Старый дом, пропитанный запахом сухих яблок и полыни, встретил Анну тишиной. Типичная дачная постройка восьмидесятых – чуть покосившийся забор, скрипучая калитка, яблони, которые мама когда-то сажала вместе с отцом.
"Ишь как разрослись", – подумала Анна, протискиваясь между разлапистыми ветками.
На веранде громыхнуло ведро – Лена уже тут. Конечно, старшая сестрица всегда была "самая-самая". Особенно последние годы, когда крутилась возле мамы как заведённая.
– Явилась – не запылилась! – Ленин голос, с хрипотцой от утренних сигарет, раздался из глубины дома. – А я думала, ты опять занята своими делами-деловыми.
Анна поморщилась. Начинается. Вечно эти подковырки.
– И тебе здрасьте, – она прошла в дом, стараясь не задеть горы коробок, заполнивших коридор. – Что это у тебя тут? Раскопки устроила?
– Мамины вещи разбираю, – Лена появилась в проёме кухонной двери, вытирая руки застиранным полотенцем. – А то некоторым всё недосуг было. Всё по заграницам да по командировкам...
"Ну точно, начинается", – Анна глубоко вдохнула, сдерживая раздражение.
Сестра выглядела осунувшейся. Домашний халат, который раньше сидел в обтяжку, теперь болтался как на вешалке. Под глазами – тёмные круги, в уголках губ – горькие морщинки. Последний год дался ей нелегко – уход за умирающей мамой, бессонные ночи, больницы...
– Чайку-то поставишь? – Анна попыталась разрядить обстановку. – Или так и будем бодаться с порога?
Лена хмыкнула, но к плите всё же подошла. Достала мамину любимую чашку с васильками – память ещё о бабушке – замерла на секунду.
– Знаешь, – тихо сказала она, не оборачиваясь, – я каждое утро по привычке две чашки достаю. Всё кажется, что мама сейчас войдёт... А её нет. И не будет.
В горле у Анны встал ком. Да, сестра была права – она редко приезжала последний год. Работа, дети, вечная суета... А может, просто боялась видеть, как угасает мама?
Старый чайник засвистел как-то натужно, по-стариковски. Лена плеснула кипяток в чашки, зашуршала пакетиками.
– Сахар там, в буфете, – кивнула она. – Если найдёшь среди этого бардака.
Анна выдвинула скрипучий ящик. Среди разномастных пакетиков и баночек нашла сахарницу – ту самую, с отколотым краешком. Мама всё собиралась выбросить, да руки не доходили.
– Слушай, Лен, – Анна размешивала сахар, позвякивая ложечкой. – Надо бы нам с тобой как-то... это... всё обсудить.
– Чего обсуждать-то? – Лена вскинулась, словно ждала этого разговора. – Что ты теперь, как снег на голову, заявилась? Теперь, значит, вспомнила про родительский дом?
– Не заводись, – Анна старалась говорить спокойно. – Я же не просто так... Нам правда нужно решить...
– А чего тут решать? – Лена грохнула чашкой о стол, чай выплеснулся на клеёнку. – Я тут торчала безвылазно! Я за мамой ходила! А ты где была? "Ой, командировка!", "Ой, встреча важная!", "Ой, детей не с кем оставить!"
– Да погоди ты! – Анна почувствовала, как начинает закипать. – Что ты как с цепи сорвалась? Я же просто...
– Просто?! – Лена засмеялась, но как-то надрывно, зло. – Ничего в этой жизни просто не бывает, сестрёнка! Думаешь, я не знаю, зачем припёрлась? Дом делить! А он, между прочим, последние пять лет был мне родней, чем тебе!
– Ну всё, договорилась! – Анна вскочила, чашка опрокинулась, по столу растеклось бурое пятно. – Значит, я теперь не родня? А кто маме на лекарства деньги посылал? Кто ремонт в прошлом году оплатил?
– Деньги, деньги! – передразнила Лена. – Откупиться решила? Думаешь, если при бабках, так всё можно купить?
– Да при чём тут... – Анна осеклась, заметив в дверях кухни соседку тётю Валю.
– Ой, девоньки... – старушка всплеснула руками. – Я тут калитку-то открытую увидела, думала, случилось чего...
– Ничего не случилось, тёть Валь, – процедила Лена. – Всё путём. Вот, с сестрой... душевно беседуем.
– А я вам пирожков принесла... – тётя Валя переводила растерянный взгляд с одной сестры на другую. – С капустой. Как Вера Николаевна любила...
При упоминании мамы обе сестры замолчали. Лена отвернулась к окну, Анна принялась вытирать со стола разлитый чай.
Пирожки от тёти Вали остывали на столе, но никто к ним не притрагивался. Лена курила на веранде, выпуская дым в приоткрытую форточку – в доме мама не разрешала, а привычка осталась. Анна бесцельно перебирала содержимое старого комода.
– Чего ищешь? – донеслось с веранды.
– Да так... – Анна достала стопку пожелтевших конвертов. – Тут мамины письма какие-то.
– Положь где взяла, – в голосе Лены появились командные нотки. – Нечего там рыться.
– Больно надо! – огрызнулась Анна, но тут из конвертов выскользнула тетрадь в потёртой обложке.
