- Немая она, что ли? – не удержался от любопытства таксист, тараща глаза из-под мохнатых бровей.
- Тебе какое дело? На дорогу смотри, а не на дочку мою пялься!
- Дорога - то дальняя, не охота молча ехать.
- А раз не охота, так музыку включи, только не сильно громко. Моей Надюше громко нельзя.
- А что с ней случилось? В аварию попала или как?
-Ну, ты глянь, какой надоедливый! Так тебе и рассказала!
- Жаль её. Красивая!
- Красивая, да не про тебя. Рули, давай.
Таксист ещё что-то погудел себе под нос и смирился. Рейс у него выдался не очень, хоть и не пожалела проводница денег.
Начало здесь👇
К ночи, наконец, добрались до райцентра Спасск - Рязанский. Проводница заметно оживилась, да и Анжела, молчавшая всю дорогу, проявила интерес и не сводила глаз с мелькавших за окном невысоких, разношёрстных зданий.
- Не узнаёшь, доченька? – спросила проводница, хотя вопрос скорее адресовался таксисту, чем Анжеле.
- Нет. Странно!
- Ааааа ясно! Память отшибло, – осенило вдруг таксиста.
- Не твоё дело, - шикнула на него проводница, - Вези поскорей, спина затекла в твоей колымаге.
Таксист обиделся. Следующие полчаса, пока ехали до деревни, располагавшейся в живописном месте на берегу Оби, он не проронил ни слова. А когда подъехали к старенькому дому с красной крышей и покосившимся забором, поскорее выкинул из багажника чемоданы проводницы и был таков.
Последние лучи солнца скользнули по мутным стёклам домика и поспешили скрыться за горизонтом.
- Сколько же здесь не была,- вырвалось у проводницы.
Анжела безучастно наблюдала, как «мать» отодвинула засов с калитки, как занесла сначала один чемодан, потом другой, и вернулась за ней.
- Ну что же ты стоишь? Пойдём, милая. Пойдём.
Из –за невысокого забора вдруг появилась фигура в старом ватнике и смешной шапке - петушке.
- Катерина? Ты ли? Ох, ничего себе, что-то в лесу сдох…ло!
Без приглашения соседка открыла калитку и завалилась во двор.
- Клавдия Петровна, мне сейчас не до вас! Видишь, я с дочкой приехала, устали мы, да и голодные с дороги.
- Вот те раз! И Надьку притащила. Что ж ей в столице не понравилось?
Соседка обошла вокруг растерянной Анжелы, а потом уставилась на неё, хоть уже почти и стемнело.
- Ой, как ты выросла! Я ж тебя в…ооот такой девочкой последний раз видела. Помнишь, как у бабы Клавы пирожки с капустой ела?
Анжела отрицательно замотала головой.
- Иди уже домой! Завтра поговорим! – настаивала проводница.
- Это что ж, решила в бабкином доме поселиться? А как же твоя квартира в Рязани? Профукала? Так я и знала!
- Не твоё дело!
- Да мне, собственно, всё равно, хотя рада я, что живые люди рядом будут. Из деревни многие уехали, остались в основном пенсионеры да администрация, в школе восемнадцать детишек учатся, а детский сад закрыли, - стала перечислять новости Клавдия Петровна.
- Вот завтра мне об этом и расскажешь., - вытолкала её со двора Катерина.
-Ты, Катька совсем не изменилась! Такая же грубиянка! - пробурчала соседка и ещё долго смотрела, как проводница обняла за плечи дочь, как завела её в дом, как в окнах вспыхнул жёлтый свет от бабкиной, всё ещё работающей, лампочки.
- Умели раньше лампочки делать, - заключила соседка и поплелась домой, раздумывая, чего это проводница решила вернуться в родную деревню.
Анжела находилась как будто в прострации. Голова кружилась, и мысли путались. Она никак не могла вспомнить ни эту женщину, называющую себя её матерью, ни этот дом, ни эти места. Катерина так заботилась о ней, так опекала, что Анжеле даже стало стыдно оттого, что ничего не шелохнулось в её душе, ничего не вспомнилось, даже никаких ассоциаций не приходило на ум.
Как будто считав мысли девушки, проводница прижала её к своей груди, и несколько слезинок скатились по сморщенному обветренному лицу.
- Ничего. Нужно время, ты вспомнишь!
Усадив Анжелу на старенький диванчик, Катерина забегала по дому, сметая мусор с пола, смахивая пыль со стола и подоконников, побежала на улицу и притащила дров, и уже через несколько минут в печке затрещали поленья, стало тепло и уютно. Глаза Анжелы слипались.
- Сейчас, сейчас, - Катерина застелила бабкину кровать, взбила подушки, хоть это и не сильно помогло, они очень отсырели и лежали большими серыми лепёшками.
- Ложись спать, Наденька! Утро вечера мудренее.
А когда Анжела забылась тяжёлым сном, Катерина достала из бабкиного сундука потрёпанный альбом с фотографиями и долго пересматривала их, аккуратно раскладывая на две стопочки. Над цветной фотографией, где молодая девушка с мороженным в руках, широко улыбаясь, показывала на величественные колокола собора Василия Блаженного на Красной площади, проводница взвыла и, закрыв лицо руками, долго плакала.
- Прости, Наденька, прости, что нашла тебе замену. Видать, так судьба распорядилась.
Жар от печки, перед которой она сидела прямо на полу, обжигал лицо. Трясущимися руками Катерина бросила в топку несколько снимков, а потом и фотографию своей дочери, последнюю её фотографию, которую получила тем, как дочь пропала навсегда. Следом в огонь полетел паспорт Анжелы и её записная книжка с потрёпанными листочками и ярким цветком пиона на обложке.
- Всё! Назад пути нет! – глухо прозвучал голос Катерины.
Избавившись от последнего напоминания о пропавшей дочке, она легла на диванчик и ещё долго, уперевшись глазами в тёмный потолок, вспоминала и свою дочь, и её не родившегося ребёнка. А главное, строила планы на будущее.
А план у неё был один - дождаться пока Анжела родит ей внука.