Утром 31 декабря я ворвалась в дом семьи Бусыгиных словно ураган, сметая всё на своём пути. Гнев бурлил внутри меня, выплёскиваясь наружу потоком английских проклятий. Переход на чужой язык был вызван двумя причинами. Первая — присутствие маленького Никитки, которому ещё рано слышать такие выражения. Вторая — адресаты всех моих ругательств: мой возлюбленный Элвин, англичанин до мозга костей.
Этот негодяй поклялся, что прибудет именно 31 декабря, чтобы вместе встретить Новый год. Но в самый последний момент, когда я уже готовилась мчаться в аэропорт, раздался звонок. И вот что я услышала: «Забастовка! Прилететь сейчас невозможно, только в январе». Я попыталась дозвониться в справочную службу аэропорта, но тщетно. В итоге я решила, что этот милый лгун просто издевается надо мной.
Подруга Алиса старалась меня успокоить:
— Не расстраивайся, дорогая. Славка скоро вернётся из ночной съёмки в Останкино, и мы точно придумаем, как весело провести праздник.
Мы с Алиской и Славиком когда-то работали вместе в одном театре. С тех пор наша дружба окрепла. Я выбрала путь переводчицы, Алиска стала заботливой мамой, а Славка продолжал покорять вершины актёрского мастерства.
После возвращения из Останкина Славка оценил обстановку и предложил план действий:
— Ребята наши сегодня собираются в Доме актёра на Арбате. Давай присоединяться! Только сначала нужно позвонить тёще, чтобы она забрала Никитку. А потом мне придётся хотя бы пару часиков вздремнуть.
Глава семейства наслаждался заслуженным отдыхом, когда мы решили отправиться с малышом на прогулку в парк. Там царило умиротворение — людей было немного, а карусели и качели, укрытые пушистыми снежными шапками, словно погружались в зимнюю спячку. Однако возле пневматического тира собралась небольшая группа горожан. Сердце моё встрепенулось:
— Пойдем, поразвлекаемся! Мне нужно выплеснуть накопившуюся энергию, — предложила я с энтузиазмом.
— Вам стул для вашего мальчика поставить? — заботливо спросила приветливая женщина.
— Нет, спасибо, ружье лучше дайте. Стрелять буду я сама, — уверенно ответила я.
Получив десяток железных пуль, я мастерски вскинула приклад, ловко зарядила оружие и взяла на прицел. Пивные банки с громким стуком разлетелись во все стороны, возможно, благодаря меткости моих выстрелов, а может, от бурной волны эмоций, кипящих внутри меня. В мгновение ока я выбила все десять мишеней и заработала награду — огромного плюшевого медведя.
— И я хочу попробовать! — восторженно воскликнул маленький Никитка.
— Зачем тебе стрелять, ведь тетя Лена уже подарила тебе медведя, — попыталась успокоить малыша его мама Алиса.
Однако мальчик был настойчив. Пришлось установить для него стульчик, приобрести несколько пуль и зарядить игрушечное ружье. Никитка выстрелил. Промах, ещё один промах, третий... Малыш нахмурился, готовясь расплакаться.
— Кажется, ты целишься неправильно, — вмешалась я, решив прийти на помощь. — Видишь эту маленькую деталь на конце ствола? Это мушка, её нужно расположить точно посередине прицела...
Не знаю, какими злыми силами была одержима моя рука, когда я потянулась к стволу, пытаясь показать правильное положение мушки. В тот самый миг Никитка, не задумываясь, нажал на спусковой крючок. Тем, кто еще не имел опыта получения пули, скажу честно: вначале боль почти не ощущается, зато отчетливо слышен крик окружающих.
Мы с Никиткой хранили гробовое молчание. Глаза ребенка расширились, будто блюдца, и остекленели. Тогда я отчаянно закричала:
— Только не плачь, пожалуйста, не плачь! Мне совсем не больно, честное слово!
