Колька втащил баулы в прихожую и застыл. Непривычно тихо. После нефтяного месторождения, где даже ночью гул буровых вбивался в уши, дома тишина казалась какой-то... неправильной. Он бросил куртку на тумбочку — та сползла, шлёпнулась на пол. Поднимать не стал.
— Варька! Я дома! — голос прозвучал громче, чем хотелось.
Из кухни высунулась тёща. Не обняла, как раньше. Молча кивнула, глаза отвела. Что за..?
— Здрасьте, Нина Петровна! А где моя красавица? — Колька попытался улыбнуться, но лицо словно одеревенело.
— На работе она, — тёща вздохнула и как-то боком просочилась обратно на кухню. — Чай будешь?
Чая он не хотел. Хотел Варьку. Три месяца не видел — соскучился до звона в ушах. Когда они ещё только начинали встречаться, она смеялась: "Ты как вахтовик — то пропадаешь, то появляешься!" Кто ж знал, что ляпнула пророчески. Четыре года вместе, а до сих пор вот так — то нырял в жизнь с головой, то месяцами считал минуты до возвращения.
На кухне тёща гремела посудой так, будто война началась.
В комнате сидел Варькин брат — Дима, дылда с вечно потным лбом. Уткнулся в телефон, словно от жизни его там спасали. Буркнул вместо приветствия что-то невнятное.
— Димон, чё за траур? Кто помер? — Колька плюхнулся рядом на диван, пихнул его плечом.
Дима дёрнулся. Сглотнул. По кадыку прошла волна, словно каменюку проглотил.
— Ты это... Сам-то как? Нормально?
Колька ощутил, как внутри всё скрутило. Ледяной комок застрял где-то под солнечным сплетением.
— А должно быть не нормально? — Он старался, чтоб голос звучал ровно, но самого передёрнуло от фальши.
— Да нет, я просто...
В прихожей хлопнула дверь. Варька! Колька рванул туда, чуть не снеся журнальный столик.
— Варюх!
Она стояла в дверях — тоненькая, бледная. С тех пор как он уехал, словно исхудала ещё. Волосы короче стали. Идёт ей.
Колька шагнул к ней. Варька отшатнулась, прижалась спиной к двери. Глаза испуганные, губы дрожат.
— Ты чего? — Он замер на полпути.
— Привет, — она сглотнула. — Ты... раньше приехал.
— Два нефтяника слегли с воспалением лёгких, нас на подмену сорвали. Я звонил, предупреждал...
— Я на работе была. — Она протиснулась мимо него, не глядя в глаза. От неё пахло незнакомыми духами. Колька втянул воздух. Раньше она такими не пользовалась.
Из кухни донёсся голос тёщи:
— Варя, иди чай пить! И Николай пусть идёт!
Варька кивнула, всё ещё не глядя на него, и юркнула на кухню. Колька пошёл следом, ощущая, как внутри что-то обрывается и падает. За три месяца его отсутствия в квартире поменялись не только духи.
За столом сидели все — тёща, Димка, Варька. И все как-то странно на него косились. Будто он призрак какой. Или преступник.
— Чё вы все на меня пялитесь? — не выдержал Колька. — Я тут месяц как хоронили кого-то?
Тёща поставила перед ним чашку так резко, что чай выплеснулся на блюдце.
— Просто мы... не ждали тебя так рано, — проговорила Варька тихо.
— И поэтому на меня смотрят как на прокажённого? — Он отхлебнул чай. Горький, сахара не положили. Как сама ситуация.
— Коль, ты это... Ты телефон-то проверял? — вдруг спросил Димка.
Колька похлопал по карманам. Телефон остался в куртке.
— Не, а что?
— Там... это... — Димка замялся, глянул на сестру.
— Дим! — вскрикнула Варька. — Не лезь!
— Да что происходит-то? — Колька стукнул кулаком по столу, чашки подпрыгнули. — Варь, ты... у тебя кто-то появился?
Варька вздрогнула, словно от пощёчины. Покраснела пятнами — от шеи к щекам, как всегда у неё бывало, когда нервничала.
— Нет! То есть... не в этом дело...
— А в чём тогда?!