"Дневник" – было выведено маминым почерком. Анна замерла.
– Лен, – позвала она изменившимся голосом. – Глянь-ка...
Что-то в её тоне заставило Лену затушить сигарету и вернуться в комнату.
– Мамин? – выдохнула она, заглядывая через плечо сестры.
Анна кивнула, осторожно открывая первую страницу.
"15 марта 1985 года.
Сегодня моя Леночка впервые пошла в школу. Такая серьёзная, с большим белым бантом... А Анютка, хоть и маленькая совсем, так забавно надула губки – тоже в школу хочет. Господи, как же я их обеих люблю! И как же больно, что приходится выбирать..."
– Что значит "выбирать"? – Лена нахмурилась.
Анна перелистнула страницу.
"20 марта 1985 года.
Сегодня приходил Николай. Опять требовал отдать ему Анечку. Говорит, у него теперь новая семья, жена не может иметь детей... А как я могу разлучить сестёр? Они же и не знают ничего..."
Руки у Анны задрожали. Лена выхватила дневник:
"Леночка – копия своего отца, такая же упрямая. Анечка больше на меня похожа... Девочки считают, что они родные сестры. Может, так и правильно? Но как же тяжело хранить эту тайну..."
– Чушь какая-то, – Ленин голос дрогнул. – Это... это неправда!
– Погоди, – Анна осторожно забрала дневник. – Тут дальше...
"12 апреля 1985 года.
Сегодня Лена защищала Анечку от соседских мальчишек. Разбила коленку, но так гордо сказала: "Я же старшая сестра!" А я разревелась, как дура. Нет, никому их не отдам. Они сёстры, и точка. И пусть у них разные отцы – они всё равно роднее родных..."
В комнате повисла тишина, такая густая, что, казалось, её можно потрогать руками.
– Ты... знала? – Лена смотрела куда-то мимо сестры.
– Откуда? – Анна покачала головой. – Я думала, мы... мы же всегда...
– А я-то, дура, – Лена вдруг всхлипнула, – всё завидовала, что она тебя больше любит! Думала...
– Лен...
– Всё детство себя накручивала! А она, оказывается... она нас... обеих...
Они сидели на старом диване, перебирая фотографии из альбома, который нашёлся там же, в комоде. Между ними пристроился остывший чайник и надкусанный пирожок – первый голод утолили прямо так, всухомятку, не отрываясь от снимков.
– Гляди-ка, – Лена вытащила выцветшую фотографию. – Помнишь этот день? На даче у тёти Маши...
– Ещё бы! – Анна прыснула. – Ты меня тогда в крапиву затолкала.
– Да не затолкала! – возмутилась Лена. – Ты сама туда полезла, за мячиком.
– Ага, который ты специально туда закинула!
– Я просто плохо кидаю, ты же знаешь...
Они переглянулись и вдруг расхохотались – впервые за этот безумный день.
– А помнишь, – Анна утёрла выступившие от смеха слёзы, – как мы с тобой сбежали из дома? На целый час!
– На целых сорок минут, – фыркнула Лена. – Дальше соседского сарая не ушли. Там и уснули в обнимку.
– Мама тогда так перепугалась...
При упоминании мамы обе притихли. Лена машинально погладила страницу альбома.
– Знаешь, – проговорила она задумчиво, – а ведь она молодец была. Сама тянула... нас обеих.
– Да уж, – Анна вздохнула. – А мы-то с тобой... дуры набитые.
– От дуры слышу, – беззлобно отозвалась Лена.
Снова повисло молчание, но уже другое – не тяжёлое, как утром, а какое-то... уютное, что ли.
– Слушай, Ань, – Лена отложила альбом. – А давай этот дом... ну, вместе как-то? А? Будем приезжать по очереди. Или вместе даже. Вон, у тебя дети... пусть тоже тут бегают.
– Правда? – Анна недоверчиво посмотрела на сестру. – А как же...
– Да ну его, это всё, – Лена махнула рукой. – Мама бы этого хотела. Чтоб мы вместе... чтоб по-семейному.
Анна вдруг всхлипнула и уткнулась сестре в плечо – совсем как в детстве, когда было страшно или больно.
– Ты чего разнюнилась-то? – Лена погладила её по голове. – Вот ещё! Нам ещё разбирать тут... до ночи, поди.
– Разберём, – пробубнила Анна ей в плечо. – Вместе же...
За окном смеркалось. В саду надрывался одинокий сверчок. Старый дом поскрипывал половицами, словно вздыхал облегчённо – всё налаживается, всё будет хорошо.
А два пирожка с капустой так и остались на столе – остывать уже вдвоём. Совсем как две сестры, которые наконец-то нашли путь друг к другу.
Через месяц в родительском доме снова звенели детские голоса – Аннины мальчишки гоняли мяч в саду, а Лена, как когда-то мама, пекла пироги на старенькой кухне. И казалось, где-то там, среди яблоневых веток, улыбается их мама – её девочки наконец-то поняли самое главное: нет ничего важнее родной души рядом, даже если она родная не по крови, а по любви.
Вопрос читателю:
А в вашей семье были такие открытия, которые полностью меняли взгляд на, казалось бы, давно знакомые отношения? И как вы справлялись с этим?
Конец