Трагическое и смешное, ужасающее и забавное, великое и низкое, героическое и подлое, человеческое и звероподобное подчас так причудливо переплетены в нашей судьбе, что разделить их — значит, обрубить корни, питающие жизнь, и ничего не понять в путях человечества, движущегося к закономерному финалу своей истории. Возьмём, к примеру, слезинки.
Это только на первый взгляд все они одинаковы, как азиат для европейца или бледнолицый для индейца. На самом деле слезинок столько, сколько людей на свете, и характер у них у всех разный, и цель в жизни у каждой своя.
Лицемерны и лживы тучные слёзы трутня и корыстолюбца, выпрашивающего подаяние по нежеланию трудиться и жажде урвать своё от чужого, но скупы и красноречивы слёзы несчастного горемыки, впавшего в нужду не по своей вине.
Отрадны, сладки, упоительны для сентиментальной барышни меланхолические слёзы неразделённой любви, но сухи глаза безутешной вдовы.
Благодатны ли слёзы? Отнюдь не всегда. Они верные спутницы капризного ребёнка, требующего незамедлительно исполнить его хотение; или избалованной жены, чьи глобальные запросы превышают скромные возможности мужа; или завистливого соседа, горюющего о богатстве, довольстве, благополучии более удачливого ближнего.
Но и великая очищающая сила катарсиса знакома слезам. Они способны сделать чище, добрее, мудрее и выше людей, оплакивающих свои ошибки, подлости, промахи. Они могут поднять преступника из глубины и пучины порока, омыть его и поставить на ноги. Они даруются как награда милосердию и состраданию. Им дана власть возвышать человечество, поднимая его над собой к высотам духа.
Всемогущи ли слёзы? Вопрос из вопросов. Только ленивый не говорит в наше время о слезинке ребёнка, вспоминая незабвенного Фёдора Михайловича. Но разве стали его слова уздой, способной удержать совесть сорвавшихся с цепи фашистов? В детских слезах можно уже утопить тех, по чьей вине они струятся, но потоки горя льются и льются из невинных младенческих глаз. И что остановит их, и Кто их отрёт и осушит?