Тёща вдруг поднялась, опираясь руками о стол, наклонилась к нему:
— Ты нам объясни лучше, Николай, что это за женщина у тебя там на вахте? Которая тебе звонит посреди ночи? С которой ты на фотках обнимаешься? А?
У Кольки внутри всё оборвалось. Ноги стали ватными.
— Чего?
— Не делай вид, что не понимаешь! — Тёща уже кричала. — Весь интернет забит вашими фотками! Друзья Вари уже две недели их присылают! "Посмотри, что твой муж на вахте вытворяет"! И ты ещё смеешь сюда возвращаться?!
Варька тихо всхлипнула. Колька оглянулся на неё — сидит, в чашку уставилась, слёзы капают прямо в чай.
— Каких... каких фоток? — Язык еле ворочался. — Варь, ты что, серьёзно думаешь...
— Мы всё видели! — отрезала тёща. — Как ты её обнимаешь! Как вы вместе за столом! Прямо в вашей рабочей столовой! Нет стыда совсем!
В голове у Кольки что-то щёлкнуло. Плечи затряслись. Он вдруг расхохотался — громко, истерично.
— Ты чего ржёшь?! — Димка вскочил. — Сестру мою довёл до...
— Это Ленка! — выдавил Колька сквозь смех. — Ленка Варламова! Господи, да вы что, совсем...
— Какая ещё Ленка?! — Тёща стояла, уперев руки в бока.
— Варь, — Колька перестал смеяться так же резко, как начал. — Ленка Варламова. Жена Игоря Варламова. Мастера нашего. Мы с ним с института дружим. Она приезжала его проведать на месторождение. На три дня всего! У них двадцать лет свадьбы было, она сюрприз устроила!
Варька подняла на него глаза — красные, опухшие.
— Правда?
— Да блин! — Колька вскочил, едва не опрокинув стул. — Как ты вообще могла подумать... Я ж тебе про них рассказывал сто раз! Игорян-то! Ты ещё спрашивала, как его жена не с ума сходит от его вахт!
Варька закрыла лицо руками. Плечи её затряслись.
— Щас, — Колька метнулся в прихожую, вытащил из куртки телефон.
Включил, полистал фотки. Подлетел обратно к столу, сунул телефон Варьке:
— Вот! Это Игорян, вот Ленка его, вот мы все вместе! А вот, глянь — они с пацанами своими втроём! Это Ленка приезжала! Жена друга моего!
— Так фотки-то эти в сеть кто-то выложил, — буркнул Димка, но уже без прежнего запала. — Мы ж не знали...
Тёща медленно опустилась на стул.
— Я тогда телефон разбила, — вдруг тихо сказала Варька. — Новый купила, контакты Игоря у меня пропали. Я не могла проверить...
— А спросить? — Колька почувствовал, как внутри поднимается что-то горячее, колючее. — Просто спросить: "Коль, кто эта женщина?" Или ты сразу решила, что раз я на вахте, то обязательно...
— А ты как бы отреагировал? — Варька наконец подняла на него глаза. — Если б тебе все друзья скинули фотки, где я обнимаюсь с каким-то мужиком? И ты не знаешь, кто он?
Колька открыл рот. Закрыл.
— Я бы... я бы...
Он вдруг представил эту ситуацию со своей стороны. Как бы он себя чувствовал? Что бы думал?
— Я бы взбесился, — признался он честно. — И вышиб бы дух из того мужика.
— Вот и я... взбесилась. — Варька шмыгнула носом. — Только в отличие от тебя, я не могла доехать до этой... Ленки... и вышибить дух.
Тёща хмыкнула, но смолчала.
— Ты думала, я... — Колька не мог произнести это вслух. — Ты правда думала, что я...
Варька молчала. Потом кивнула. Потом помотала головой.
— Я не знала, что думать, Коль. Я просто...
Она не договорила, всхлипнула. Колька шагнул к ней, обнял за плечи. Она не вырвалась — уткнулась ему в живот, затряслась от рыданий.
— Я такая дура, — всхлипывала она.
— Мы все дурни, — Колька гладил её по голове. — Я вас, дурней, за три месяца так вымотал, что вы уже и соображать перестали. Надо было звонить каждый день. И про Ленку сразу рассказать, что она прилетела.
— Надо.
