Я не могу сказать вам откуда я, мне запретили это делать, но я не из Хадоа. И все, что я вам сейчас хочу рассказать уже существует. И колхозы тоже там раньше были.
Господин Гририх улыбнулся и ответил:
- Я знаю, откуда ты, Малла.
- Что? - удивилась я, - но как вы узнали?
- Мне рассказал его сиятельство, - господин Гририх отодвинул свой талмуд, - он просил присмотреть за тобой. Помочь, если будет нужно. И позвать его если ты начнешь тут куролесить.
- В смысле куролесить? - не поняла я.
Господин Гририх вздохнул, помолчал, а потом начал говорить тихо-тихо:
- Вы прибыли сюда месте с королевой. Только ты случайно, и раз ты оказалась вдовой, тебя отправили к нам. Спасибо Оракулу, ты оказалась весьма спокойной и разумной, чего не скажешь о королеве. Насколько я знаю, она хорошо потрепала нервы и королю, и его сиятельству, и всем остальным. Это не принято выносить за пределы дворца, и ты будешь молчать, Малла. А говорю я тебе для того, чтоб ты поняла, никто тебя без присмотра не оставлял и не оставляет. Его сиятельство пристально следит за тобой.
- Что? - сказать, что я удивилась, ничего не сказать. Этот негодяй следит за мной?! И господин Гририх, которого я приняла как родного, помогает ему? - как вы могли, господин Гририх, - прошептала я. Слезы жгли глаза. Я начала задыхаться и, вообще, мне захотелось сбежать куда-нибудь далеко-далеко, чтобы не видеть тех, кто меня предал.
- Это не я, Малла, - покачал головой господин Гририх, - в самом начале, да, присматривал, как и за всеми вдовами. А вот остальное... отказался. И я не знаю, кто именно следит за тобой, но это точно не я. И не Салина с Рыской, - добавил он, увидев, как шокировали меня его слова.
- Но... это же... - я хотела сказать, что это гадко и отвратительно, но не получалось. Слова застревали где-то в груди, и снова, как вчера стало жечь сердце. Больно-больно. Перед глазами помутилось, и я как сквозь вату услышала, как господин Гририх воскликнул:
- Малла?! Что с тобой?!
В этот момент дверь открылась, и в кабинет господина Гририха ворвалась аррова ведьма.
- Ох, и неугомонная ты, - подскочила она ко мне и сунула под нос кружку, - пей!
Я пыталась было оттолкнуть ее руку, но сил не хватало. И злобная бабка залила мне в рот свой горький отвар, который я вынуждено проглотила. Да что же такое?! Но зато стала отпускать эта страшная боль.
А ведьма рассмеялась:
- Сегодня ночью мы с сестрами придем к тебе и все расскажем. Жди.
И сбежала, прежде чем я смогла встать.
Господин Гририх сидел за столом с остекленевшим взглядом.
- Господин Гририх, - позвала я его. Мне стало страшно. Его сиятельство, ведьмы... что-то такое происходит вокруг меня. Причем я сама ничего не замечаю. Да я бы даже сейчас ничего не узнала, если бы не пришла к председателю со своими задумками.
- Малла? -отозвался он, - с тобой все хорошо?
- Да, все хорошо, - ответила я. Кажется, он ничего не помнит... Я подумаю об этом позже... Сделала глубокий вдох, выкидывая из головы все страхи, мне нужно рассказать господину Гририху о своих мыслях.
- Господин Гририх, скажите, а вы знали, что Дайра дочь Великого Мастера?
- Нет, - сокрушенно помотал головой господин Гририх, - не знал... Не принято у нас у вдов интересоваться их прошлым. Как овдовела, так жизнь и закончилась. А здесь в поселении просто век свой доживают.
- Но это же неправильно. Это хорошо, если Дары такие, что сразу пригодились в колхозе. Как у Рыски или Салины... а вот Вилина, Дайра, Нана...
- Нана? - удивленно приподнял брови господин Гририх, - у Наны Дар?
- Я точно не знаю, - я села на стульчике поглубже и вжалась в спинку, - но ее отец Великий Мастер Устан...
- Ткач?! - ахнул господин Гририх, - а ты откуда знаешь?
Пришлось рассказывать при визит Наны вчера ночью... и про то как купила отрез ткани на ярмарке...
- И, господин Гририх, я подумала, почему такие Дары у вдов пропадать должны? Это же неправильно. Мы же можем не только сыры делать, цыплят да овощи выращивать. Мы же можем и продукты перерабатывать, и мастерские открыть.
- Малла, - вздохнул господин Гририх, - мы не сможем ничего продать. Все уже закреплено за существующими мастерскими... как с яйцами или всей остальной продукцией... - и вдруг господин Гририх замолчал и уставился на меня глазами, в которых мелькнуло понимание, - если только мы не предложим что-то совершенно новое...
- Вот именно, - рассмеялась я, - я много чего, оказывается, знаю... и если мы с вами хорошо подумаем, как повернуть все это на пользу колхозу...
Говорили мы долго. Вилина даже спустилась и принесла нам ужин прямо в правление. Мы перепачкали кучу бумаги, пытаясь понять, что и как работает в моем мире, и как оно будет работать здесь. Я тысячу раз срывалась на «Малла Вильдо из Хадоа», и каждую мою идею приходилось объяснять буквально по процессам.
Для начала решили остановиться на самом простом. Прясть, ткать и шить умеют все женщины, даже если они без Дара. А еще мы же изначально планировали разводить овец для шерсти. И забросили эту идею, потому что так удачно получилось с коровами.
И получается зря. Чтобы открыть швейную мастерскую, нам придется и овец самим стричь, и прясть, и ткать тоже самим. Потому что никто не продаст нам столько шерсти, сколько нам нужно.
Значит нам нужно больше овец... эх, вот зачем я купила лысых? Надо было, наоборот, самых волосатых выбирать!
Продавать же мы будем только готовое платье. Сейчас в Гвенаре можно купить готовую одежду, но это либо вдовьи мешки, либо старые, ношенные костюмы. А мы будем отшивать партиями, всех размеров и их хороших тканей. Знать, конечно же, покупать не будет, но вот зажиточные горожане, купцы средней руки и даже мелкопоместная аристократия, которым не по карману хорошие мастера-портные, станут нашими постоянными клиентами.
Когда я объясняла, что такое стандартизация по размерам, думала сойду с ума. Пока не догадалась показать все это на нарисованных человечках. Не зря мама меня после школы на швею отправила учиться. И хотя я не любила шить, а после училища, вообще, возненавидела, как снимать мерки помнила. И в размерах хорошо разбиралась, до библиотеки же я много лет продавцом отработала. И с женской, и с мужской одеждой.
Друзья, на Дзене можно прочитать и другие мои книги: