Звонок раздался в три часа ночи. Ирка подскочила на кровати, сердце заколотилось. Сонным взглядом уставилась на экран — номер незнакомый.
— Да? — голос хриплый, будто с похмелья.
В трубке тишина. Потом какой-то шорох, гудки. Опять. Третью ночь подряд. Странно это всё.
Сон улетучился. В окно барабанил дождь, капли стекали по стеклу причудливыми ручейками. За окном — темнота. Тягучая, бесконечная, как эти две недели до возвращения Лёхи.
"Опять придумываю всякую ерунду," — пробурчала она, отшвыривая одеяло. Ноги неохотно нащупали тапочки. Холодина-то какая. Прошлепала на кухню, щёлкнула чайником. Дома пусто и гулко, без Лёхиного храпа и вечных разбросанных носков.
— Слышь, Ленка, у меня тут такое творится... — Ирка нервно теребила прядь волос, зажимая телефон плечом и одновременно размешивая яичницу на сковородке.
— Чё стряслось-то? — подруга звучала заспанно, будто Ирка её разбудила.
— Звонки странные... Третью ночь. Беру трубку — а там тишина. И плевать бы, но всегда в три ночи, понимаешь? Как по расписанию!
Яичница зашипела, подгорая. Ирка выругалась, отставила сковородку.
— Да брось ты, — хмыкнула Ленка, — номер-то хоть определяется?
— Разный каждый раз, — Ирка прижала телефон к уху. — И этот, как его, робот этот говорит, что номер не обслуживается. Я проверяла.
— Слуш, может, Лёха твой завёл кого на вахте? Проверяет, дома ли ты по ночам, — Ленка хохотнула, но осеклась. — Да не, я шучу, дурында! Че молчишь-то?
В груди что-то сжалось, левую руку будто свело. Эта мысль, конечно, мелькала. Но вслух никто не произносил. А тут — как обухом.
— Завёл, значит? — Иркин голос внезапно стал каким-то низким. — Прям так думаешь?
На том конце повисла пауза.
— Да нет, конечно! — зачастила Ленка. — Просто мелет язык... Лёха твой — золото. Я ж так, ляпнула не подумав.
Но червячок сомнения уже заполз в душу, свернулся клубком под сердцем.
День тянулся, как резина. На работе Ирка рассеянно отвечала клиентам, путала заказы. Начальница косилась недовольно, но молчала — не каждый день такое с Иркой.
"А вдруг правда завёл? — мысль упорно крутилась в голове. — Два года уже мотается. Месяц там, две недели дома. Как тут не сорваться?"
Перед глазами вдруг встала картинка: Лёха обнимает какую-то молодую, с ярким маникюром и накачанными губами. Такие там наверняка крутятся — на северах-то хорошие деньги. Ирка моргнула. Сглотнула комок.
Телефон пискнул. Сообщение от Лёхи: "Привет, родная! Как день? У нас всё норм, но задержка с техникой. Может, на день-два дольше буду".
Ирка поджала губы. "Задержка с техникой". Как удобно!
"Нормально всё, — набрала она в ответ. — А у тебя как?"
"Устал чёт. Буровую чинили весь день. Скучаю ♥"
Ирка положила телефон экраном вниз. Раньше от таких сообщений внутри разливалось тепло. А сейчас только горечь. Вот она тут одна мается, а он там... с кем?
Вечером позвонила мать. Голос взволнованный:
— Ира, у вас всё нормально?
— А должно быть не нормально? — огрызнулась Ирка, пытаясь одновременно помешивать суп и держать трубку.
— Да я сон видела... будто Лёша в беду попал. Весь день не по себе.
Ложка выпала из руки, забрызгав плиту.
— Мам, ты чё несёшь такое?! — выкрикнула Ирка, но внутри уже заворочался страх. Не то чтобы она верила в сны, но мать иногда как в воду глядела.
— Да ладно тебе, я просто беспокоюсь. Позвони ему.
— Звонила уже. Всё нормально у него, — в горле пересохло. — Мам, слушай... а тебе не кажется, что он... ну... мог там...
— Что "мог"? — в голосе матери слышалось напряжение.
— Ну... другую завести, — слова вырвались сами собой.
— Тьфу на тебя! — мать явно перекрестилась. — Совсем с ума сошла? Лёша на тебя надышаться не может! Это ж надо такое придумать!
Ирка прикусила губу. Почему-то стало стыдно.
— Ты давай эти глупости из головы выбрось, — продолжала мать. — Лучше скажи, что там за звонки по ночам? Лёша говорил, ты жаловалась.
Ирка замерла. Сердце застучало где-то в горле.
— Когда говорил? — язык едва ворочался.
— Сегодня днём. Звонил, беспокоился. Сказал, ты ему писала про какие-то звонки ночью.
Но она не писала. Ничего про звонки не писала.
Ночью Ирка не спала. Лежала, таращась в потолок, и ждала. Телефон рядом на подушке. Три часа. Должно зазвонить.
Звонок раздался ровно в 3:00. Ирка вздрогнула, хоть и ждала. Номер — снова незнакомый.
— Алло! — выкрикнула она. — Алло, кто это?
Тишина. Потом какой-то шорох, словно трут одежду о микрофон.
— Прекратите звонить! — в голосе дрожь. — Я в полицию заявлю!
Шорох стал громче, потом...
— И...р...а... — голос далёкий, сквозь помехи. Как будто из-под воды.
Внутри всё оборвалось. Этот голос. Лёшкин.
— Лёша?! — закричала она. — Ты где? Что происходит?!
Связь оборвалась.
Дрожащими пальцами Ирка набрала Лёхин номер. Гудки, длинные, протяжные. Никто не брал трубку.
В голове билась только одна мысль: "Что-то случилось. Что-то случилось с ним".
Утром она набрала бригадира. Тот долго не понимал, чего она хочет.
— Да говорю же, всё с твоим мужиком нормально! — раздражённо буркнул он наконец. — Вон, рядом стоит, сваи заколачивает! Дай ему, чтоб сам сказал!
Шум, крики, потом в трубке раздался Лёхин голос, бодрый, весёлый:
— Ир, ты чего? Что случилось?
Она замерла. Это не тот голос. Не тот, что ночью.
— Лёш, ты... звонил мне вчера? Ночью?
— Чего? — он явно удивился. — Ночью? Не, я ж работал. У нас сейчас в две смены пашем, я в ночную. А что?
— Ничего, — она с трудом проглотила комок в горле. — Ничего. Показалось, наверное.
Новый день — новые мысли. "А вдруг это прикрытие? — думала Ирка, разбирая заказы. — Бригадир в доле. Прикрывает его. А Лёха где-нибудь с молодухой время проводит".
Мысль оформилась чётко, ясно. Сразу стало как-то легче. Объяснение. Хоть какое-то.
Вечером она перебрала все Лёхины вещи. Проверила шкафы, тумбочки. Нашла старые квитанции, чеки из магазинов. Среди них — чек из какого-то "Жемчужного". Ресторан? Кафе? С кем ходил?
Следующие три ночи телефон молчал. Ирка даже разочарование почувствовала. Привыкла уже.
А потом позвонила Ленка. Голос странный:
— Ир, ты новости видела?
— Какие? — Ирка мыла посуду, телефон зажав плечом.
— На Севере... авария на буровой. Трое погибших.
Тарелка выскользнула из рук, разбилась о кафель.
— Где?! На какой?! — закричала она.
— Не на Лёхиной! — быстро добавила Ленка. — Не пугайся так! В другом районе совсем. Я просто подумала... эти звонки... может, это предупреждение какое-то было? Знак?
Ирка опустилась на пол среди осколков. Колено упёрлось в острый край, но боли не почувствовала.
— Знак, — эхом повторила она. — Знак.
В ту ночь звонок раздался снова. Ирка схватила трубку, не дав прозвенеть и первому гудку.
— Лёша! — выдохнула она. — Лёша, это ты? Что происходит? Что ты хочешь сказать?