— Тебе Игорян, кстати, привет передавал. И Ленка тоже. Она тебе скатерть вышитую привезла в подарок. Говорит, самолично вышивала как знак солидарности жён вахтовиков.
Димка кашлянул:
— Так, ну я пойду, наверное...
— Сиди! — рявкнула тёща так, что все вздрогнули. — Раз уж начали разбираться, так до конца!
Варька выскользнула из объятий Кольки, вытерла лицо рукавом.
— Мам, ну хватит...
— Нет, не хватит! — Тёща поднялась. — Я перед зятем извиниться должна. Это я первая заподозрила. Как увидела те фотки... Ох, Николай, прости старую дуру. Я ж Варю жалела. Думала, защитить надо...
Колька смотрел на тёщу, и что-то внутри теплело. Вот ведь... защищает дочку. Как медведица. Даже если не прав медвежонок.
— Да ладно, мам, — он впервые назвал её так. — Я понимаю всё. Сам бы в такой ситуации... ох.
Тёща моргнула, глаза её подозрительно заблестели.
— Ну всё, разобрались! — Она резко отвернулась к плите. — Так, я щас нормальный ужин соберу. Дима, сгоняй за шампанским! Зять вернулся, это отметить надо!
Димка подорвался с места, явно радуясь возможности смыться.
— Три бутылки брать?
— Куда три?! Две! — Тёща уже гремела сковородками. — Варь, ты картошку почисть! А ты, Николай, иди отдохни с дороги. Устал поди?
Колька кивнул. Он действительно устал. Но не от дороги — от этих пятнадцати минут разговора выжат был как лимон. Варька взяла его за руку — пальцы у неё были ледяные.
— Пойдём, — тихо сказала она.
В их комнате ничего не изменилось — те же фотки на стенах, тот же плед на кровати, тот же запах её духов. Прежних, родных.
— Коль, — Варька села на край кровати. — Ты прости меня, я...
— Да брось, — он сел рядом. — Ты просто меня любишь. И боишься потерять. Я тоже боюсь.
— Правда?
— Конечно. Каждый раз, когда уезжаю, думаю: "А вдруг она найдёт кого получше? Кто будет рядом каждый день, а не мотаться по вахтам?"
Варька положила голову ему на плечо. Тихо сказала:
— Не найду. Не сомневайся даже.
Они сидели молча. За окном шумел город, на кухне тёща распевала какую-то старую песню, гремела посудой. А они сидели плечом к плечу и молчали. И Колька чувствовал, как медленно отпускает то напряжение, с которым он жил эти три месяца.
— Знаешь, — вдруг сказала Варька, — когда я увидела те фотки... я ведь сразу не поверила. Ну, не сразу поверила. А потом... потом мне просто стало страшно. Так страшно, что я даже спросить у тебя боялась. Вдруг это правда?
— Знаю, — Колька сжал её пальцы. — Но ты всё-таки спрашивай в следующий раз. Сразу спрашивай, ладно? Я ж не умею мысли читать.
— Ладно, — Варька улыбнулась сквозь слёзы. — Буду спрашивать. И ты спрашивай, если что.
— Договорились.
За дверью раздались тяжёлые шаги, потом деликатное покашливание. Голос тёщи:
— Дети, ужин почти готов! Выходите!
Колька и Варька переглянулись и вдруг рассмеялись в голос — как раньше, до этой истории, до вахты, до всего.
— Идём, мам! — крикнула Варька, вытирая слёзы — теперь уже от смеха.
Когда они вышли на кухню, тёща уже накрыла на стол. Димка вернулся, откупоривал шампанское.
— Давайте выпьем, — сказала тёща, разливая по бокалам шипящее вино, — за то, чтобы все недопонимания разрешались вот так — за столом, с разговором. А не с обидами и молчанием.
— За разговор, — кивнул Колька, поднимая бокал.
И когда бокалы зазвенели, он поймал взгляд тёщи — тёплый, почти материнский. Оказывается, в её глазах он всегда читал неправильно. Не осуждение там было, а тревога. И забота. И сейчас, когда эта тревога отпустила, он наконец увидел всё как есть.
Варька прижалась к нему, шепнула на ухо:
— Я так скучала. Так ждала.
— Я тоже, — ответил он. — Я наконец-то дома.
И впервые за долгое время это было правдой. Он действительно был дома.