Холодный ветер гнал по улице клочья серых облаков, а в окне маленькой квартиры на третьем этаже горел тёплый свет. Внутри, среди запахов свежесваренного кофе и корицы, звенели голоса — резкие, как осколки стекла, и мягкие, как старый плед.
— Ты хоть понимаешь, сколько я на это угрохала времени? — голос Марины дрожал, пока она стояла у стола, сжимая в руках деревянную ложку, будто оружие. На плите шипела сковорода, где дожаривались котлеты, а в духовке томился пирог с яблоками — её гордость, её три часа жизни.
— Марин, да ладно тебе, — отозвался с дивана Олег, её младший брат. Он лениво листал ленту в телефоне, не поднимая глаз. — Мы ж не на званый ужин пришли, расслабься.
В комнате было тесно: человек восемь, не считая хозяйки, расселись кто где смог. Сегодня был повод — годовщина свадьбы их родителей, и хотя мама с папой уехали на дачу, Олег настоял, чтобы отметить у Марины. Она не возражала: любила собирать близких, накрывать стол, видеть, как её еда исчезает с тарелок. Но был уговор — каждый приносит что-то своё: вино, сыр, фрукты. Простая договорённость, чтобы не сваливать всё на одну её голову.
— Расслабься? — Марина резко обернулась, уперев руки в бёдра. — Я три дня готовила, а вы с Катей явились с пустыми руками и ещё ухмыляетесь?
Катя, жена Олега, сидела рядом с ним, скрестив ноги. Её ярко-красный маникюр мелькал, пока она небрежно крутила в руках бокал с водой — единственное, что она взяла со стола.
— Ой, Марин, ну что ты завелась? — протянула она, чуть скривив губы. — У тебя тут и так всего полно, мы решили не тащить лишнего. Зачем, если ты и без того стол накрыла, как в ресторане?
Марина замерла. Её взгляд метнулся от Кати к Олегу, который даже не шевельнулся, уткнувшись в экран. В груди заклокотало что-то горячее, горькое, как запах подгоревшего масла.
— Вы серьёзно? — она сглотнула, стараясь не сорваться. — Это годовщина наших родителей, а вы даже не удосужились цветы принести?
— Ну а что такого? — Катя пожала плечами, поправляя прядь светлых волос. — Мы ж не чужие, какие тут церемонии?
— Какие церемонии? — Марина шагнула вперёд, голос её стал ниже, опаснее. — Я тут с утра до ночи кручусь, чтобы всем угодить, а вы мне в лицо плюёте своей ленью?
Тишина рухнула на комнату, как тяжёлая штора. Гости — тётя Люба с мужем, пара друзей Олега — замерли, держа вилки на весу. Только старый кот Васька, дремавший на подоконнике, лениво приоткрыл один глаз.
— Марина, ты чего разошлась? — подала голос тётя Люба, сидевшая ближе всех к столу. Её тон был строгим, материнским. — Олег с Катей занятые люди, у них работа, дела. А ты дома сидишь, тебе проще стол накрыть. Не порти вечер.
— Проще? — Марина резко выдохнула, чувствуя, как щёки горят. — Я, между прочим, фрилансер, а не домохозяйка. Думаете, мне легко три дня у плиты стоять после дедлайнов?
— Ну ты скажешь тоже, — буркнул Олег, наконец оторвавшись от телефона. — Мы ж не требуем звёзд с неба, Марин. Чего ты кипятишься?
— А того! — она хлопнула ложкой по столу так, что тарелки звякнули. — Вы заявились, как к прислуге, и ещё хвалитесь, что ничего не принесли. Совесть у вас есть?
Олег кашлянул, бросив быстрый взгляд на Катю. Та фыркнула, откинувшись на спинку дивана.
— Ой, какие мы нежные, — процедила она. — Может, тебе ещё в ноги поклониться за твои котлеты?
— Знаешь что? — Марина выпрямилась, глаза её сузились. — Вон отсюда. Оба.
— Чего-о? — Катя аж подскочила, чуть не опрокинув бокал. — Ты нас выгоняешь?
— Именно, — Марина шагнула к двери и распахнула её настежь. В коридор ворвался холодный сквозняк. — Проваливайте, раз вам так сложно уважение проявить.
— Марина, ты в своём уме? — тётя Люба вскочила, роняя салфетку на пол. — Это ж родня, как ты смеешь?
— Родня? — Марина обернулась, голос её дрожал от ярости. — Родня — это когда друг за друга держатся, а не когда один пашет, а другие на халяву жрут. Уходите, Олег, Катя. И телефон свой забери, а то ещё в пирог уронишь.
Олег медленно поднялся, пробормотав что-то про «бабские истерики». Катя схватила сумочку и, бросив на Марину взгляд, полный яда, выскочила за порог.
— Марин, ты это так оставишь? — крикнула она уже из подъезда.
— А что мне делать? — Марина развела руками, глядя в пустоту. — Вы сами себя выставили. Идите, проветритесь.
Дверь хлопнула — тихо, но с каким-то финальным аккордом. Марина стояла посреди комнаты, чувствуя, как дрожь в руках сменяется пустотой. Гости молчали, только тётя Люба качала головой, шепча что-то про молодёжь.
— Марин, ты перегнула, — наконец сказала она, поджимая губы. — Они ж не со зла.
— Не со зла? — Марина посмотрела на неё в упор. — А мне от этого легче?
— Ладно, хватит, — вмешался дядя Коля, муж тёти Любы. Он подошёл к Марине и неловко похлопал её по плечу. — Ты молодец, стол шикарный. Не бери в голову.
— Да как не брать? — голос её дрогнул, но она сдержалась. — Я старалась, а они…
— Ты у нас боец, — дядя Коля улыбнулся, чуть криво, но тепло. — А Олег с Катей пусть подумают, как людям в глаза смотреть после этого.
Марина выдохнула, чувствуя, как гнев растворяется в усталости. Кто-то из гостей потянулся за вином, кто-то принялся хвалить пирог. Кот Васька спрыгнул с подоконника и потёрся о её ноги, будто утешая.
— Марин, а котлеты где? — крикнул с угла дивана один из друзей Олега. — Ты обещала!
— Несу, — она слабо улыбнулась и пошла к плите.
Вечер продолжался, и даже тётя Люба вскоре смягчилась, поняв, что уважение в семье — это не пустой звук, а дело обоюдное. За окном ветер всё гнал облака, но в комнате становилось теплее — не от еды, а от тихого, почти осязаемого чувства, что справедливость иногда всё-таки берёт своё.