Тишина. Потом тот же шорох. И вдруг — чёткий, ясный голос Лёхи, без помех:
— Я скучаю, Ир. Очень скучаю.
И гудки.
Ирка сидела, сжимая телефон в руках. Слёзы катились по щекам.
"Он жив, — крутилось в голове. — Жив. Но что-то не так. Что-то совсем не так".
На работе она взяла отгул. Поехала в ментовку. Там долго смотрели на неё как на сумасшедшую.
— Женщина, — устало повторял лысеющий капитан, — что вы от нас хотите? Ваш муж на связи, работает, все в порядке. Телефонное хулиганство? Так номера разные, говорите? Может, просто ошибаются...
— Но голос! — настаивала Ирка. — Это его голос!
— Мало ли... — капитан почесал затылок. — Похожий, может. Или запись какая. Розыгрыш.
Домой Ирка вернулась разбитая. В голове каша. То ли изменяет, то ли в беду попал, то ли правда — чья-то злая шутка.
Прошла неделя. Звонков больше не было. Ирка осунулась, под глазами залегли тени. Ночами не спала — то прислушивалась к телефону, то тряслась от страха.
А потом пришла смска от Лёхи: "Завтра буду. Поезд в 18:40".
Сердце ёкнуло. Внутри всё сжалось от страха и ожидания. Завтра. Всё узнает завтра.
На перроне толкучка. Ирка вглядывалась в лица выходящих пассажиров, вставая на цыпочки.
И вот — знакомая фигура. Лёха, с огромной сумкой через плечо. Осунувшийся, щетина гуще обычного. Увидел её, улыбнулся устало.
Она рванулась к нему, но что-то остановило. Застыла в паре шагов, всматриваясь. Тот же? Не тот?
— Ир? — он нахмурился. — Ты чего как не родная?
Голос. Его голос. Как по телефону днём. Не как ночью.
— А ты... звонил мне ночью? — выпалила она.
— Когда? — он поставил сумку. — Я ж писал, у нас связь плохая была. Последнюю неделю вообще на аварийном объекте работали, в тайге. Там телефоны не ловят.
— А раньше? — не отступала она. — В три часа ночи?
Лёха шагнул к ней, обхватил за плечи:
— Ир, ты чего? Случилось что-то?
И тут её прорвало. Слёзы, рыдания, бессвязный поток слов — про звонки, про странный голос, про свои страхи, про измену, про аварию на буровой.
Лёха слушал, крепко держа её за плечи. Потом притянул к себе, обнял крепко-крепко.
— Дурында ты моя, — прошептал он в волосы. — Какая ещё измена? У меня ж, кроме тебя, никого.
— А звонки? — всхлипнула она.
— Не знаю, — он вздохнул. — Но точно не я. У нас там связь еле работает. А потом и вовсе в глуши торчали.
Ирка вцепилась в его куртку. От Лёхи пахло дымом, мазутом и чем-то родным, знакомым.
— А чек? — вспомнила она. — Из "Жемчужного"?
— Какого ещё... — Лёха запнулся, потом вдруг рассмеялся. — Это гостиница так называется! В Сургуте, когда пересадка была! Господи, Ир, ты что себе напридумывала?
Она уткнулась ему в грудь, чувствуя, как отпускает напряжение последних дней.
— Идём домой, а? — тихо сказал Лёха, поднимая сумку. — Устал я, сил нет.
Ночью Ирка проснулась как от толчка. Часы показывали ровно 3:00. Рядом спал Лёха, посапывая. Родной, настоящий.
Телефон молчал.
Она осторожно провела рукой по его небритой щеке. Лёха поморщился, но не проснулся. Ирка улыбнулась. Прижалась ближе, вдыхая запах его кожи.
"Странные звонки" нашли объяснение уже на следующий день. Ленкин сын признался, что они с друзьями баловались — набирали случайные номера по ночам, записывали реакции. Специальное приложение меняло номер при каждом звонке.
А голос... Может, совпадение. Может, в полусне ей послышалось. Или хотелось услышать.
Теперь это было неважно. Лёха вернулся. Настоящий. Живой.