Мы примчались домой, словно ветер, и, не раздумывая, подставили руку под ледяную струю воды. Безымянный палец на левой руке опух, превратившись в нечто, похожее на сардельку, но, к счастью, верхняя фаланга осталась на месте.
В соседней комнате Славка старался успокоить сына, а Алиска, нервничая, теребила телефон, пытаясь дозвониться до «скорой помощи». Её сбивчивые объяснения вызвали лишь раздражение на другом конце провода: «Сегодня праздник, свободных машин нет. Ждёте!» Не выдержав, я выхватила трубку у подруги и прорычала низким, угрожающим голосом:
— Ранение пулей! Пострадавший ещё в сознании!
На том конце обещали отправить бригаду незамедлительно. Славка вдруг закричал:
— Алиска, скорее вешаем мои плакаты!
Этот рекламный трюк сработал. Через несколько минут подъехала «скорая», и две фельдшерицы, мрачные, как грозовые облака, вошли в квартиру, очевидно ожидая найти кого-то уже на грани смерти. Интересно, почему на такой вызов не прибыли стражи порядка? Но когда врачи узнали в хозяине дома знаменитость, их лица мгновенно преобразились — словно майские розы после дождя. Одна из них даже робко пролепетала:
— Может, автограф оставите?
Моё ранение было признано совершенно безопасным для жизни, однако кровь никак не хотела остановиться, и мне посоветовали отправиться в травмпункт. Фельдшерицы были настолько тронуты общением со Славиком, что любезно предложили доставить меня туда на своей машине с мигалкой, хотя обычно пациентам предлагают добираться самостоятельно.
Травмпункт встретил меня тишиной и пустотой. Сначала меня направили на рентген. Лаборантка, украшенная серебристой мишурой в волосах, двигалась неуверенно, словно балансируя на грани сна и бодрствования. Она попросила меня лечь на стол и направила объектив аппарата на мою ногу.
— У меня поврежден палец на руке, — заметила я.
Мадам удивлённо вздрогнула бровью и перенесла объектив. В соседнем кабинете хирург с лёгкой иронией в голосе произнёс:
— Рановато вы начали праздновать, ведь даже трёх часов нет.
— Да и вы тоже времени зря не теряете, — огрызнулась я.
На столе у доктора лежали мандариновая кожура и пробка от шампанского.
— Сегодня ещё можно позволить себе немного расслабиться, — усмехнулся врач. — Зато первого января тут толпы будут. — Он вдруг оживился, рассказывая: — А вот этот парень растёт прямо снайпером! Представляете, пуля навылет прошла. Остались лишь мелкие дробинки под ногтем. Вытаскивать?
Ноготь на пальце уже начал синеть, очевидно, что со временем он сам сойдет, прихватив с собой и эти несчастные дробинки. Стоит ли сейчас тревожить свежую рану, рискуя занести инфекцию?
— Действительно, — согласился доктор. — Завтра придёте на перевязку. И с Новым годом вас!
Мы всё же направились в Дом актёра. Коллеги, заметив мою забинтованную руку, сперва выразили искреннее сочувствие, но вскоре перешли к шуткам:
— Лена, если твой англичанин всё-таки приедет и принесёт кольцо, не отказывайся. Всё-таки у тебя ещё девять пальцев осталось.
— Как раз удачно всё вышло. Пусть ухаживает за раненой — сразу станет понятно, будет ли он рядом «в горе и в радости».
Вечеринка прошла весело. Утром я вновь оказалась в травмпункте, который теперь был полон шума и суеты. Типичные проблемы первого января: синяки под глазами, ожоги от фейерверков, вывихи рук и ног после скольжения по ледяным горкам. Я не стала стоять в очереди, а подошла прямо к двери и гордо подняла свою забинтованную руку.
— Огнестрел.
Люди вокруг замерли в уважительном молчании, кто-то прошептал:
— Вот это я понимаю. Погуляли так погуляли.
Элвин, мой англичанин, действительно приехал в январе, но наша история «в горе и в радости» не сложилась. Впрочем, я ни о чём не жалею — ведь Новый год всё равно удался!