В Новый год солнце не греет, просто серый свет на сером, который сменяют серые тучи. Тусклый свет угнетает, словно пытаешься дышать через шерстяной шарф. Но пока я жду в теплой кофейне и смотрю, как последнее солнце года опускается вниз, меня наполняют полузабытые чувства.
Я заказываю чашку кофе у стойки. Новый год. Он пробуждает надежду на будущее. И печаль по тому, чего не вернуть. "- Добавить сироп? - спрашивает баристо. - Нет". Кофе хорош. Он всегда хорош в этой армянской кофейне на окраине Москвы. Тёмный, с нотками цитруса. Туманные серые очертания за окном танцуют в клубах пара моей чашки. На заднем плане тихо играет "А снег идет" Кристалинской.
В окне я вижу знакомого. Этого не может быть, но это он. Я открываю дверь. "Заходите, заходите!" - улыбаюсь я. Колокольчики на двери бренчат, как у Деда Мороза в повозке. Папа сдувает несколько капель с большой мохнатой шубы: "Да вы посмотрите, кто сидит здесь", - говорит, обнимая меня. От него пахнет дымом и нафталином, как будто отец только что слез с большой печки, нашего деревенского дома.
Я не видел отца много лет, но он такой же, как и всегда. Серебристые волосы белеют на висках, озорной блеск в глазах, улыбка, готовая вспыхнуть. Он всегда считал своим долгом быть рядом с детьми в Новый год. Рисовал газету на куске ватмана, клал подарки под подушки. Вытесал из палки на работе и приносил домой красный шест, чтобы стать, нашим Дедом Морозом.
- Присаживайся, пап, ты вовремя. Сегодня последнее кофе в году! И тебе дадут печенье бесплатно. - Раз дают, надо брать. - отвечает он с улыбкой. Я не могу поверить, что папа добрался до Москвы." Я слишком старый для поезда, а летать должны птицы" - говорил он. Но сегодня мой отец здесь, и это невероятный подарок.
Когда я уезжал в Москву в последний раз, папа сжимал губы. Он ничего не сказал, но я знал, что он беспокоится за меня. И боится, что умрёт раньше, чем я вернусь. Ему было 73, он казался таким же сильным, как и всегда.
После того, как я улетел, отец отправлял по Вацапу нелепые открытки по поводу и без. Писал три строки с ошибками в чате, старался и пыхтел. Я был занят - совещания, дети, пробки. Мне было некогда, у меня была уважительная причина. Я занят, я перезвоню...
Бариста развешивает на веревке картонные елки. "Какое милое место", - говорит отец, оглядываясь вокруг. В последний раз, когда я видел его, за окном кружила метель, оставалась пара недель до Нового года. Я ставил звезду на потрепанной пластиковой елке, которой было столько же лет, сколько мне.
"Не надо помощи, просто у звезды крепление сломалось" - ворчал отец, не в силах забраться на лестницу. Но потом его лицо сияло, а старая красная звезда даже не была подключена к сети.
- Теперь тебе придётся остаться. - сказал отец - Чтобы мы смогли снять эту чертову звезду". Но у меня были куплены билеты на Бали, и наш самолет летел послезавтра.
С того дня я не видел его. 7 января отец прислал мне в чат маленького Христа и поздравление с Рождеством без последних букв. Затем чат умолк навсегда.
Кто-то открывает дверь, в кофейню врывается холод. Я смотрю на остывающий кофе и говорю себе, что отца здесь нет. Белая полоса горячего воздуха, словно призрак, ускользает через распахнутую дверь.
Першит в горле, тяжело дышать. У меня остались воспоминания и последний глоток кофе. Выхожу в ночь, поднимаю голову и шепчу: "Когда-нибудь, мы снова повесим звезду, пап". Падает снег.
Мой второй канал о жизни, любви и искусстве:
